Весна подходила к концу. Майское, по-тропически раскаленное солнце жгло голые плечи. Пот заливал лицо. Недавно в рубке со стороны ветрового стекла я обнаружил на передней панели отвратительную гнилую проплешину и целую неделю старался об этом не думать, но потом все-таки выкопал свои инструменты, достал несколько кусочков отличного красного дерева и принялся выпиливать поврежденную часть ножовкой.

Выравнивание и полировка при подгонке новых частей весьма и весьма кропотливое дело. К потным рукам и груди прилипали опилки. Поддерживала лишь мысль о темных и прохладных бутылках пива «Дос Экьюс», ожидавших меня внизу в ящике из нержавейки. Да и нежелание тащиться из Бахья Map на общий пляж, где мягкий восточный ветер срывал белые барашки с голубых волн.

А еще меня взбадривало сознание того, что этим летом Макги может расслабиться. Особой роскоши не предвидится. Средств маловато. Но разумное ведение хозяйства позволит пережить лето, оставив нетронутым основной фонд, чтобы потом, осенью, финансировать какую-нибудь операцию.

Надо было как следует отдохнуть. Механизм сношен от дурного обращения. Жирок на талии. Дрожание рук. Дурной вкус во рту по утрам. Тяжесть в костях и мускулах, одышка. Каждый раз волнуешься: удастся ли снова обрести прежнюю форму? Вернуть упругость мышцам, ловкость и неутомимость, и вес не более восьмидесяти двух, и гнусную привычку петь по утрам под душем, и убеждение в том, что каждый день несет с собой массу чудес.

И еще мне хотелось бы провести это лето в одиночестве. Слишком много уже было излишне пылких бесед, полуночных сговоров и мелких, грязных посягательств, к которым я оказывался абсолютно не готов. Розовая метка сантиметров на пятнадцать ниже подмышки служила напоминанием о моем невезении. Не соскользни нога как раз в тот момент, когда...

С того вторника Артур исчез с моего горизонта. Он был для меня скорее знакомый, нежели друг или приятель. Мне кажется, линией водораздела тут служит общение. Друг — это кто-то, кому можно сказать любую чушь, пришедшую тебе в голову. Со знакомыми ты навечно обречен помнить об их слегка нереальном представлении о тебе и поддерживать в них эту уверенность. Поэтому ты редактируешь то, что говоришь или делаешь, чтобы соответствовать тому образу, который сложился у них в голове. Многие семьи состоят из знакомых. Можно провести с человеком всего три часа своей жизни и обрести друга. А другой в течение тридцати лет остается знакомым.

Пока Артур спал, я покопался в самых дальних ящиках нижней секции, разыскав тот маленький драный чемоданчик, о котором вспоминал все это время. Там лежала купленная одной девушкой одежда для той версии Макги, какую я представлял из себя много лет назад, когда прятался от тех, кто за мной охотился и боялся, что вонь от моей гноящейся ноги наведет на след. Двух своих противников я убил в бредовом состоянии. Не помню, как она дотащила меня до больницы. Позднее услышал, что она упрашивала хирургов не отнимать ногу. Теперь на этом месте бледная канавка, напоминающая трещину, идущая вниз до середины правой ляжки, глубоко вдавленная в мускульную ткань. Никакие функции не нарушены. Но иногда, при сильной лихорадке, вдруг замерцают перед глазами матовые ворота, заговоришь с мертвым братом и изредка смотришь вверх из темного колодца на лица медиков, склонившихся над кроватью.

Итак, это была одежда, которую она мне принесла. В ней я въехал в призрачный мир живых, впервые заковылял по полу, уверенный, что если рухну с костылей, то разобьюсь как стеклянный аист. Она прекрасно подойдет Артуру в его истощенном состоянии, ну разве что заплесневела чуть-чуть от долгого хранения. Хозяйственно настроенный, я встряхнул одежду, думая о тех деньгах, что украли убитые абсолютно законно у мертвого брата.

Макги предпочитал проводить время в одиночестве — среди людей, на которых нет необходимости реагировать. Артур не совсем удовлетворял этим требованиям.

Когда стемнело, я снял проветривавшуюся одежду, отнес вниз и сложил на стул в каюте для гостей. Артур приглушенно посапывал. Я прикрыл дверь, плеснул себе «Плимутского джина» со льдом, задвинул занавески в салоне и разыскал номер телефона Чуки Макколл. Никто не ответил. Я ее не видел и ничего не слыхал о ней месяца два. Потом попытался дозвониться Хэлу, бармену на Майл О'Бич, хорошо осведомленному о перемещении наших цыганок-кочевниц из индустрии развлечений. Хэл сказал, что до первого мая, пока они не закрылись, Чуки работала в «Кирпичном зале», а теперь по субботам ведет час занятия танцем на «КЛАК-ТВ». Но ему доподлинно известно, что она готова снова собрать свою шестерку и начать выступления в «Багамах» на Майл О'Бич с пятнадцатого ноября.