Моргон с острова Хед познакомился с арфистом Высшего осенним днем, когда торговые корабли стали на якорь в Толе для обычного в это время года обмена товарами. Мальчик-подпасок увидел, как крутобокие корабли пробираются между крошечными рыбацкими лодками, как вздымаются над волнами красные, синие и зеленые полоски парусов, и сразу помчался вверх по берегу от Тола к Акрену, дому Моргона, князя Хеда.

Добравшись до дома Моргона, он без промедления выложил свою новость, присел за длинный, почти пустой уже стол и принялся уплетать то, что еще осталось от завтрака.

Князь Хеда в это время медленно приходил в себя — накануне вечером он нагрузил две телеги бочками с пивом, что предназначалось для продажи. Он окинул столы покрасневшими глазами и громко позвал сестру.

— Слушай, Моргон, — произнес Харл Стоун, один из земледельцев, повернув к Моргону голову, увенчанную огромной седой копной волос. — Слушай, а как насчет белого быка из Ана — ты как-то говорил, что он тебе нужен, а? С вином, к примеру, можно подождать…

— А как насчет зерна? — быстро перебил его Моргон. — Оно ведь все еще в амбаре Уиндона Эймори в восточном Хеде? Кто-то все-таки должен доставить его в Тол для продажи. Так почему до сих пор сюда ничего не привезли?

На следующее утро он сидел на бочонке пива на палубе торгового корабля, наблюдая, как волна за кормой разделяется на две и словно измеряет Хед ножками циркуля.

Рядом с ним лежал узел одежды, которую собрала для него Тристан. Провожая Моргона в дорогу, она непрерывно болтала, так что Моргон, хоть слушал ее вполуха, так и не смог проследить, что же Тристан сунула в узел кроме короны. В отличие от сестры, Элиард сказал на прощание очень мало. Пока Тристан щебетала и собирала вещи, Элиард вышел из дома — лишь через некоторое время Моргон, решив поискать брата, обнаружил его в кузнице, где тот ковал подкову.

— А я-то собирался обменять эту корону на гнедого анского жеребца, — сказал Моргон, присаживаясь рядом с братом.

Элиард продолжал работать: он опустил раскаленную подкову в воду, затем неожиданно отшвырнул клещи, схватил брата за плечи и прижал к стене.

— Не воображай, что сможешь купить меня лошадью!

Моргон очнулся среди массы сухих водорослей, он лежал, уткнувшись лицом в песок. Он с трудом поднял голову, отплевываясь и чувствуя себя совершенно разбитым. Тело почти не слушалось его, было ватным и как будто чужим.

Белый, слово кость, берег, заваленный водорослями и выброшенными морем обломками досок, предстал перед глазами Моргона, но весьма неотчетливо. Он попытался сфокусировать зрение и понял, что второй его глаз не видит. Моргон крепко зажмурился, надеясь, что зрение вернется к нему полностью, но тут кто-то дотронулся до него со стороны ослепшего глаза.

Чьи-то руки потянули его, перевернули на спину. Моргон уперся взглядом в льдисто-голубые глаза, напоминавшие глаза дикой кошки. Лицо — или морда, — наклонившееся над ним, тоже имело странные, мало напоминающие человеческие, черты. Дополняли невероятную картину сплющенные, прижатые к черепу уши.

— Ксел! — услышал Моргон чей-то предостерегающий голос.

Моргон попытался заговорить, но изо рта его вырвался только странный хриплый звук, больше похожий на воронье карканье.

Никто в зале не пошевелился. Моргон, чувствуя, как мир легко и привычно становится на место, будто он очнулся после глубокого сна, новым взглядом посмотрел на массивные стены дома, на незнакомых людей, наблюдавших за ним, присмотрелся к драгоценностям, сверкавшим на их одеждах, на цепочки с двойными звеньями, указывавшие на ранг каждого из присутствующих. И снова по вернулся к арфисту:

— Элиард…

— Я ездил в Хед, чтобы сообщить ему… что ты, вероятно, утонул. Он сказал — ты, должно быть, еще жив, потому что землеправление не перешло к нему. Вот я тебя и искал — от Кэйтнарда до Кэруэддина.

— А как ты…. — Моргон умолк на полуслове, вспоминая, как пустой корабль кренился набок, как ржали лошади в трюме. — Как же мы оба это пережили?

— Пережили — что? — спросил Астрин. Моргон смотрел на него — и не видел.

Они не спеша продвигались через Имрис, избегая больших домов имрисских владетелей, находя ночлег после неутомительной дороги в маленьких деревушках, вольготно расположившихся среди широких полей или на изгибах реки. Дет платил за ночлег игрой на арфе. Прихлебывая горячий суп, который варили для него женщины, Моргон наблюдал, как усталые земледельцы и их дети собирались на звуки прекрасной игры Дета на арфе и его глубокого мелодичного голоса.

Без малейшего труда Дет пел своим слушателям любые песни и баллады — все, о чем они просили. Время от времени кто-нибудь приносил свою собственную арфу, на которой играли целые поколения в семье, и исполнял на ней любопытную балладу или вариацию песни, которую Дет умудрялся в точности повторять, прослушав ее всего один раз. Моргон, глядя на лицо без признаков возраста, склонившееся над отполированной дубовой арфой, восхищался талантом и памятью музыканта.

В полях среди скал и низких пограничных холмов Марчера, где деревни и отдельные хозяйства были редкими на неплодородной земле, они впервые ночевали под открытым небом.

Путешественники остановились на берегу студеного ручья под тремя дубами. Вечернее солнце выглядывало из-за красных гор и окрашивало траву на холмах золотом. Моргон, который разжег небольшой костерок, встал во весь рост и огляделся. Необработанная неровная земля поднималась к старым, усталым холмам, которые напоминали спящих людей. Моргон с удивлением сказал:

— Никогда я не видел такого безлюдного пейзажа.