Наталья Макеева

СТЕHЫ

Время длится, распластавшись по плоскости событий и слов. Оно скользит, срывается, балансирует на краю пропасти, выживает. Его держим мы суетливые дети, вечно куда-то спешащие, живущие прошлым, думающие о будущем. Попавшие в сети случайностей - чьих-то лиц, дороги на работу привычной, обросшей деталями, изменяющейся, но не перестающей от этого вьедаться в память, сростаться с мозгом. Я пытаюсь что-то вспомнить, но это не более чем очередной сон на яву, странное воспоминание проносится где-то очень далеко, но я успеваю почувствовать его запах, форму, _тот_ воздух, желтые цветы на шершавой коре - прямо в обычной московской квартире. Смешно. Я невольно начинаю улыбаться, глядя в слепое захватанное окно. Стоящие рядом люди начинают несколько озабоченно оглядываться. Смешно. Где это было - да я понятия не имею, где, когда и с кем. Кто были люди, окружавшие меня - качающиеся тени, нервные пальцы, теребящие что-то в длинных, пропахших сладковатым дымом волосах. А вы пробовали танцевать со стеной ? А подумать о маленьком мячике (его отобрали у щенка) как о мире - нашем мире. (Она хотела выбросить его в форточку, утверждая, что он хочет свободы, что мы хотим этой свободы. Потом она упала на спину и уставилась в потолок, покрытый разводами теней от лампы. Она не переставала что-то говорить - тихо, речь ее была смазанной, а слова кому-то постороннему показались бы бредом сумашедшего.) Эти стены - они не только имеют уши, глаза, они еще и злятся - злые стены осуждают меня, не понимая, что я давно не то лупоглазое существо со сломаным фломастером в руке. Это не плохо или плохо - просто так всегда случается, только стены об этом не знают, они ждут знакомого звука, знакомого голоса - как жду и я, прекрасно зная, что здесь изменилось слишком многое и прошлое сюда вернуться не сможет при всем его желании. Да и надо ли - оно не найдет прежнюю меня, я вряд ли узнаю его. Всему свое время. Иначе слова - прилипчивые слова поймают нас и будут мучать до тех пор, пока вся наша память не превратится в слова, бессмысленные и, по большому счету, никому не нужные слова. Погибнет все то, что живет молчанием, питается тишиной, видит только закрыв глаза. Закрой этот мир ты была не права, ему не нужна свобода. Ему нужны пустые звуки, вылетающие из гнилого рта очередного спасителя. Того самого, что хочет стереть мои тихие танцы с собственной тенью, запертить мне смеяться, случайно что-то вспомнив. Он безумен. Он нечего не даст мне, скорее он сам умрет, залхебнувшись собтвенной мудростью... Снова стены - чем-то вопрошающие. Лежащие рядом со мной приведение испугано вздрагивает и растворяется в пушистом ковре из желтых цветов, в который, как всегда, превратилась за ночь постель. Что надо ? Я сплю... Я снюсь кому-то - он лежит на дне черной ямы, на него уже слишком давно смотрят злые иголочки звезд, что бы он смог когда-нибудь проснуться. Он слился с пылью, пропитался голосами, изредка долетающими из мира... А я его сон. Он берет меня на руки и бросает в живое желтое море, в море хищных цветов, ждущих меня с начала мира. Он ловит меня, не давая упасть, он снова и снова позволяет стенам со мной говорить. Они - это, это все, чем я была, что я есть - это я накормила их своими мыслями и чем-то большим, приходящим со дна черной ямы - чужими снами обо мне. Это не может правдой, но оно есть. Я смотрю на деревья, людей, дома, слушаю разговоры. Я вплетаюсь в паутину жизни, в быт, в суету все глубже и глубже. Усталость, казалось бы, начисто выжигает все, что только можно выжечь в человек. А нет. Ведь это даже не чувство - устает тело, обычное тело, как у многих других. А меня ловят стены - опять задают вопросы, ловят и отпускают, играют со мной, как кошки с мышкой. Из века в век.

А на самом деле ничего и нет - правда ничего. Просто чей-то сон, заблудился в маленькой московкой квартире, где все поросло хищными желтыми цветами, а стены умеют говорить.