Из энциклопедии «Британика». Издательство Вильяма Бентона, т. 5, 1961
КАРЛ ВЕЛИКИЙ (742–814), король франков и будущий император, старший сын Пипина III, прозванного за малый рост Коротким, и Берты (Бертрады), дочери Хериберта из Лиона, родился 2 апреля 742 года или, по другим источникам, в 743 году. В то время франками правили Пипин и Карломан, майордомы при «ленивом» короле Меровинге. После отречения от престола Карломана в 747 году Пипин стал единоличным правителем, как в свое время и его отец, Карл Мартелл. В 751 году Пипин сверг с престола последнего короля династии Меровингов Хильдерика III и с одобрения папы Захария сам занял франкский трон. В 754 году (по другим данным, в 753 году) папа Стефан II нанес визит Пипину в Париже и короновал его и двух его сыновей: Карла и Карломана. Согласно завещанию Пипина (768 год), королевство было разделено между его двумя сыновьями. Карл получил Австразию, Нейстрию и Западную Аквитанию. Его земли простирались огромным полумесяцем вдоль побережья Атлантики и Северного моря. Младшему, Карломану, досталась лучшая и более компактная территория, охватывающая бассейн Роны и верхние течения Луары, Сены, Мааса и Рейна. Тем не менее такая воля отца была не по нраву младшему брату, который, возможно, претендовал на все наследство под тем предлогом, что он родился после того, как отец был обвенчан с Бертрадой, а позже коронован (751 год), и, следовательно, у него более прав. В 769 году Карл подавил восстание в Аквитании, возглавленное престарелым герцогом Гунольдом, и принял сдачу Лупа, герцога Гасконского, хотя Карломан отказал ему в помощи. В 770 году Карл женился на дочери ломбардского (лангобардского) короля Дезидерия. Возможно, он сделал это для того, чтобы усилить свое влияние на Италию, в дела которой вмешивался еще его отец Пипин III. Но в 771 году Карл развелся с ломбардской принцессой и женился на Хильдегарде, знатной девушке из Аламаннии (Швабии), которая стала матерью трех его дочерей и трех сыновей: Карла, Пипина и Людовика. Естественно, Дезидерий не потерпел столь пренебрежительного отношения к дочери и воспользовался первой же возможностью, чтобы отомстить. Такой случай ему представился в 771 году, когда король Карломан умер, и Карл, согласно франкским законам, стал правителем королевства, невзирая на права наследников его младшего брата. Вдова Карломана, королева Герберга, бежала с сыновьями к Дезидерию, который объявил о своем намерении поддержать их притязания и самонадеянно потребовал от Папы короновать их (772 год). Папа Адриан, сменивший Стефана III, отказал Дезидерию и тем самым поставил под угрозу безопасность своих владений: в это время Карл сражался в Саксонии, и Дезидерий, воспользовавшись этим, разграбил и захватил Центральную Италию. Но осенью 772 года Карл услышал призыв Адриана о помощи и потребовал от ломбардского короля сатисфакции для себя и Папы. Дезидерий не принял всерьез слова Карла, и в мае 773 года, собравшись в Женеве, франки объявили ему войну. Основная армия Карла, возглавляемая им самим, через перевал Мон-Сени подошла к Сузам и неожиданно столкнулась с Дезидерием, уже укрепившим свои позиции и готовым остановить их. В это время вторая армия франков перешла Альпы, воспользовавшись перевалом Сен-Бернар, угрожая перерезать коммуникации ломбардцев. Как только войска Дезидерия оценили эту опасность, то немедленно отошли под защиту крепостных стен: часть в Павию, а часть в Верону. Верона сдалась франкам зимой 773–774 годов, и племянники Карла попали прямо ему в руки. Их судьба неизвестна, но ясно одно, они больше не доставляли беспокойства королю. После долгой осады, летом 774 года, сдалась и Павия. Дезидерий, скрывавшийся в этом городе, был схвачен и окончил свои дни в монастыре Корби на реке Сомма. После падения Павии Карл занял престол короля Ломбардии. В Павии и других городах королевства были размещены франкские гарнизоны, а на государственные и церковные должности стали назначаться франки. Некоторым ломбардским герцогам на севере и в центре Италии было разрешено сохранить свою власть, но отныне они стали вассалами завоевателя. Дом герцогов Беневентских, лангобардов по происхождению, поддерживавших Дезидерия, фактически остался независимым от Карла, хотя в 788 году правящий герцог согласился платить ежегодную дань, датировать хартии годами царствования франкского короля и писать его имя на монетах. Карл не стал вторгаться в греческие владения на юге Италии: Калабрию, Апулию, Неаполь и Салерно, но несколько позднее он присоединил к своему королевству греческие провинции, Венецию, Истрию и Далмацию. Его отношения с папством окончательно определились во время визита в Рим на Пасху 774 года. Он был провозглашен почетным патрицием и покровителем Рима и подтвердил так называемую дарственную 754 года, в которой его отец гарантировал неприкосновенность древних и законных владений папства