Начиналось все стандартно. Вот уже пять лет подряд, каждый август, Сергей старался уехать в Южную Осетию. В командировку. В Москве наступало затишье. Все разъезжались в отпуска, в теплые страны, но в успевшем опостылеть Египте в эту пору было слишком жарко, да и не тянуло Комова в места, где приезжие большую часть времени проводят на пляже, будто котики на лежбище. Бездельничать в офисе за компьютером тоже было скучно, лучше проводить время на свежем воздухе с рюмочкой коньяка. Южная Осетия подходила для этого как нельзя лучше. Правда в августе у грузин регулярно случалось небольшое «обострение», но именно оно и служило основанием для очередной командировки.

Грузинское вино никому в мире оказалось ненужным, не выдерживало оно конкуренции с благородными напитками из Франции, Испании, Италии и прежде находило сбыт только в России, а когда и Россия закупать его перестала, выращивать лозу никакого смысла уже не было. Вот грузины и томились без дела. Чтобы как-нибудь развлечься, они начинали обстреливать непокорного соседа, но не сильно, не очень прицельно, а так, будто у них скопилось слишком много боеприпасов и их надо обязательно использовать, чтобы освободить место для тех, что поступят попозже. Грузинские склады походили на ведро, в которое постоянно капает с крыши вода, – капля за каплей, наполняет ведро до краев, потом начинает через них переливаться. Ведро надо хоть немного, но опорожнить, вылить из него часть неизбывно поступающей влаги. Вот и грузинские военные освобождали место в своих загашниках, благо щедрые американцы (да и не только они) присылали все больше и больше боеприпасов. Ведро на такие объемы не было рассчитано…

К сентябрю грузины обычно успокаивались. Дети по обе стороны границы шли в школы. Наступало затишье до следующего августа.

Пассажирские самолеты в Цхинвали не летали, иных видов авиационной связи с Южной Осетией тоже не было – не брать же в расчет грузинские беспилотники, которые в большинстве своем, сбивались югоосетинскими ПВО. Ближайший аэропорт находился во Владикавказе, но достать билеты удалось лишь до Минеральных вод. Дальше предстояло добираться на перекладных.

Группа Комова была лакомым кусочком для частных извозчиков. Их в любом аэропорту множество. Они стоят на пути толпы, вливающейся в здание аэровокзала, точно утесы на дороге у морских волн, и тихо, будто речь идет о какой-то особенно изысканной контрабанде, предлагают свои услуги.

Уснуть никак не удавалось. Светлов переворачивался с боку на бок, ложился на спину, пытался считать до тысячи – все было без толку, сон не шел. Вообще-то было еще рановато (Олег привык ложиться за полночь), да и соседка с нижней полки раздражала. Полная миловидная дама упорно выводила носом замысловатые рулады. Это не был шальной заливистый храп, но и они не позволяли сознанию отключиться от действительности. И голова болела. Не сильно – противной давящей болью.

Олег вздохнул. Ладно, как-нибудь переживем. В гостинице можно будет и отдохнуть, и расслабиться. Правильно он все же сделал, что заехал в Сухуми…

Они с Нестором Джикирбой сидели за вынесенным на улицу столом и неспешно беседовали. Ночь уже опустилась на город, слабый ветер приносил пряные запахи моря.

– Видишь эти фонари? – спросил Нестор.

Олег кивнул.

Сергей открыл окно. Обычно днем, когда в Рокском тоннеле скапливалось множество автомобилей, дышать здесь было невозможно – пусть внутри машины нестерпимо жарко, все равно спертый воздух салона лучше, чем выхлопные газы, заполнявшие пробитый в горах ход. Тоннель строили с запасом: когда-то рассчитывали, что он будет пропускать две с половиной тысячи машин в сутки, но через него могло протиснуться и вдвое большее количество. Правда тогда устаревшая система вентиляции не справлялась… Но сейчас машин в тоннеле было очень мало. Девятка, чуть покачиваясь, мчалась по неровному асфальту, на котором кое-где виднелись выбоины от танковых гусениц, точно еще не зажившие царапины от когтей на коже.

Рокский тоннель возвели больше двадцати лет назад. Он считался самым длинным в мире, это был единственный путь из Северной Осетии в Южную, строили его всей страной, да тогда иначе и быть не могло. О ходе работ снимали репортажи, которые показывали в каждом кинотеатре перед сеансом. О скальную породу обломала бы зубы любая из тех машин, которые применяются, к примеру, при строительстве метро. Породу приходилось взрывать, продвигались на считанные метры. Шли сразу с двух сторон, в течение десяти лет, а когда осталось совсем чуть-чуть, то организовали сводный отряд – точно его посылали на штурм последнего бастиона врага, на вершине которого любой ценой надо установить знамя Родины. В этот отряд вошли лучшие из лучших, именно они и встретились в месте сбойки. Радости было столько, будто прорвали блокаду… Свершилось то, о чем мечтали не одно столетие! Ведь до появления тоннеля перевал приходилось преодолевать пешком, по горным тропам. Без поклажи на это уходил целый день, а если был какой-никакой груз, то дорога могла занять и несколько суток.

Сергей засек время, когда «девятка» въехала в тоннель, и бросил взгляд на часы, когда они оттуда выбрались. На все про все ушло менее трех минут. Ему показалось, что они едут слишком быстро, но, посмотрев на спидометр «девятки», журналист обнаружил, что машина движется со скоростью всего-то около восьмидесяти километров в час. Почему-то в голову пришла мысль, что, хотя внутри и установлены камеры наблюдения, никто не стал бы штрафовать их за превышение скорости…

Проскочили пост миротворцев, установленный на выезде из тоннеля. Да, это была настоящая дорога жизни… Если ее разрушить, то Южная Осетия окажется отрезанной от России и никто не успеет придти на помощь миротворцам, вздумай грузины напасть на осетин. А они не раз пытались это сделать. В девяносто первом на подходах к тоннелю едва удалось остановить грузинский «газик», до отказа набитый взрывчаткой. Похоже, его вел смертник. Иное объяснение придумать не удавалось. Надо ведь загнать машину в тоннель, выбраться из нее, добежать до выхода (а это, как минимум, с километр), подорвать взрывчатку, при этом не попасть в руки ни миротворцев, которые охраняют тоннель, ни осетин. Эти-то точно устроят самосуд над тем, кто перерезал дорогу жизни. Нет, это не версия, слишком все сложно. Когда камеры слежения зафиксируют, что кто-то бросил в тоннеле машину и бежит прочь, намерения беглеца сразу станут ясны. Его остановят, а может и взрывчатку в машине успеют обезвредить. Взрывать должен смертник. Но тоннель построен с расчетом, чтобы выдержал девятибальные сейсмические колебания. Пожалуй, и «газика» со взрывчаткой окажется мало, чтобы его разрушить… И все-таки, проезжая по тоннелю, Сергей невольно втягивал голову в плечи, мысленно представляя, как после мощного взрыва обваливаются своды, погребая под чудовищной массой обломков всех, кто в нем находится. Пять метров воздуха над головой, потом слой бетона, а над ними – километр горных пород: слишком много для надгробья!

Хасан напряженно вглядывался в темноту. Сергею не хотелось отвлекать его пустыми разговорами. Он бросил взгляд на заднее сиденье – оператор беззаботно посапывал носом и слабо улыбался чему-то во сне. Не первый год они работали вместе, привыкли друг к другу, притерлись.

Кто ищет на свою голову, а заодно и на другие части тела приключений, тот их обязательно найдет. Это простую истину Сергей усвоил давным-давно. Хлеб-то надо отрабатывать, а делать это не раз приходилось в тех местах, где очень велика вероятность эти пресловутые приключения найти. Руководство в упрек бы ставило, если б он их не находил. А начинается все одинаково и достаточно спокойно.

Прежде всего, нужно выполнить ряд формальностей: приехать в здание местного правительства, зарегистрироваться там, получить аккредитацию, а уж потом можно и отправляться на поиски приключений. Хотя… Осколок или пуля не будут разбирать – есть у тебя аккредитация или ее еще нет.

Пару дней назад город подвергся обстрелу. В земле зияли воронки, стекла в домах еще не везде заменили, и они зияли пустыми оконными проемами, как глазницы черепов. На одной из улиц, наполовину погрузившись в землю, торчала невзорвавшаяся ракета, похожая на какой-то футуристический цветок, который посадили здесь приверженцы урбанистического стиля. В ракету тыкали пальцами, точно это новая достопримечательность, заменившая взорванный памятник Сталину. Какой-то доброхот сообщил журналистам, что «цветок» уже разминировали. Приглашали специально для этого российских миротворцев. Ракету вытащили, но после того, как обезвредили, зачем-то вновь воткнули ее в землю – может для напоминания о том, что ходить по улицам небезопасно.

Сергей такого добра на своем веку уже навидался и фотографироваться на фоне обезвреженной ракеты желания никакого не испытывал. Беляш – тем более. Он умудрился не выспаться, отчаянно зевал и равнодушно смотрел на окружающее задернутыми сонной поволокой глазами.

Где-то вдалеке пророкотал гром, но небо было чистым, и ничто не предвещало, что тучи начнут сгущаться. Откуда же тогда гром?

Арчилу повезло. Родители уехали в Батуми навестить приболевшую тетку и поэтому вмешаться в события не могли. Мама конечно же не смолчала бы… А так все произошло совершенно буднично. Кто-то позвонил, Арчил открыл дверь в квартиру. На лестничной клетке стоял незнакомый мужчина средних лет.

– Вы Гегечкори? – спросил он.

Арчил кивнул.

– Собирайтесь в армию, – сказал мужчина. – Я из военкомата. Вот повестка, распишитесь.

Арчил нетерпеливо выхватил протянутый ему казенный бланк.

Хасан остановил машину на окраине села. Когда они проезжали какой-никакой населенный пункт, Хасан обязательно показывал, где живет или жил его ученик. Когда-то, в другой жизни, когда еще существовал Советский Союз, Хасан Ревазов начал работать учителем математики. Не изменил он своей профессии и сегодня. Его ученики жили по всей Южной Осетии. Он мог зайти в любой дом в любое время, и везде его встречали как самого дорого гостя. Сергею это очень помогало в работе…

Поселок, по сути, был одной длинной улицей. Одно-двухэтажные дома стояли по обе стороны от дороги, ведущей в Цхинвали.

«Гром» стал сильнее, доносились пулеметные очереди, длинные, как будто тот, кто держал в руках пулемет водил им из стороны в сторону, не отпуская курок. Так стреляют по наступающим сомкнутым цепям, но этак никто не ходит в атаку уже ни один десяток лет.

– Я вас здесь подожду, – сказал Хасан. – Только зря вы туда идете. Чего-то мне все это не нравится.

– Думаешь, мне нравится? – спросил Сергей, бросая взгляд на дальнюю окраину села. – А что делать? Работа, блин, работа, работа – страсть моя…

Лекарство помогло, голова больше не болела, но не выспался Олег зверски. Впрочем, худа без добра не бывает. Прохрапевшая всю ночь соседка по купе тоже ехала в Цхинвали. Более того, ее должен был встречать зять. На машине. Соседка оказалась женщиной отзывчивой: едва Светлов спросил, не помогут ли они с зятем и ему добраться до столицы Южной Осетии, она решительно заявила, что проблем не видит, и Олег может ни о чем не волноваться.

Сухонький и остроносый зять ничуть не удивился тому, что придется везти с собой незнакомого мужчину. Молча он загрузил в багажник и на заднее сиденье баулы тещи и сумку Светлова (место для того, чтобы Олег втиснулся в машину, осталось) и быстренько запустил мотор. Сообщение, что дорога небезопасна, попутчица Светлова восприняла с философским спокойствием и тут же принялась выяснять малейшие подробности жизни любимой дочери и четырех(!) не менее любимых внучек. Зять покорно отвечал на основные вопросы, на дополнительные, на уточняющие…

Проскочили Рокский тоннель, и Олег заметил, как подтянулся водитель. Он старался гнать машину как можно быстрее, при этом настороженно поглядывал по сторонам и испуганно – на тещу. Похоже, ее зять боялся больше, чем потенциальных грузинских террористов. Лишь въехав в Цхинвали, он облегченно вздохнул.

Высадили Светлова возле лучшей в городе гостиницы «Алан», располагавшейся рядом с автовокзалом. Олег знал, что ее торжественное открытие состоялось менее двух лет назад, а в сентябре прошлого года здесь проходил Всеосетинский съезд. Грузинские спецслужбы готовили теракт против его делегатов, но диверсию удалось предотвратить…

Гостиница соответствовала уровню «трех звезд». Привычных к экзотическим курортам скоробогатеев такое жилье могло бы и не устроить, но Светлов был вполне удовлетворен.

Хасан стоял у машины, переминаясь с ноги на ногу, как командир танка, который слышит, что на окраине деревни идет бой, но вынужден ждать распоряжения командования и только после этого сможет сдвинуться с места.

«Оставаясь в резерве, полк потерял уже треть своего состава», – всплыло в памяти Комова. Это из «Войны и мира». Из фильма.

– Наконец-то! Ну, слава Богу, – всплеснул руками Хасан.

Он нагнулся и что-то сгреб в ладонь. Пыль? Так в сказке – главный герой берет с собой горсть родной земли, а потом, оказавшись в далеких краях, стоя перед многочисленной армией противника, разбрасывает ее в стороны, и из каждой крупицы Родины поднимаются несметные отряды его соплеменников. Но в руке у Хасана были осколки. Целая горсть. Видимо он, от нечего делать, собирал их по округе, пока ждал съемочную группу, а потом сложил возле своих ног. Из

такого

друзья не прорастут…

– Вот, – сказал Ревазов, показывая осколки.