Бернард Маламуд (1914–1986) — крупный американский прозаик, работавший, в основном, в жанре рассказа. Выходец из еврейской иммигрантской семьи, Маламуд обогатил американскую литературу не только огромным жизненным материалом этой среды, но и своей собственной образностью. Автор семи романов и повестей («Прирождённый мастер», 1952; «Помощник», 1957; «Новая жизнь», 1961 и др.) и нескольких сборников рассказов (из которых наиболее известны «Волшебный бочонок», 1958; «Идиоты первыми», 1963; «Шляпа Рембрандта», 1973). Маламуд был удостоен на родине многочисленных наград: Пулитцеровской премии, двух национальных книжных премий, а также Золотой медали Американской академии искусств и литературы. К сожалению, нашему читателю Маламуд практически не известен. В коммунистических условиях не могло быть и речи о каком-то специфически еврейском ощущении мира или о чисто национальных психологических чертах обычного маламудовского героя. И всё же на русском языке были изданы две его книги: «Туфли для служанки» (1967) и «Шляпа Рембрандта» (1990). Рассказы «Еврей-птица» и «Натурщица» в эти издания не вошли. Они были опубликованы на английском языке в итоговом сборнике «Рассказы Бернарда Маламуда» (1984), для которого автор отобрал 25 своих лучших новелл.
Еврей-птица
Окно было распахнуто, и в комнату залетела тощая измождённая птица. Несколько взмахов чёрными потрёпанными крыльями, хлоп-хлоп… Окно открыто — и вот она уже здесь. Было бы окно закрыто — значит не судьба ей найти кров. Устало взмахивая крыльями, птица залетела в раскрытое кухонное окно квартиры Гарри Когана, расположенной на последнем этаже жилого дома по 1-ой Авеню недалеко от нижней Ист-Ривер. На стене висела клетка улетевшей канарейки, её дверца была распахнута настежь. Но эта чёрная длинноклювая птица, со своей взъерошенной головой и печальными, слегка косящими глазами, так напоминавшая истрёпанную ворону, приземлилась на стол, если не прямо на аппетитную баранью отбивную Когана, то совсем рядом. Это случилось год назад жарким августовским вечером, когда хозяин дома, торговец морожеными продуктами, его жена и маленький сынишка сидели за ужином. Коган — грузный мужчина с волосатой грудью, в шортах на здоровенных мясистых ногах. На Эди был надет лифчик от красного купальника и жёлтые шортики, которые лишь слегка скрывали её стройные ножки. Своего десятилетнего сына Морриса, названного так в честь отца Эди, они звали просто Мори. Он был милым, хотя и не очень смышлёным ребёнком. Вся семья вернулась в город после двухнедельной поездки к матери Когана, которая была тяжело больна и находилась при смерти. Они хорошо проводили время в Кингстоне, в Нью-Йорке, но были вынуждены вернуться в Бронкс, узнав о болезни матери.
— Прямо на стол! — вскрикнул Коган, опуская свой пивной бокал и пытаясь со всей силы ударить птицу.
— Ах ты сучёнок!
— Гарри, выбирай выражения! — перебила его Эди, с опаской поглядывая на маленького Мори, который внимательно следил за всем происходящим.
Птица хрипло каркнула и, тяжело взмахнув своими перепачканными крыльями с взлохмаченными перьями, взгромоздилась на открытую кухонную дверь, уставившись вниз:
Натурщица
Однажды утром Эфраим Элигу позвонил в Лигу Молодых Художников и попросил порекомендовать ему опытную натурщицу, которая согласилась бы позировать обнажённой. Он высказал пожелание подобрать женщину лет тридцати и спросил секретаршу, может ли она посодействовать в его просьбе.
— Ваше имя мне незнакомо, — ответила она. — Вы прежде с нами не сотрудничали? Некоторые наши студенты позируют, но обычно только художникам, которых мы знаем.
Мистер Элигу признался, что раньше не обращался к ним и дал понять, что он любитель, хотя когда-то брал уроки рисования в Лиге.
— У Вас есть своя студия?
— Да, это просторный, хорошо освещённый зал.