в Италии. К сожалению, текст дарственной дошел до нас в измененном виде, со вставками, сделанными чужой рукой. О точности вставок судить сложно, так как Адриан и Карл, в остальном большие друзья, на документ смотрели с разных позиций. Будучи покровителем Рима, Карл ратовал за возможность апелляции по поводу решений римских судов и после выборов преемника Адриана принял от римлян клятву вассальной зависимости. В 800 году Карл председательствовал на епископском суде, на котором Льву III, новому Папе, было предъявлено несколько обвинений. Но впервые только сыну Карла Людовику Благочестивому представилась возможность реализовать императорское право (824 год) и действительно контролировать светскую деятельность Папы, посадив в Риме своего постоянного представителя.
С 774 по 799 год Карл вел войну с народом саксов, исповедующих язычество, чьи земли простирались к востоку от Рейна и к северу от Гессена и Тюрингии. Франки всегда были для них беспокойными соседями, и еще в 758 году Саксония стала платить дань Пипину III. Историки не считают, что первое столкновение Карла с Саксонией (772 год) случилось в результате провокации. Камнем преткновения явилось язычество саксов. Основным событием войны стало уничтожение грандиозного языческого святилища, где стояла статуя Ирминсула — священнейшего кумира народа. Саксы ответили на это нападением на Гессен, воспользовавшись отсутствием короля. Но по возвращении в 775 году из Италии Карл возобновил завоевание Саксонии, которое закончилось только во время его четырнадцатого похода. Сакские племена были разрозненны и очень сильно уступали франкам во владении военным искусством и вооружении, но природные укрепления их земель: холмистая местность, горы, глухие непроходимые леса в Тевтобурге и Гарце, реки Везер и Эльба с их многочисленными притоками служили прекрасными естественными преградами и затрудняли быстрое продвижение франков в глубь страны или отступление. Войско франков было способно вести военные действия только в летнее время, и очень сложно оказалось укомплектовать гарнизоны для размещения на завоеванной территории. Когда саксы подвергались нападению, то они сдавались без сопротивления, но стоило франкскому королю вывести свои войска, как повсеместно вспыхивали восстания. Карл не облегчил положения, когда настоял на том, чтобы жители всех сдавшихся территорий приняли христианство. Главным врагом Карла был глава Вестфалии Видукинд, который в 778 году переправился с восточного берега Рейна и направился вверх по течению к Кобленцу, а в 782 году разбил карательный отряд франков в Саксонии. Очередная выходка Видукинда вызвала жестокую месть Карла. В битве при Вердене в один день оказалось убито не менее четырех с половиной тысяч саксов. В 785 году Видукинд сдался франкам на их условиях, и его народ был окрещен после того, как Карл перезимовал в Саксонии и в течение нескольких месяцев подвергал завоеванные земли разграблению. После этого на несколько лет основными центрами сопротивления стали земли на левом берегу Нижней Эльбы и в Нордальбингии (Шлезвиг). По отношению к этим землям в 799 и 804 годах Карл применил политику изгнания населения, переселяя участвовавших и не участвовавших в войне мирных жителей в другие части своей империи. Карл издал не один закон, касающийся завоеванных земель. Его Capitulatio de Partibus Saxoniae (Саксонский капитулярий, возможно, 785 года) назначал самые жестокие наказания, выносившиеся идолопоклонникам и тем, кто шел против церкви и священнослужителей. Капитулярий также обязывал все население завоеванных земель платить десятину церкви. Новый Саксонский капитулярий 797 года, изданный после совещания с представителями Саксонии, вносит некоторые изменения в основное право народа саксов, приводя его в соответствие с франкским законодательством. Это основное право было зафиксировано в Законе Саксонии, но время этого события не установлено. В Саксонии Карл основал несколько епархий: в Мюнстере, Миндене, Оснабрюке, Падерборне и Бремене. Во главе каждой из них стоял выбранный Карлом из местной знати граф, который по требованию императора проводил слушания в судах, согласно франкскому законодательству. Карл обязал священнослужителей докладывать ему о тех округах, в которых неправильно вершилось правосудие. В 797 году или раньше Карл стал выделять так называемых государевых посланцев — миссий — из своего ближнего окружения для выполнения специальных поручений. Они разъезжали по стране и контролировали местных управляющих. Народные собрания в Саксонии обладали законной силой лишь в том случае, если они были созваны официальными представителями императора. При такой системе управления после 804 года в Саксонии установилось спокойствие. В IX веке саксы, сохраняя большую часть своего примитивного законодательства и культуры, стали истинными христианами и полностью смирились с франкским правлением.
Бавария была аннексирована Карлом с меньшими трудностями и немного раньше, чем Саксония. Тассилон, последний герцог Баварии из династии Агилольфингов, получил герцогство в 748 году из рук Пипина III, которому принес клятву верности, но так ни разу и не появился ни на одном ежегодном собрании и не принял участия ни в одной из кампаний Пипина, а затем Карла. Под давлением короля Тассилон принес еще одну присягу в 781 году, а затем и в 787 году, но во второй раз он дал клятву, только когда войско франков приблизилось к границе Баварии. На сейме 788 года он был осужден по подозрению в заговоре с аварами. Жизнь ему сохранили, но отправили в монастырь, а Бавария была разделена между франкскими графами. В IX веке баварцы стали основной силой, поддерживавшей восточнофранкскую монархию, а Регенсбург стал главной резиденцией Людовика Немецкого. Одновременно с Баварией Карл получил беспокойных соседей в лице аваров, которые кочевали по венгерским степям с 568 года. В 791 году он совершил набег на их западные земли, лежавшие между реками Энс и Раба. Укрепленный лагерь (ринг) аварского хана был разграблен в 795 году маркграфом Эриком Фриульским и полностью уничтожен Пипином, вторым сыном Карла, в 796 году. После этого события авары послали в Ахен нескольких своих предводителей, которые заключили мир с императором и приняли христианство. На епископа Арна из Зальцбурга была возложена задача обратить аваров в христианство. В 805 году хан, почувствовав угрозу безопасности для своих племен со стороны славян, принял христианскую веру и признал императора своим покровителем.
Более успешной, но менее значительной в историческом масштабе, чем экспансия франков на востоке, была кампания, во время которой Карл со своей армией воевал с арабами на севере Испании. В 778 году Карл сам командовал экспедицией против Сарагоссы. Она окончилась неудачей, так как Карл не получил ожидаемой поддержки от восставших эмиров. Во время отступления через Пиренеи арьергард франков был уничтожен, но не арабами, а басками — христианами из Памплоны, у которых он вызвал праведный гнев, разрушив стены их города. Эйнгард, биограф Карла, считает это событие незначительным, но судьба маркграфа Роланда, префекта Бретонской марки, который пал в Ронсевальском ущелье с другими известными воинами (15 августа 778 года), вошла в легенды и песни. Чтобы восстановить отношения с испанскими христианами, Карл встал на их сторону во время спора по вопросу адоптианства, когда они признали архиепископа Толедо еретиком. Карл хотел провести границу Франкского государства на южном склоне Пиренеев как внешнее укрепление городов Нарбонна и Септимании. И он преуспел. В 801 году сыном Карла Людовиком была захвачена Барселона. В этом ему помогал граф Вильгельм Тулузский, герой, чье имя, подобно имени Роланда, увековечено в средневековом эпосе. В 807 году Памплона признала покровительство Карла и стала вторым бастионом Испанской марки, пограничной области государства Карла, и защищала подход к Пиренеям как с запада, так и с востока.
Пролог
Миссия
Глава первая
Путь
1
Впервые после праздника Святого Фомы его отправили в путешествие одного. Радость, с которой он пустился в дорогу, говорила о его самолюбии и юношеском упрямстве. Но эту радость можно было объяснить и по-другому. Ведь он действительно впервые отправился в трудный и далекий путь один. Один, без столь надоевшей мелочной опеки своего «дядьки» Бернарда, учившего его владеть оружием, и не меньшего зануды аббата Фулрода, докучавшего ему никчемными учеными рассуждениями. И все-таки именно самолюбие, упрямство да еще важность миссии, доверенной ему отцом, отправили его за ворота королевского пфальца.
Декабрь 753 года выдался слякотный, и дороги развезло от снега и грязи. Без свиты, с небольшой группой вооруженных людей, немногим старше его самого, самолюбивый одиннадцатилетний отрок, высокий не по годам, широкоплечий, с нескладно-неуклюжей фигурой скакал во главе своего отряда, если это можно было назвать отрядом, и старался хоть как-то прикрыться плащом от сырого пронизывающего ветра. Остальные всадники точно так же кутались в плащи и накидки. Усталые от распутицы кони двигались все медленнее, но юношеское упрямство всадников не позволяло им сдаться непогоде, заставляло двигаться все дальше и дальше. Перелески чередовались с небольшими полянами, пока наконец путники не заехали вообще в какие-то дебри.
— По-моему, мы сбились с дороги, — раздался сильный, пронзительный голос мальчика.
Несмотря на все его самолюбие, проявлявшееся даже в манере сидеть на лошади, он вынужден был признать свое бессилие перед разыгравшейся стихией.
Обычно его называли просто сыном Пипина Короткого. Те, кто ненавидел его по той или иной причине, произносили его имя как Кёрл. И некоторые основания у них для этого были. Поэтому он не очень долюбливал свое имя Карл, полученное в честь великого деда, и немногочисленные друзья-сверстники называли его Шарлем.
2
На постоялом дворе расположились по-хозяйски чьи-то воины, а в конюшне и у коновязи стояло множество лошадей.
«Скорее всего люди Ашера, — подумал Шарль, сразу забыв о Ганелоне. — Значит, Папа уже добрался сюда».
Его догадка подтвердилась, потому что в дверях придорожной гостиницы появился сам граф Ашер. Опытный военачальник знатного рода, он уже два года состоял на службе у короля Пипина. Нельзя сказать, что делал это с радостью, собственно, как и другие, подобные ему графы и бароны. Лишь сила короля заставляла повиноваться.
Два года назад на сейме в Суассоне они выбрали королем Арнульфинга, бывшего тогда всего лишь майордомом, то есть первым среди равных. Правда, отец Шарля оказался не только первым, но и сильным. И силой этой он распорядился с умом. Выборы проходили под пристальным вниманием вооруженных отрядов, окруживших Суассон. По сути, Пипин узурпировал трон, просто убрав со своей дороги последнего Меровинга как ненужную вещь, но фактически Арнульфинги уже заправляли всеми делами в государстве со времен Карла Мартелла, отца нынешнего короля и деда Шарля. Да и согласие тогдашнего Папы Захария было получено. В ответ на вопрос: как относится Святой отец «к королям, которые во Франции не имеют власти, и одобряет ли он подобное положение вещей?» — было сказано: «Лучше называть королем того, кто имеет власть, нежели того, кто ее не имеет». Таким образом, Церковь как бы освятила эту узурпацию. И еще недавно почти независимые графы и герцоги, владельцы обширных земель, оказались на службе у такого же сеньора и присягнули ему на верность. Этого Пипину старая франкская знать простить не могла. Но воля короля, а главное, силы, стоявшие за ним, оставляли им одну возможность: злиться и служить.
Вот и граф Ашер вернулся из Рима, сопровождая до границ государства франков нового Папу Стефана II.
3
Небо потемнело от начавшего падать мокрого снега. От холода мерзли руки и ноги, когда они снова двинулись в путь. Усталые лошади тяжело уходили от конюшен и яслей. Харольд и остальные не проронили ни слова. Даже Ганелон промолчал. Они были людьми Шарля и обязаны по чести служить ему. Едва они покинули постоялый двор, лес обступил их со всех сторон. Проехав несколько лиг, они поняли, что все-таки сбились с дороги, и расположились на отдых. Шарль не представлял себе, что делать дальше. Может, подождать рассвета и определиться, где они оказались. Но так и замерзнуть недолго. Однако возвращаться на постоялый двор — в какой он стороне, они могли приблизительно сориентироваться — и спать на конюшне, в то время как Ашер с удобством отдыхает в доме, он не собирался. У него был слишком упрямый характер.
