Старик посмотрел в грязное окно и моргнул. Стекла вымыли не далее как вчера. Он сам видел, как секретарша возила по ним намыленной тряпкой, потом терла, пока в стеклах не появилось его отражение. И вот, хотя прошло не более пятнадцати часов, они снова грязные и пыльные, как будто их никто никогда не чистил. Он взглянул на стол: те же, похожие на крохотные зернышки, песчинки. Старик раздраженно подул на них и ничуть не удивился, когда песок, будто назло ему, остался на месте. Ничего не поделаешь: вокруг пустыня, а в пустыне от песка никуда не денешься.

Элвин Уоринг, поверенный, с некоторым беспокойством переложил две папки — одну толстую, другую совсем тоненькую — с левой стороны стола на правую. Адвокат прекрасно знал, что находится в каждой из них. В случае необходимости можно со спокойным сердцем выбросить обе, и миру не стало бы хуже.

…Увидев ее, Элвин вспомнил почему-то о водопадах, летнем голубом небе, загородных пикниках и полевых цветах. В этот миг он вдруг пожалел о давно прошедшей юности. Теперь содержание лежащих на столе папок приобрело смысл. Он поднялся, слыша как скрипят старые кости, вышел из-за стола, протянул руку и коснулся ладони девушки, мягкой, как лепесток самого нежного цветка.

— Мистер Уоринг, я Салли Коулмэн. Получила ваше письмо несколько дней назад. Пришла бы вчера, но… Вынуждена была кое-чем заняться. У меня немного денег, мистер Уоринг. Все, что осталось, пошло на оплату похорон Коттона. Однако у меня есть вот это. — Салли достала из сумочки маленький полотняный мешочек. — Его мне дал Коттон в первый день, когда я начала работать в «Бинго Пэлас». Он сказал, что это будет мое золотое яичко на случай, если что-то не заладится. Не знаю, сколько оно стоит… Коттон говорил, что здесь семь унций чистого золота.

— Золотые яйца нельзя трогать. Они для будущего. — Адвокат прочистил горло и возвратил мешочек женщине. Интересно, подумал он, а каково было бы погулять с этой молодой особой на зеленой полянке, усыпанной маргаритками. Держась за руки. Босиком.

Городок Абилен в штате Техас ничуть не изменился с того дня, когда Салли покинула его шесть лет назад: палящее солнце, сухая, выжженная земля, бедность… Изменились только взгляды людей. Тогда вряд ли кто подумал бы удостоить ее своим вниманием, ведь она была всего лишь дочкой пьянчуги Коулмэна. Теперь же все открыто пялились на нее с нескрываемым любопытством.

Расправив плечи и гордо вскинув голову, Салли вышла из коляски, щедро расплатившись с возницей, да еще добавила солидные чаевые, когда тот перенес ее чемоданы в фойе единственного в городе отеля. Пусть таращатся. Она сможет выдержать их взгляды и даже не будет смотреть на них сверху вниз.

Чувствуя всеобщее внимание, Салли направилась к регистрационной стойке. Никто ее, конечно, не узнал. Ничего, еще немного и — узнают. Она старательно вывела свое имя и подождала, пока клерк поднесет книгу к подслеповатым глазам, чтобы получше рассмотреть подпись. Брови дежурного дрогнули и поползли на лоб. Салли мило улыбнулась, едва сдерживая смех.

— Вы у нас надолго остановитесь, мисс… э… Коулмэн?

— На столько, на сколько потребуется, сэр.

— А теперь, Джозеф, скажите — вы действительно доверяете мне вести эту машину? Уверены, что я в состоянии справиться с ней? Что, если передо мной на дорогу выскочит какое-нибудь животное? Я слишком нервничаю. Мне не нравятся эти штуковины на глазах, никак к ним не привыкну. Вдруг люди начнут смеяться? Никогда не видела, чтобы женщина вела автомобиль. Боже, Боже, а если он сломается?

