Последние лучи солнца окрасили золотом темнеющую поверхность Внутреннего Моря. Свет, скрытый весь день серо-стальными тучами, вырвался на свободу, ослепительно торжествуя. Почти горизонтальные потоки чистой энергии оттенили высокие ели и крутые берега островов Морской Звезды.

Море заволновалось при этой мгновенной перемене, будто предчувствуя, как быстро исчезнет эта красота и как темна будет пришедшая ночь. Но люди были слишком заняты, чтобы обращать на это внимание. Со смехом и прибаутками последняя тяжело нагруженная лодка была вытащена далеко на берег. Ее экипаж — отец и сын — показали лоснящихся тунцов и, как все рыбаки, повеселили компанию байками о последней рыбище, которой удалось уйти. Рассказ продолжался и после того, как все потянулись в сторону лагеря.

Эти люди были из племени Фор с недалекого полуострова Китового Побережья. Каждую весну они приплывали сюда для заготовки рыбы. Закончив последнюю песню и посмеявшись над последней шуткой, они разошлись спать по хижинам.

Оставленный без присмотра затухающий костер время от времени разгорался, и языки пламени отражались в воде, напоминая открывающиеся злобные глаза.

Недалеко от берега какой-то морской хищник схватил добычу. Первобытное торжество и ужас послышались в раздавшихся всплесках. Один из двух часовых племени Фор пошевелился. Его стеганая одежда на гусином пуху успокаивающее согревала. Мягкая поношенная кожа остро пахла шкурой и дубильными веществами. На другом конце лагеря часовой дремал, клюя носом.

Гэн Мондэрк выпрямился, завидев яркие флаги своих Волков. Стоя в стороне от обступивших его людей, он испытывал весьма противоречивые чувства — удовлетворение от того, что ему удалось сделать, и изматывающее бремя ответственности. Подходило к концу его первое лето — первое лето правителя Трех Территорий. Хотя иногда ему казалось, что оно уже сотое.

Могло статься, что оно будет последним.

Сначала на них обрушился мор, а теперь война. Всем племенам пришлось тяжело. Когда Гэн присоединил Олу и Харбундай к своему народу, он надеялся: мир и процветание обеспечены. Не тут-то было. Новый странный враг пришел с севера. И теперь Гэн должен был остановить чужаков.

Мысленно Гэн посмотрел на себя со стороны. Высокий. Светловолосый. Он до смешного гордился своей необычайной физической силой и умением обращаться с оружием. Ему с трудом удавалось скрывать эту гордость. Жена утверждала, что он красив. Он уверял себя, что Нила пристрастна, втайне надеясь, что она права. Ее собственная невероятная красота была несомненна. Так же, как и красота их сына Колдара, который искренне верил, что можно прекрасно бегать, не умея как следует ходить.

Семья — это было самое лучшее в жизни Гэна.

Кейт Бернхард ждала у Восточных ворот, когда к ней подъехал Леклерк. Она куталась в черный широкий плащ служительницы Церкви, который носила почти всегда, как и две другие женщины, пережившие Апокалипсис в криогенных капсулах и теперь оставшиеся в Оле. Четвертая, Доннаси Тейт, была единственной среди них, ищущей приключений.

Бернхард глубоко сочувствовала жрицам Церкви и их усилиям придать некое подобие цивилизованности мириадам существовавших в этом мире культур. Это вызывало у Леклерка уважение. Он уважал за это и Сью Анспач с Дженет Картер, хотя ему казалось, что они уж чересчур увлеклись делами Церкви. Еще немного, и они станут большими ортодоксами, чем их духовные наставницы.

Бернхард помахала ему. Он махнул в ответ; его неожиданный взмах заставил шарахнуться в сторону проходившую рядом вьючную ламу. Леклерк обернулся, собираясь извиниться перед торговцем, и по бело-черному полосатому поясу узнал в нем выходца из Джалайла.

