Несколько лет назад мне попалась занятная статья, напечатанная в одной из лондонских газет в канун нового 1899 года. Автор как бы вселился в образ журналиста, который ровно сотню лет спустя возьмется составить ретроспективный перечень самых важных достижений науки двадцатого века. Сейчас уже не припомню всех подробностей, но в целом его дар предвидения произвел впечатление. Обозреватель предположил, например, что население земного шара в течение ближайшего столетия приблизится к семи миллиардам — почти точное совпадение с реальностью. Написал также, что средняя продолжительность жизни в Англии и других индустриальных странах составит около 70 лет. И снова угодил в точку, особенно если учесть, что в те времена среднестатистический обыватель доживал лишь до середины пятого десятка. А еще он описал нечто очень похожее на современное радио и телевидение. По-моему, совсем неплохо для эпохи, когда самым передовым средством связи оставался телеграф.

Но немало было и попаданий пальцем в небо — порой в прямом смысле. Так, автор очерка полагал, что в начале третьего тысячелетия мы по-прежнему будем совершать дальние путешествия на воздушных шарах, разве что полностью управляемых. Британская империя в его представлении, как и встарь, правит морями. А войны якобы прекратились навсегда, поскольку некая всемирная организация наподобие нынешней ООН сформировала что-то вроде международного полицейского корпуса, который вводит свои силы в любую горячую точку и предотвращает все вооруженные конфликты еще в зародыше.

Эти промашки задели за живое, пожалуй, даже сильней удачных догадок. С детства, минувшего в 1970-е, в память запал целый ворох расхожих фраз, как и что будет в двухтысячном году. Например, «все люди станут жить до ста тридцати лет» или «компьютеры научатся не просто считать, но думать». И я решил поставить небольшой мысленный эксперимент: если вернуться назад во времени — допустим, в те детские годы, — то какие предполагаемые черты грядущего столетия сильней всего будоражили воображение людей «эпохи диско»? Что из нашей сегодняшней жизни представлялось им самым-самым?

Несомненно, их поразили бы, скажем, сотовая связь или Интернет. Однако чем дольше я думал над этим, тем ясней становилось, что люди семидесятых в основном были склонны преувеличивать разницу между своим настоящим и будущим — нашим сегодняшним днем. Отчасти, наверное, тому виной феномен поп-культуры. Как многие ребята, я увлекался сериалом «Человек на шесть миллионов долларов» о приключениях парня по имени Стив Остин, обретшего сверхъестественные способности, после того как ученые по заданию правительства заменили ему некоторые части тела и органы биомеханическими устройствами. Сдается, как раз это шоу заронило в неокрепший рассудок семена разочарования нынешней реальностью, которая и близко не похожа на былые мечты о ней.

В самом деле, это что же получается? Весь ваш хваленый научно-технический прогресс до сих пор не сумел дать нам ни искусственных рук и ног, которые были бы единым целым с живой плотью, ни идеально острого зрения, ни сверхчуткого слуха! Конечно, биотехнологии и электроника далеко шагнули за этот срок, но какого черта я не могу уже сейчас, как Остин, голыми руками расплющить малолитражку или перемахнуть одним прыжком через пятиметровую ограду?

В 1946 году скончалась самая прославленная в истории науки клеточная культура. Век ее оказался необычайно долог, во всяком случае, по меркам существа, у которого она была взята, — 34 года.

Клетки куриного эмбриона хранились в Рокфеллеровском институте медицинских исследований (ныне Рокфеллеровский университет) в Нью-Йорке. Весь этот срок без малого — с 1912 года до самой своей смерти в 1944-м

[1]

— о них заботился хирург Алексис Каррель родом из Франции, ставший пионером в пересадке органов. Авторитетный ученый-медик стремился доказать, что биологические ткани могут прожить гораздо дольше того предела, который считается для них естественным. Несколько десятков лет он тщательно удалял из цыплячьих фибробластов накапливавшиеся продукты распада и умер в убеждении, что наступит день, когда то же самое можно будет проделать с человеческим организмом. Последователи Карреля решили прекратить эксперимент не потому, что сочли его неудачным — в конце концов, клетки на целых два года пережили своего сеятеля и хранителя, — но, напротив, потому, что были убеждены в успешном завершении задачи. Продление жизни, в том числе человеческой, казалось близкой реальностью.

Двумя десятилетиями позже другие исследователи обнаружили в работе Карреля методологическую ошибку и пришли к выводу, что при каждом переносе в свежую питательную среду он по небрежности пополнял состарившуюся культуру новыми клетками. Однако устранить пагубный эффект было уже невозможно. Покуда фибробласты здравствовали, газета «Нью-Йорк уорлд телеграм», ежегодно в январе отмечавшая с помпой их «день рождения», и другие распространители сенсаций сподобились объявить, будто в лаборатории ученого бьется целое сердце, извлеченное у курицы. Впрочем, каковы бы ни были огрехи Карреля, его труд, несомненно, вдохновил коллег продолжать путь, на котором потерпел неудачу знаменитый конкистадор Понсе де Леон, — поиск источника вечной молодости или, по меньшей мере, долголетия.

Почему бы и нет? В течение XX века продолжительность человеческой жизни круто скакнула вверх. Скажем, средняя американка 1900 года рождения могла, скорее всего, дожить до пятидесяти с небольшим, а ее праправнучка, появившаяся на свет столетием позже, имеет неплохие шансы погасить восемь десятков свечек на своем именинном торте, не опасаясь, что вдох-выдох станет для нее последним. Это во многом заслуга людей в белых медицинских халатах.

Врачи и впрямь помогли нашим современникам жить дольше — совершенствуясь в излечении травм и инфекций, поощряя разумную гигиену (бесчисленному множеству пациентов сохранило жизнь то, что в конце позапрошлого века хирурги начали мыть руки, прежде чем погрузить их в тело больного) и разъясняя вред таких дурных привычек, как курение. Но заветная цель Карреля остается за пределами возможностей науки. Мы ощутимо продлили свои земные сроки, однако им все еще далеко до тех полутора-двух столетий, что пророчил наступившему веку не один футуролог.

В последней сцене культового фильма «Назад в будущее», снятого в 1985 году, изобретатель Док Браун усаживает юного Марти Макфлая в фантастический экипаж, переделанный из спортивного авто марки «ДеЛориан» для путешествий во времени.

— Дорога? — переспрашивает Док своего спутника. — Там, куда мы отправляемся, дороги не нужны.

Затем он нажимает на кнопку, и «ДеЛориан», взмыв в небо, превращается в точку над горизонтом, чтобы приземлиться уже в следующей серии.

По сценарию Док только что наведался в 2015 год, и, хотя до этой даты остается еще несколько лет, можно смело биться об заклад, что без автострад мы и там не обойдемся. Однако многие прогнозисты и футурологи минувшего века старались внушить людям нечто прямо противоположное. В самом начале столетия, после первых испытательных полетов дирижаблей, провидцы полагали, что небо над современными городами заполонят величественные, медлительные корпуса «вагонов воздушки». Еще немного спустя, когда эстафету технического прогресса перехватили аэропланы, едва ли не шаблонной картинкой на обложках научно-популярных журналов стала сцена утреннего прощания типичной американской четы: женщина на лужайке смотрит, задрав голову, в небо, а супруг машет из кабины фетровой шляпой, стартуя от пригородного коттеджа в свой офис. Создатели ТВ-шоу и фильмов тоже причастились к теме. В популярном мультсериале 1960-х «Семья Джетсонов» глава этого семейства, примерный работяга Джордж, попадает в переделку, застряв в пробке высоко над землей. Помимо фильма «Назад в будущее», воздушные автомобили фигурируют в «Бегущем по лезвию», «Пятом элементе» и множестве других образцов кинематографической научной фантастики.

В фантазиях о «вероятном будущем» летучее авто, можно сказать, вне конкуренции. Наверное, оттого, что до него словно бы рукой подать — в конце концов, уже столько лет мы ездим на автомобилях и на самолетах летаем немногим меньше; так нет бы взять их и соединить? Отчасти и потому еще, что идея смотаться по небу в соседний магазин или подбросить детей в школу — ну просто чудо как хороша! Кто из нас не застревал ни разу в пробках и кто при этом не мечтал, как бы было здорово сейчас взмыть над вереницей мерзко чадящих машин и добраться до места со скоростью птицы?

Год 2010… Половина государств ведет войны за право пользования водными ресурсами. Аризона, Юта, Колорадо и немалая часть Калифорнии почти обезлюдели из-за нехватки воды. Правительства развитых стран развернули программу принудительной стерилизации населения, разрешая иметь ребенка только тем, кто докажет возможность его содержать. Жареный цыпленок, пиво и булка — редкие деликатесы, доступные лишь горстке богачей в шикарных ресторанах. Уличное движение далеко не столь интенсивно, как было в прошлом веке, но это лишь потому, что автомобили стали запредельно дороги. Даже личная спальня на одну персону — тоже роскошь былых времен: теперь, как двести и еще сто лет назад, сплошь и рядом двое-трое братьев и сестер делят общую постель. Города начали вымирать, так как люди борются за престижные рабочие места на фермах в сельской местности, где пока еще есть еда и жизненное пространство.

Нечто подобное этому мрачному сценарию предсказывала в шестидесятые годы группа ученых и общественных деятелей, пророча гибель планеты, если человечество объединенными усилиями не примет меры против растущей опасности. В то время многих интеллектуалов тревожили загрязнение природной среды, ядерная угроза и социальная вражда. Но один фантом был страшней всех остальных: милый маленький проказник.