Джозеф всплеснул руками.

— Вы сами сказали, что готовы, мисс Салли. Это всего лишь машина. Люди умнее любой машины. Никакие животные перед вами не появятся, они боятся шума. Если вам не по душе эти специальные очки, снимите их, но тогда пыль будет попадать в глаза, они покраснеют и заболят. Если машина испортится, придется идти пешком. Все очень просто, мисс Салли. Пойте, время пролетит незаметно.

— Вам, может будет, лучше, мисс Салли, если я поеду с вами? — предложила Анна.

— Конечно, мне было бы легче, но нет. Я должна сделать все сама — привезти Су Ли и ее брата и мистера Торнтона. Ну, Джозеф, еще раз — что я должна сделать?

Голос Филипа Торнтона звучал резко, отрывисто, по профессиональному сухо:

— Проставьте дату в верхнем углу. Сегодня понедельник, 7 января 1924 года.

Холодный тон учителя заставил Салли моргнуть. Не почувствовать висящего в комнате напряжения было не возможно. Разве она сделала что-то не так? Какая глупая мысль. Филип уехал в город на следующий день после Рождества и вернулся только прошлым вечером. В последний раз она видела его за обедом на Рождество. Да, на Рождество, в тот день, когда он поцеловал ее под омелой.

— Плохим манерам нет оправдания, мистер Торнтон. Вы повторяете мне это, по меньшей мере, раз в неделю. Могли бы сказать, что собираетесь уехать. Я понимаю, что вам нужно какое-то время на личные дела. Достаточно было бы простой записки. Я, как вы знаете, умею читать. — Салли опустила глаза и начала писать.

— Вы абсолютно правы. Плохим манерам извинений нет. Я прошу вас простить меня.

— Филип, почему ты на меня так смотришь? Я не собираюсь взрываться. Я могла бы, конечно, выглядеть иначе, но… Такое случается со всеми беременными женщинами. У меня все под контролем. Или ты сомневаешься?

— Разумеется нет. Но нужно ли так много есть? Мне кажется, ты не очень комфортно себя чувствуешь. Тебе плохо?

Салли недовольно посмотрела на него. Муж говорил так тихо, что приходилось напрягаться, чтобы понять, что именно он говорит. Слова раздражали ее. Филип раздражал ее. Су Ли раздражала ее. Погода раздражала ее.

— Не знаю, нужно или нет. И скажу тебе откровенно, Филип, мне на это наплевать. Я голодна, мне хочется есть. Если тебя беспокоят мои манеры, то, как я ем, я могу делать это на кухне. Да, мне нехорошо. Но я ничего не могу изменить до тех пор, пока ребенок не решит, что пришло время ему явиться в мир. Если у меня и есть какое-то желание, то оно звучит так: я хочу, чтобы он родился вот сейчас, немедленно!

— Что я могу для тебя сделать, Салли? Хочешь, почешу тебе спинку и ноги?

Оркестр заиграл марш Джона Филипа Соузы. Выпускной класс средней школы Шэмрока вырвался из душного помещения на футбольное поле. Образовались группки. Рукопожатия, объятия, обещания и слезы.

Фанни Логан держалась несколько обособленно. У нее не было друга, с которым хотелось бы разделить радость и грусть этого дня. Ее тоже обнимали, чмокали в щеку, а Фанни хотелось поскорее сбросить шапочку и мантию, поблагодарить двоих любимых преподавателей, попрощаться со всеми и — домой, собрать вещи. Поездка ей предстояла долгая: через всю страну…

— Ну, вот и все, милая, ты молодец, закончила одной из лучших, я тобой горжусь, — приветствовал дочь Дэмьен Логан. Его сильные руки подхватили ее, закружили…

— Мне вас всех будет не хватать, обещаю писать и звонить по меньшей мере раз в неделю. Поклянитесь, мальчики, — обратилась Фанни к двум своим братьям, — что позаботитесь о папочке.

