Мой Сашка любит яблоки.

Каждый вечер я вношу заказ на пять яблок в память линии доставки. Ни больше ни меньше. Сыну хватает как раз до вечера. Больше всего он любит «Джонотан», но я, время от времени, меняю заказ. Пусть ребенок попробует разные сорта, ведь все время есть одно и то же вредно, правда?

Иногда меня беспокоит что Сашка такой тихий. Он может часами молчать, сопеть и сосредоточенно строить башни из кубиков. Башни растут, малышу приходится вставать на цыпочки, чтобы соорудить шпили. От усердия он высовывает кончик языка и хмурит лоб. Серые глаза видят только медленно растущие башни. Ставит последний кубик, выдыхает и осторожно отходит назад. Боясь разрушить выстроенное великолепие шепотом зовет: «Мамааа…». Я сажусь рядом с ним на ковер и мы вместе любуемся его творением.

А потом он обязательно просит яблоко. Берет его обеими руками, внимательно осматривает, крутит в пухлых пальцах. Находит самое вкусное, на его взгляд, место, широко открывает рот и начинает вгрызаться. Жует и смотрит на меня, шмыгает носом, осознает серьезность задачи.

Сон может настичь Сашку в самых разных местах нашей квартиры. Вчера вот я закрутилась в ванной, сортировала вещи для стирки. Насторожила тишина. Вылетела как ошпаренная, где Сашка?! В большой комнате нет, настенный информ-экран переливается успокаивающими цветовыми разводами. Бросилась в детскую комнату. И привалилась к косяку двери. Из-за огромного пуфа, который сын отволок на середину комнаты и разместил на середине пушистого ковра, выглядывают носки сандалий. Свернулся на ковре клубочком и спит. Сенсор-система комнаты, конечно, отреагировала на его посапывание, приглушила свет, немного подняла температуру.

Кристина появилась в моей жизни два года назад. Появилась и явно решила остаться надолго. А я и не думал возражать. Ее неуемная энергия, три сережки в левом ухе, ее курносый нос и постоянно широко распахнутые серые глаза, все это вызвало во мне улыбку. А еще, желание обнять, спрятать, защитить. И не отдавать никому, никому на свете. Потому, что я любил ее.

Иногда на нас оглядывались на улице. Еще бы, высокий, чуть сутуловатый мужик явно за сорок, с сединой в волосах и, рядом, девчонка, которой далеко не все давали даже ее 19 лет. Впрочем, мне достаточно было посмотреть на любопытного и слегка улыбнуться. Улыбка выходила на редкость обаятельной, поскольку человек сразу отводил взгляд и исчезал. Сказывались годы тренировок.

Нам было хорошо вместе. Вечерами Кристинка забиралась с ногами в кресло, сворачивалась клубком и смотрела на меня. А я читал, писал, потом втискивался в кресло рядом с ней, и мы вместе смотрели дурацкие комедии и мелодрамы.

Только раз она пришла домой зареванная. Долго не говорила в чем дело, вроде бы даже успокоилась немного. А потом мы сели ужинать. Вилка задрожала у нее в руке и она заревела снова. В голос, тоскливо.