Сказать точнее — не один, а всё новые миллионы ребятишек. Демографические проекции показывали, что к началу будущего столетия на Земле будет жить около шести миллиардов человек, то есть население удвоится по сравнению с концом 1960-х. Меж тем оценки наличных ресурсов всего на свете, что только может понадобиться хотя бы для самого скромного существования — от зерна до медной руды, — предвещали скорый коллапс. Не один эксперт в то время считал неизбежным резкое сокращение числа потребителей: в идеале на добровольной основе, но гораздо вероятнее — из-за массового голода и эпидемий. Казалось, глобальный демографический взрыв и впрямь вот-вот разнесет планету на куски…

В другой группе не столь отчаянные пессимисты разделяли убежденность, что человечество очень скоро израсходует все традиционные ресурсы пищи, воды и земли, но при этом считали, что положение могут спасти инновационные технологии. Если не получится вырастить вдоволь еды на полях и пастбищах, рассуждали они, — это не беда: смастерим в заводских цехах. Питьевую воду будем качать по трубам от растопленных айсбергов или забирать прямо из океана, доводя до кондиции на опреснительных установках с ядерными реакторами. Иные футурологи всерьез полагали, что большинство людей со временем приспособятся завтракать, обедать и ужинать планктоном. Пускай он никудышная замена куриной грудке, но хотя бы тем хорош, что без карточек: в общем, ешь — не хочу!

В самом деле, сегодня десятки миллионов жителей планеты страдают от недоедания и нехватки воды. Природные ресурсы во многих уголках Земли исчерпаны почти дочиста, а продолжающийся демографический бум не одну страну довел до неприятностей, схожих с теми, что предсказывали алармисты-«шестидесятники». Но все же общая картина выглядит по целому ряду обстоятельств далеко не столь устрашающе, как у поборников нулевого прироста населения, чьи прогнозы внушали, что нынешнее поколение будет жить при тотальном дефиците.

В 1961 году Джон Фицджеральд Кеннеди совершил мощный политический ход, подобный броску умелого питчера на бейсбольном поле

[17]

. Он заявил: Америка «еще до конца нынешнего десятилетия» высадит человека на Луне. Президент опередил ученых и инженеров, многие из которых сомневались тогда в самой возможности такого полета. К строительству ракет, способных развить вторую космическую скорость, преодолеть с астронавтами на борту 380 тысяч километров и вернуться назад, в тот момент еще даже не приступали. Были и другие каверзные вопросы, например: выдержит ли человек длительное пребывание в космосе, который, как известно, весь пронизан жесткой солнечной радиацией?

Но страна это сделала, причем строго по «президентскому графику» — в июле 1969 года. Учитывая такой рывок и ошеломляющий успех полета, не стоит слишком строго судить экспертов, которые сорок лет назад предсказывали, что сегодня тысячи людей будут трудиться на лунных фабриках и проводить отпуск на орбитальных станциях. Ну а Марс? Разумеется, мы уже несколько лет как имеем там опорную базу.

Некоторые даже думали, что сегодня у нас уже будет нечто вроде «Энтерпрайза» из «Звездного пути», ну разве что попроще и поскромнее, — огромный космолет, несущий многолюдный экипаж в дальние пределы Солнечной системы. Самая ранняя версия кинематографической саги, телесериал 1960-х годов, фактически подкрепила эту иллюзию своими эпизодами с титром «Начало XXI столетия» — якобы в эту эпоху создаются первые образцы сверхсветовых гиперпространственных двигателей. Многие из нас, кто рос в шестидесятые — семидесятые, думали, ложась спать в своих «звездных» пижамках: вот станем совсем старыми и доживем до тридцати лет, тогда будет астронавтов, как сейчас водителей на трейлерах…

И еще одна обманчивая параллель убеждала множество людей, что к нашим дням космос превратится в смесь игровой площадки с заводским цехом. В астронавтах шестидесятых видели прямых продолжателей дела Христофора Колумба, Уолтера Рэли и других отважных путешественников, что пролагали путь миллионам колонистов, покорявших Новый Свет. Прогулка Нила Армстронга по лунной почве положит начало крупномасштабным исследованиям, рассчитанным на десятки лет вперед, — так казалось в то время.

Главный подвох исторического сравнения упирался в денежный вопрос. Америка израсходовала более 20 миллиардов долларов по тогдашнему курсу, чтобы несколько десятков решительных мужчин смогли побывать в космосе и в конце концов добрались до Луны. Экипировка всех отрядов конкистадоров и их отправка в Новый Свет не стоили правителям Испании и Португалии тысячной доли той суммы; для поисков западного пути в Индию Колумбу не понадобилось создавать космический скафандр и запасы кислорода. Пятьсот лет назад постройка деревянного судна для перевозки двух-трех сотен людей на несколько тысяч километров обходилась несравненно дешевле, чем монтаж современной орбитальной станции, куда могут одновременно поместиться от силы полдюжины астронавтов. При этом все затраты на Великие географические открытия быстро окупились эксплуатацией природных богатств новых земель. Европейцы получали из заморских владений рыбу, хлопок, табак, меха и другие блага (не в последнюю очередь трудами миллионов рабов, которым пришлось тоже переплыть океан следом за хозяевами). К тому же колонии, в особенности Австралия, оказались весьма подходящим местом для высылки уголовников и прочих ненадежных элементов. Меж тем весь прибыток от рейсов «Аполлона» — средних размеров контейнер с лунной галькой и булыжниками. Для людей науки, конечно, манна небесная, а так — не сравнить с галеоном, груженным по самый планшир инкским золотом.