Я осиротела, но утрата стала для меня обретением. Теперь я была уже не «дочь Его Величества», а «ее высочество сестра короля» и стала вровень с троном. Мы не будем править, ни я, ни Мария, это все понимали. Но теперь даже мой титул возвеличивал меня в глазах людей. Право именоваться сестрой короля было в ту пору моей величайшей радостью.

И неожиданно для себя я оказалась девицей на выданье. Мы с Марией были едва ли не самыми ценными девственницами в Европе. Девичество, что про него скажешь? Конечно, лучше быть девственницей, чем внебрачным ребенком, тут уж вы мне поверьте, но само по себе это положение тяжело, печально и скучно.

Ведь в жизни девственниц нет места любви, какое бы значение в это слово вы не вкладывали. Virgo intacta, vincere scis, victoria uti nescis — именно так писал этот похабник Катулл. «Дева, ты знаешь, как победить, но не знаешь, что делать со своей победой».

«Но ты знаешь, как продать себя подороже», — насмехался он, uti forо scis, ведь он считал всех женщин продажными. Однако он был прав насчет тех дев, что расставляют свои сети, даже не зная, какая добыча в них попадет. А так как сам Катулл был известным бабником, обольстителем и настоящим бичом девственниц, то он знал, о чем говорил.

Ведь каждая блудница была когда-то девственна. Даже моя тетка, Мария Болейн, краля двух королей, как про нее говорили, и содержанка простолюдинов в придачу. При крещении в невинные младенческие годы ее назвали в честь Пречистой Девы, и уж потом она получила прозвища гулящей девки, потаскухи, дочери разврата.

Король умер.

Нет — король стоял передо мной. Сдерживая слезы, он высвободился из моих рук, и с каждой секундой мантия королевского величия окутывала его все плотнее. Даже на первый взгляд Эдуард показался мне выше, прямее, неподвижнее, и в его бледных глазах появилось какое-то новое выражение — отстраненность. Я смиренно опустилась на колени рядом с лордом Гертфордом и оставалась в таком положении, молясь и всхлипывая, еще долго после того, как новоиспеченный король в сопровождении темнолицего графа удалился в свои покои.

Следующий день был последним днем января тысяча пятьсот сорок восьмого года от Рождества нашего Господа, и в этот день они уехали с рассветом, когда свинцовое небо нависло над домом и вся земля оделась во вдовьи одежды. Мне было предписано советом присоединиться к вдовствующей королеве в ее трауре, и вскоре я в сопровождении своей свиты и вооруженной охраны была уже в пути; наши лошади слепо брели против восточного ветра, хлеставшего им в морды мокрым снегом. Эдуарда отвезли в Тауэр и там провозгласили королем. В это время мой отец отправился в последний поход на запад, как король Артур из легенды, уплывший к заходящему солнцу. Тело доставили в Виндзор, где в часовне святого Георга его с величайшей торжественностью опустили в могилу, а придворные и государственные мужи сломали свои жезлы и бросили их на гроб.

Спустя несколько дней состоялась коронация Эдуарда, однако было решено, что мне и Марии не обязательно присутствовать при этом событии в самую суровую февральскую стужу и промозглые желтые туманы. Но ничто не могло омрачить восторженной радости, с которой люди встречали нового короля из рода Тюдоров. В Чипсайде мальчишка не старше пяти лет выбежал вперед, чтобы прочесть балладу, недавно сочиненную для такого случая: