Когда моей маме Энджеле было шесть лет, ей стало жаль Младенца Иисуса, который лежал в яслях в церкви св. Иосифа неподалеку от Скул-Хаус-лейн, где она жила. Она видела, что Младенцу Иисусу холодно, и удивлялась, отчего никто не накроет его одеялом. Он улыбался своей маме, Деве Марии, святому Иосифу, трем пастухам в теплых шкурах, которые несли на себе ягнят, и был, казалось, всем доволен. Он даже виду не подавал, что замерз, потому что Младенец Иисус ни за что не огорчил бы свою маму.

Маленькая Энджела не могла забыть про бедного Младенца Иисуса. Ей тоже бывало холодно, и голодно бывало, но она боялась, что мама, братья и сестра отругают ее за нытье, и никогда не жаловалась. Нет, выручать Младенца Иисуса ей придется одной, и ни единой душе на свете она об этом не скажет.

За несколько дней до Рождества она спряталась в исповедальне, в средней части, где обычно сидит священник, и оттуда время от времени выглядывала и смотрела, не опустела ли церковь. Пожилые люди вроде миссис Рейди или мистера Кинга стояли на коленях, молились, хлюпали носом и били себя кулаком в грудь, и Энджела удивлялась: разве им не хочется пойти домой и выпить чашечку сладкого-пресладкого чая? Она тихонько чихнула, и у старичков на лицах отразился испуг – они не могли понять, откуда этот звук. «Должно быть, в церкви завелось привидение!» - зашептали они друг другу и, шаркая, поспешили к выходу.