— Клянусь, — это был Дэниэл, — но тебе не кажется, что заботиться о человеке весом в 220 фунтов и в 6 футов и 3 дюйма ростом не очень-то легко?

Фанни с удовлетворенным видом задвинула на место последний ящичек картотеки и демонстративно вытерла руки, чтобы показать, чего ей стоили четырехдневные усилия по наведению порядка в этом бедламе. Картотека была целиком посвящена одному клиенту, Салли Торнтон. Бесс оказалась права: миссис Торнтон действительно имела много денег. Единственное, что озадачило девушку, это папка с бумагами по некоему ранчо «РР» и второму-«ББ» в Рино. На обоих вроде бы занимались разведением цыплят, но… Фанни пожала плечами: не ее это дело лезть в бизнес миссис Торнтон.

— Еще что-нибудь, мистер Роллинз?

— Вроде бы ничего. За те четыре дня, что вы здесь, вы проделали просто огромную работу. Могу ли я чем-то соблазнить вас на полный день?

— Мне очень жаль, мистер Роллинз, но я не думаю, что смогу жить здесь. Слишком сухо и пыльно. И я… не уверена, что этот город… то есть я пытаюсь объяснить…

— Понимаю. Вы увидели грязную, не лучшую сторону жизни нашего города, да? Что ж, от этого никуда не денешься, и винить вас за это я не могу. Хотя есть и другая сторона. Хотите верьте, хотите нет, но здесь есть семьи, которые растят детей, есть школы, куда ходят учиться, бассейны, где можно поплавать. Он не так плох, как может показаться, а отдельные районы мало чем отличаются от того, к чему вы привыкли у себя в Пенсильвании.

В ясный прохладный день в начале сентября Фанни Логан получила первое письмо от лейтенанта Эшфорда Торнтона. Едва увидев на конверте красно-синие полосы, она сразу поняла, от кого оно.

Фанни поднялась с письмом наверх, в свою комнату, но не сразу открыла его, а сначала подняла к свету. Тонкое. Внутри всего один лист с крупными буквами. Намеренно мучая себя и испытывая при этом странное наслаждение, девушка положила письмо на подушку. Потом опять взяла и поднесла к носу. Пахло так, как и должна пахнуть бумага. В голове у нее складывались строчки ответа.

Этим можно будет заняться ночью. Написать много-много страниц. О чем? Новости? Нет никаких новостей. О чем она будет писать? О какой-нибудь ерунде? О Бесс и ее парне?

«Открой!» — кричало сердце.

Нет, рано.

Фанни попробовала представить, что будет в письме.

Молодые люди пишут мало. Отец говорил, что ее братья присылают короткие письма, всего несколько строчек, и он счастлив даже этим. Ребята воюют и тем не менее пишут домой, что у них ничего нового. Эш, наверное, тоже такой?

Звонок известил об ужине. Фанни положила письмо на туалетный столик и спустилась в столовую.

— Сегодня у нас пирог с курятиной и свежий салат. Мне удалось купить немного огурцов. Конечно, пришлось целый час простоять в очереди. У них еще было моющее средство, но кончилось прямо передо мной. Зато достались кофе и чай, — с гордостью сообщила миссис Херши. Фанни захотелось встать и поаплодировать ей. Она так и сделала. Остальные присоединились к ней. Хозяйка заулыбалась, от похвал постояльцев у нее порозовели щеки.

Аппетита не было. Мысли уносили Фанни наверх, в комнату, где лежал конверт с красными и синими полосами. От десерта она отказалась.

Выйдя из самолета, Фанни облегченно вздохнула. Она была жива и цела, долгий перелет остался позади. В лицо ей ударил теплый влажный ветер. Пассажиры уже проходили через контрольный пункт, и девушка поспешила за ними, придерживая рукой разлетавшиеся волосы.

