Они – воины, властители, ученые, способные оборачиваться к Миру разными гранями и становиться волками, медведями, рысями, воронами, – называют себя людьми и чувствуют себя вправе владеть остальными – извергами: рабами, рабочим скотом. Но Мир меняется. Многогранных становится все меньше, в борьбе за власть внутри стай и в усобицах гибнут лучшие. Некоторых в результате интриг подвергают обряду лишения многогранья. Так произошло и с Ватом, воином стаи волков. Но его душа жива. Правнук Вата, маленький изверг Вотша, оказавшийся сильнее, умнее, способнее иных людей, может стать как благословением принявшей его стаи, так и причиной гибели привычного Мира, если в мальчишке проснется память крови. Но об этом знают только волхв Ратмир и князь Всеслав, по его настоянию взявший извержонка под опеку, которые пытаются предотвратить беду. Однако как трудно поверить в то, что пыль под ногами может оказаться опасной!..
Пролог
Все было кончено – вожак остался один. Он уходил давно знакомой лощиной, круто спускавшейся от южной стены окутанного черным дымом замка к проблескивающей серебром реке. Эта река была его последней надеждой – за спиной он слышал лай преследующей его своры волкодавов и топот копыт конного отряда. От лошадей, несмотря на свои раны, он еще мог уйти, а вот собаки... Собаки не дадут извергам-преследователям сбиться со следа!
Правый, разодранный алебардой бок горел и пульсировал тупой болью, шкура на обожженной спине пылала огнем, словно попавшая на нее смола все еще кипела взваром, но сильные ноги несли волка вперед, глаза точно находили проходы в, казалось бы, непроходимых зарослях, а сердце... сердце пылало мщением! Вся его стая, все еще остававшиеся в живых тридцать два волка, двенадцать волчат, шесть медведей, две рыси и девять ивачей – гигантских птиц с двухметровым размахом крыльев, клювом и когтями стальной твердости, все они полегли в этой последней битве с полчищем извергов! Вожак ушел из замка через пролом в стене, но изверги на быстрых лошадях, со сворой огромных собак настигали последнего оставшегося в живых волка, а в его голове, в его мозгу, воспаленном боем, ранами, тоской по погибшим сородичам, пылали картины мести!
Между тем собачий лай приближался. Вожак дернул головой и метнулся влево, прочь с привычного пути... знакомого, похоже, и преследователям. Спустя мгновение перед мордой задыхающегося зверя встали совсем уж непроходимые дебри. Корни корявых, низкорослых деревьев вынырнули на поверхность и переплелись с укоренившимися ветвями густого подлеска. Длинные побеги дикой ежевики, стремясь к солнцу, перевили колючими плетями кустарник, так что и ежу было не проскользнуть в этой ощетинившейся иглами завесе.
Но волк, обдирая бока и оставляя на колючках клочья шерсти, продрался сквозь стену кустарника и неожиданно оказался на узкой полоске плотного дерна, у самого края крутого десятиметрового каменистого откоса, срывавшегося подмытым обрывом в закручивающуюся водоворотами излучину широкой реки. И почти сразу же за его спиной, за стеной кустарника послышался истошный вой псов, упершихся в непроходимые заросли.
«Попробуйте тягаться со мной, выродки!» – мелькнула в волчьей голове яростная мысль, и тут же, словно ответ на нее, раздался хриплый, остервенелый голос одного из преследователей:
Глава 1
Лето было в самом зените. Солнце, похожее на стершуюся золотую монетку, висело в бледно-голубом, выцветшем небе и нещадно жгло замерший в полудреме стольный княжий город Край. Жаркая тишина навалилась на соломенные крыши бедных окраинных слобод, на немощеные улицы верхнего города, на свинцовые кровли высокой темно-серой громады княжеского замка. Летний полдень – не время для работы.
В слободе горшечников, под плетнем, отгородившим от пыльной дороги небольшую избу с единственным крошечным окошком, выходящим на пустой двор, в чахлой, измученной зноем травке копошился небольшой, лет семи, мальчуган. Одет он был только в коротенькие порточки, голое худенькое тельце паренька загорело до черноты, и этот загар еще больше подчеркивался белой, выгоревшей копной волос, подстриженных «под горшок». Его огромные голубые глаза были распахнуты в мир со жгучим интересом детства и в то же время выдавали некий горький опыт. Мальчишка поймал жука и внимательно его рассматривал.
Когда он, оторвавшись наконец от жука, поднял голову, его открытый взгляд встретился с горящими зеленым светом волчьими глазами. Зверь с широкой белой полосой на шее, прочно расставив лапы, стоял в двух шагах от ребенка и внимательно разглядывал его лицо. Мальчик не испугался, а словно бы оцепенел. Несколько секунд паренек и огромный зверь, не мигая, рассматривали друг друга, а затем волк чуть приспустил нижнюю губу, показав острый желтоватый клык, и хрипло, нечленораздельно произнес:
– Где твоя мать, маленький изверг?
Мальчик, не отрывая взгляда от зеленых волчьих глаз, медленно поднялся на ноги, изобразил неуклюжий поклон и ответил:
