Bad Day at Black Bloc by

Nick Mamatas

Для некоторых беспорядки — место для сведения счетов. Номинально мы все в протестах против войн и помощи правительства банкротам, загрязнения и полицейского государства придерживаемся ненасилия. Порча имущества — это вообще совсем другое дело, но попробуй объясни это копам. Мы нанесли удар внезапно, без предупреждения, без социальных медиа, но в ОПД откуда-то уже знали. В тот вечер они пришли на вечеринку принаряженные — с удлиненными дубинками, флэш-гранатами, срабатывающими на уровне глаз, и даже воющим в отдалении АПДРД — либералы съеживались от шума, руки на ушах, колени на асфальте. Сладкий звон разбившейся новенькой витрины ар-деко винного бара приглушил ор автомобильных сигнализаций и прочий хаос, но и отвлек меня. А при росте под два метра и при том, что я единственная женщина в группе — сексизм! — меня оставили на шухере. И я проглядела фалангу мусоров, хлынувшую из-за угла, как они уже окружили нас и отбросили за барьер из велосипедов, и не оставалось ничего, кроме как принимать удары и надеяться, что чей-нибудь мобильный стримит все это в интернет.

Или бежать. «Бежим!» — закричал Робин, и побежал. Было не до консилиумов — мы все рванули за ним, чтобы не разделяться, и тут влетели в другую шеренгу полиции. Два копа прыгнули на Робина и занялись его суставами, пока других парней, которые пытались его вытащить, жестко избивали. Они были повсюду, мусора, их дубинки взлетали к небу, как внезапный молодой лесок. Я почувствовала легкое касание на затылке. Потом еще, более настойчивое — почти как похлопали по плечу. Я обернулась и увидела копа, женщину, почти на полметра ниже меня, двумя руками обхватившую дубинку. Глаза у нее были широкие, как пара белых яиц.

— Прикинься! — процедила она сквозь зубы. Потом снова замахнулась дубинкой, и стукнула так, что я едва ли почувствовала. Я пошатнулась и упала на колени. Я активист уже пару лет, но до недавнего времени по-настоящему не участвовала в акциях Черного блока.

Что это за коп?

Она была молодая, латиноамериканка с темными глазами и значком с надписью «Л. Перез». Я постаралась, как могла, «умереть», не спускать глаз с Л. Перез и не попасть под ноги, что было непросто, когда очередной прилив протестующих заставил копов серьезно поплясать. В квартале или чуть ближе хлопнула пара перечных бомб, и нос у меня защипало даже на таком расстоянии. Перез вертелась в толпе, пробивая дорогу дубинкой. Она точно действовала не по правилам, отбегая от полицейской шеренги и возвращаясь. Вспыхнул большой мусорный контейнер, кто-то из наших перевернул его и опрокинул горящий мусор на улицу, перевернули и ментовозку — пустую и без охраны, специально оставленную для полицейской пропаганды. Я не сразу поняла… Перез жалела только женщин. Мужиков она мочила. По ребрам, если не доставала по голове, с размаха. Парочка по лицу. А немногим девчонкам, что ей попадались — прикосновение, как волшебной палочкой, и они валились наземь, такие же убедительные, как третьеклассник в роли Авраама Линкольна в школьной постановке.