На девяносто девять и девять десятых процента, я была уверенна, что сплю. Я была так уверена в этом, во-первых, потому, что стояла в ярких лучах солнечного света, ослепительно чистого, никогда не сияющего в моем новом родном городке Форксе, штата Вашингтон, а во-вторых, потому, что смотрела на свою бабушку Мери. Она умерла шесть лет назад, именно это и подтверждало предположение о сне.

Бабушка совсем не изменилась; Ее лицо было точно таким, как я его запомнила. Кожа — дряблая и вянущая, с тысячами маленьких морщинок. Оно было подобно высушенному абрикосу, но с шапкой густых, седых волос. Наши рты — только у нее он был морщинистым — растянулись в удивленных полуулыбках в одно и то же время.

Очевидно, она тоже не ожидала увидеть меня. Я хотела расспросить ее; Вопросов было много: Что она делает здесь, в моем сне? Где она была все шесть прошлых лет? В порядке ли дедушка, и, если они были вместе то, все-таки, где именно? Но бабушка открыла рот в один миг со мной, и я решила позволить ей заговорить первой. Однако она тоже сделала паузу и неуверенно улыбнулась.

— Белла! — меня позвала не бабушка и мы обе заметили пополнение в нашей тесной компании. Я не видела, но знала, кто это был; Этот голос я бы узнала всегда — узнала, и обязательно ответила, будучи спящий… или мертвой, без сомнений!

Эдвард. Я всегда волновалась, ощущая его — в сознании или нет — и все-таки я была почти уверена, что сплю, и запаниковала, когда Эдвард предстал перед нами в этом ярком, солнечном свете. Я запаниковала, потому, что бабушка не знала, что я влюблена в вампира — никто не знал этого — так чем же мне было объяснить бриллиантовое сияние его кожи, словно он был сделан из хрусталя или алмазов?

Карлайл не единственный, кто остался невозмутимым. Столетия опыта в отделении скорой помощи явственно прозвучали в его тихом, властном голосе.

— Эмметт, Роз, выведите Джаспера наружу.

На этот раз не улыбаясь, Эмметт кивнул.

— Пошли, Джаспер.

Джаспер боролся с нерушимой хваткой Эмметта, изворачиваясь, приближаясь к брату оскалив зубы, он все еще не пришел в себя.

ЭТИМ УТРОМ Я ЧУВСТВОВАЛА СЕБЯ ОТВРАТИТЕЛЬНО. Спала плохо; руку жгло, голова болела. Не способствовало моему состоянию и то, что лицо Эдварда было спокойным и отчужденным когда он поцеловал меня в лоб и нырнул в окно. Я боялась, что все то время, которое провела в бессознательном состоянии, он продолжал размышлять над «правильным» и «неправильным» снова и снова, глядя на то, как я спала.

Тревога нарастала, от этих мыслей уже трещала голова. Эдвард, как обычно, ждал меня у школы, но его лицо все еще было злым. В его глазах таилось нечто, о чем я не хотела знать — и это пугало меня. Я не хотела обсуждать вчерашний вечер, но не была уверена, что игнорирование поможет решить проблему.

Он открыл дверь передо мной.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — солгала я, съежившись от звука хлопнувшей двери, отдавшегося в моей голове.

Время идёт. Даже когда кажется, что это невозможно. Даже когда каждое движение секундной стрелки часов болезненно отстукивает подобно пульсирующей крови после ушиба. Оно идет неровно, неуверенно пошатываясь, то тянется, то замирает, но все равно продолжает идти. Даже для меня.

Чарли ударил кулаком по столу. — Хватит, Белла! Я отправляю тебя домой.

Я оторвала взгляд от тарелки с хлопьями, над которой я больше размышляла, чем ела и в шоке уставилась на Чарли. А я и не знала, что мы с ним разговариваем — толком я не поняла, что он имел в виду.

— Но я и так дома — промямлила я, совершенно сбитая с толку.

— Я отправляю тебя к Рене, в Джексонвилл — пояснил он.

— Белла, почему бы тебе не пойти домой? — намекнул Майк, не глядя на меня; его глаза были устремлены в другую сторону. Интересно, как долго это продолжалось до того, как я обратила на него внимание?

Вечер в магазине Ньютонов был долгим. На данный момент в магазине было только два завсегдатая, которые, судя по их разговору, были заядлыми охотниками. Последний час Майк провел, обсуждая с ними все «за» и «против» двух моделей облегченных рюкзаков. Но они отвлеклись от серьезного приценивания к товару, позволив себе удовольствие попытаться превзойти друг друга в описании своих охотничьих подвигов. Они отвлеклись и у Майка появился шанс смыться.

— Я не собираюсь задерживаться, — ответила я. Из-за того, что я до сих пор не могла погрузиться в защищавшее меня состояние оцепенения, все казалось мне непривычно близким и громким сегодня, будто я вынула вату из ушей. Я безуспешно пыталась не обращать внимания на смех путешественников.

— Я тебе говорю, — рассказывал коренастый мужчина с рыжей бородой, которая удивительно не шла к его каштановым волосам. — Я видел множество гризли на близком расстоянии в Йеллоустоуне, но все они ничто по сравнению с этой зверюгой.

Его волосы были спутаны, одежда выглядела так, будто он не менял ее уже много дней. Свежесть горных вершин.