— Никаких проблем, Луис! — Он рассмеялся, увидев удивление Леклерка. — Это мое первое возвращение в Олу. Почти год назад я вместе с Гэном Мондэрком мчался в атаку через эти поля. Я сражался под красно-желтыми цветами стаи Джалайла. Будет чем похвастаться перед своими внуками! Расскажу им о чужестранцах, которые нам помогли. Ты тот, кто дал нам гром, разбивший двери короля Алтанара. Благодаря тебе многие из нас сегодня живы. — Немного помолчав, он продолжил, как показалось Леклерку, с нарочитым весельем: — Как только распродам эти меха, присоединюсь к добровольцам на стенах. На тот случай, если Ква оттеснят Мурдата обратно в город. Не думал, что доживу до того дня, когда буду предлагать свои услуги для защиты старой каменной коробки Алтанара!

На прощание он отсалютовал, прижав правый кулак к челюсти около уха.

Широкая долина была погружена в тишину. Солнце ласкало раскинувшиеся луга, но на роскошной траве не было пасущегося скота. Не было видно и крестьян, собирающих урожай, и дети не вспугивали огромные стаи голубей и гусей, принявшихся разорять поля. Вороны носились над зеленой землей, подобно зловещим черным стрелам. Массивные горы, чьи склоны были покрыты хвойными лесами, нависали над долиной. Вдали еще выше громоздились Горы Дьявола.

Стоя на холме в центре долины, Гэн указал на ближнюю возвышенность.

— Они пойдут по тем параллельным хребтам, под прикрытием деревьев. Проникнув в тыл нашей обороны, они сомкнутся, чтобы отрезать нам путь к отступлению.

Седой Эмсо слушал молча. Когда он заговорил, его голос был полон сарказма.

— Если так, то не разрешить ли мне своим людям поесть как следует? А заодно отозвать разведчиков? Раз мы будем просто сидеть тут и погибать, то по крайней мере перед этим поедим и отдохнем, Мурдат.

Группа перехвата Эмсо едва успела достичь леса, когда основные силы Ква начали наступление на занятый Гэном холм. Подобно Волкам, воины Ква носили доспехи из кожи или кольчугу. Их головные уборы были разношерстны, от искусно сделанных латунных и медных шлемов до высоченных оленьих рогов, прикрепленных к кожаным шлемам. Меченосцы несли высокие узкие щиты, закрывающие воина от глаз почти до самой земли. Наступая, Ква в ритм шагам ударяли по щитам. Этот шум в сочетании с дробью барабанов и воем латунных боевых труб создавал впечатление бури. За спиной наступающих оставались вытоптанные поля и изломанные сады. Пастбища превращались в плоские пыльные участки земли.

За Ква, готовясь воспользоваться любым разрывом фронта Волков, шли Дьяволы. Их воины отправлялись на войну с лицами, раскрашенными, как маски смерти, — черные глазницы и кроваво-красный рот на фоне белых черепов. Торсы воинов прикрывала броня, называвшаяся бармал, — скорлупа из черных коровьих шкур поверх сплетенных ивовых прутьев. В пешем бою, как сегодня, они пользовались короткими мечами — ма.

С передовых позиций обороны Гэна смертоносной стаей на наступавших полетели стрелы. Почти одновременно, подчиняясь рефлексу, опытные воины Ква подняли свои щиты. Раздались отдельные крики боли. Две одетые в черное военные целительницы потащили в тыл сначала троих, потом четвертого, а затем и пятого раненого. Другие раненые помогали друг другу или обходились собственными силами. Несколько воинов остались лежать там, где упали.

Ряды наступающих организованно сомкнулись и продолжили движение, не обращая внимания на потери.

Один воин смело выбежал вперед. Его стальной шлем украшали огромные рога дикого буйвола, щит — изображение демонического лица. Он высоко поднял боевой топор, и над всем войском Ква распростерлась угнетающая тишина. Повернувшись лицом к обороняющимся, воин громоподобным голосом проревел: