Шел первый час ночи. Столица погрузилась в сон. Улицы словно вымерли, к тому же шел дождь, мелкий, противный. Одно радовало: июль выдался жарким и влага раскаленному за день асфальту и зеленой травке не повредит.

Виктор вел машину осторожно, ему не хотелось рисковать. В ресторане он не сдержался и выпил коньячку, а если учесть его везучесть, то садиться за руль после рюмки ему категорически запрещалось. Не то чтобы он часто пил, а уж так ему на роду написано. Стоит выпить стакан пива, как тут же его тормозят гибэдэдэшники. Трезвого – никогда. Трижды лишали прав. Правда, тут следует сделать сноску – их возвращали на следующий день. Не за красивые глазки, конечно, а благодаря папочке, служившему в милиции не рядовым сотрудником, а в министерстве. Отец у Витеньки человек строгий, но чего не сделаешь ради единственного сыночка, лишенного матери в раннем детстве.

Они неплохо провели сегодняшний вечер – обмывали важное событие. Но ребята как разумные люди приехали в ресторан общественным транспортом, только Виктор не мог обходиться без машины, и ему пришлось развозить подгулявшую компанию по домам. Шансов нарваться на патруль ГИБДД, даже с учетом сплошной невезухи, слишком мало – ночь, дождь, суббота. И все же осторожность не помешает.

Первой отвозили Настю. Она единственная женщина среди ребят и к тому же начальница. Настя сидела рядом с водителем. На заднем сиденье устроились Макар и Гаррик. Макар видел уже десятый сон, он принял лишку и отрубился, как только они сели в машину. До того как заснуть, Макар еще хорохорился и пытался веселить компанию пошлыми анекдотами.

Настя указала на автобусную остановку.

После холодного, пропахшего эфиром подвала, где располагался городской морг, свет солнца и слабый ветерок показались раем. Далеко они не стали уходить и устроились на скамеечке возле больничного корпуса. Следователь областной прокуратуры Мухотин и столичный репортер Метелкин были людьми разными. Павлу Николаевичу стукнуло сорок пять. За семнадцать лет работы в прокуратуре ему впервые доверили дело об убийстве. В основном он сидел на кражах и грабежах. Не очень пыльная работа. Жил тихо и мирно в своем доме под Тулой с женой и двумя дочерьми, любил свое хозяйство с добротным и обильным подворьем, досуг проводил на рыбалке, книг не читал, телевизор не смотрел. Мечты о сыне остались мечтами, на третьего ребенка семья не решилась. По сегодняшним меркам и двое уже много.

Сад, огород и домашняя живность выручали. Что касается зарплаты, то о ней и говорить стыдно. Следователь слыл человеком спокойным и уравновешенным.

Умиротворенный образ жизни, любящая жена и своя крыша над головой сохранили нервную систему Мухотина. Мир вокруг себя он воспринимал с точки зрения его красоты и неповторимости, что совсем не вязалось с профессией следователя.

Что касается его собеседника, то столичный журналист был человеком импульсивным, нетерпеливым, вечно крутился в гуще событий, совал свой нос во все двери, особенно если те были закрыты для посторонних, обожал аферы, риск и вечно попадал в неприятные истории. Кроме квартиры в Москве, превращенной хозяином в кабинет-лабораторию, у Метелкина ничего не было. О жене и детях в свои тридцать пять он даже не думал. Жизнь на вулкане не каждой женщине по душе. Вот и получилось, что разговор между столь разными индивидуальностями не клеился.

– Так вы уверены, что в морге лежит Аркадий Еремин? – спросил Мухотин.