Здесь ли Эш? Боже, что она будет делать, если он ее не встретит? Бесс сказала бы, переходи к плану «Б». Теоретически звучит прекрасно, но на практике… на практике никакого плана «Б» не существует.

Ей даже не хотелось поднимать головы, хотя за металлическим ограждением толпилось десятка два встречающих. Грудь сдавило, руки тряслись, во рту пересохло, и Фанни знала, что если откроет рот, то слова застрянут в горле.

Она увидела его, когда полный мужчина, шедший впереди, неожиданно отступил, чтобы помахать кому-то рукой. Эш был выше всех остальных и, конечно, красивее. Он выглядел таким отглаженным, опрятным, что у нее перехватило дыхание. Ей стало вдруг стыдно за свои взъерошенные волосы, мятое платье, липкую кожу. Он улыбнулся и помахал ей. Она тоже улыбнулась и помахала в ответ.

Что я здесь делаю? Следую зову сердца.

Эш забрал у нее сумку.

— Не был уверен, что вы прилетите.

Какой у него глубокий и звучный голос!

И ее голос вдруг прозвучал естественно и даже кокетливо:

Фанни заворочалась, подняла голову с мягкой низкой подушки и, прищурившись, уставилась на маленький будильник, стоявший на тумбочке у кровати. Через пятнадцать минут надо вставать и отправляться на работу. Пятнадцать долгих прекрасных минут, когда не нужно ничего делать, а можно подумать, помечтать, вспомнить Эша и десять восхитительных дней на острове. Она вытащила из-под подушки руку, чтобы еще раз полюбоваться колечком. Золотое и совсем простенькое. Эш обещал купить что-нибудь получше, когда вернется, но Фанни знала, что никогда не снимет это. Ни бриллианты, ни рубины, ни изумруды — ничто не соблазнит ее заменить это кольцо, которое Эш надел на ее палец. Ей вспомнились те резкие слова, которыми он встретил ее предложение купить кольцо и для него. Категорический отказ! Фанни подумала, что отнеслась к этому довольно спокойно. Ее отец не носил кольца. Филип Торнтон — тоже, хотя тут совсем другое дело. Может, со временем Эш передумает, когда увидит, какая хорошая из нее получилась жена. Фанни снова взглянула на часы.

Будильник зазвонил, возвращая ее из рая с теплым солнцем и необыкновенными цветами в реальный мир. Сегодня, в этом реальном мире, ей придется позвонить отцу еще раз в надежде, что шок, в который повергло его это сообщение, уже прошел. Надо также поболтать обо всем с Бесс, приготовиться к долгому разговору с боссом и свекровью.

Что скажет ей Салли Торнтон?

Эш уже предупредил, что она вряд ли будет довольна, что она не верит в надежность поспешных браков, потому что сама вышла замуж именно так. «Будь сама собой, Фанни», — посоветовал он. Еще Эш предупредил, что его мать станет либо избегать ее, как чумы, либо постарается приручить любовью и деньгами. «Она думает, что деньги могут все». — В голосе его прозвучала такая боль…

Фанни подкрасила губы, проверила чулки — прямо ли лежит шов — и побрызгала духами шею и запястья.

Миссис Эш Торнтон готова к первому после праздников рабочему дню. Миссис Эш Торнтон в состоянии справиться с любой возможной проблемой. Миссис Эш Торнтон не терпится поделиться новостями со своей подругой Бесс. А главное — миссис Эш Торнтон безумно счастлива!

— Миссис Торнтон, как вы себя сегодня чувствуете? — приветствовал ее Дэвин Роллинз. — Отличный денек, не так ли? Не хотелось вас об этом спрашивать, но… вы намерены продолжать работу или мне пора заняться поисками новой секретарши?

— Я хотела бы остаться, мистер Роллинз. Кроме того, я собираюсь жить в пансионате. Так дешевле, чем снимать квартиру. Эш займется всеми бумагами на службе. Вы уже разговаривали с миссис Торнтон?