Вдруг Шарль рассмеялся и сказал:
— Теперь уж точно, друзья, самое время появиться белому оленю и показать нам дорогу. Ты со мной согласен, Ганелон? — И он еще раз расхохотался, а его уши задвигались взад-вперед, как будто тело разделяло с ним его радость.
Все сразу заулыбались. Слова Шарля приободрили их.
Посыпались шуточки в адрес друг друга, встречаемые одобрительным смехом.
Глава вторая
Память
1
Шарль слез с лошади и, запинаясь от волнения, попытался объяснить, что король Пипин ждет Папу в своем замке в Тионвиле, а он, его сын, послан специально встретить и сопроводить его святейшество, но сбился и умолк. Не зная, что следует говорить в таких случаях, он в растерянности ждал. Словно эхо на его импульсивную речь откликнулся другой голос, на чистой латыни. Очевидно, высокие гости из Рима почувствовали разочарование, оттого что их не встретил король, и сейчас о чем-то негромко переговаривались между собой.
Пытаясь понять их чужеземную речь, Шарль внезапно осознал, что отец ошибся, что не его надо было посылать встречать святого отца, а кого-либо из опытных, знающих чужеземные правила людей или даже самого ученого Фулрода. Уж тот бы так не опозорился и сумел бы найти нужные слова для приветствия, а он только все испортил.
Да еще прибыл без подарков. Мальчик вспыхнул от стыда.
— Ваше святейшество! — пронзительно крикнул он. — Я мало что умею пока и не обучен многим премудростям обхождения, но я остро чувствую, что что-то сделал не так. Наверно, то, что я явился без подарков и не умею говорить по-книжному, плохо. Но поверьте, я готов был бы привезти вам в подарок все золото мира, чтобы заслужить ваше благословение, однако все, что лично у меня есть, это мой конь, мое оружие и несколько книг…
Шарль снова сбился и умолк.
2
Это путешествие запомнится ему на всю жизнь. Папа Стефан, понимая, что творилось на душе у мальчика, вел с ним долгие беседы, называя его по-прежнему так же переливчато: Каролюс, и душа Шарля раскрывалась навстречу этому умудренному жизнью человеку.
Незаметно для себя он стал рассказывать о своем детстве, о матери Бертраде, о том, что он любит. И Стефан, не перебивая, внимательно и добро слушал его.
В одной из этих бесед он поведал старику и то, что мучило его какое-то время и было связано с матерью.
— Сначала я чувствовал, — говорил он, — что за моей спиной усмехаются, когда я вместе с матерью проходил по замку и не мог понять почему. Что плохого в том, если мать и отец любят друг друга, а я их сын. Потом я понял, что считаюсь незаконнорожденным, раз Церковь не освятила их союз, и это угнетало меня, заставляло чувствовать себя сиротой, хотя я знал, что родители любят меня.
Когда отец повел мать к алтарю и я шел с ними, то, хотя и видел усмехающиеся лица придворных, их усмешки выдавали скрытую зависть. Мой друг Оврар, он старше меня, объяснил мне. «Шарль, — сказал он, — есть разница между просто ребенком, зачатым без благословения Церкви, и сыном королевы. Над тобой никто не будет больше насмехаться». И он оказался прав. Я знаю, у отца много любовниц и, наверное, где-то есть и дети, зачатые им. Мне их жаль. Если у меня будет много детей, они все будут при мне. Я никому не позволю над ними насмехаться.
3
Так, за неторопливой беседой, вернее, монологом Шарля, они добрались до Тионвиля. Сначала показался дым, поднимающийся над мокрыми от талого снега крышами, а затем на дороге во всем блеске и всеоружии они увидели коннетабля всех франков Бертрана. Рядом с ним стоял Фулрод, а еще дальше, когда перед взором предстали разрушенные старые арочные ворота римлян, Шарль увидел отца. Тот стоял в ожидании — в новой небесно-голубой мантии и с мечом, рукоятку которого венчал золотой крест. К удивлению Шарля, отец первым зашагал по грязи навстречу, чтобы взять под уздцы лошадь Папы Римского и ввести ее в ворота замка. Он сделал это как простой конюх, естественно и умело.
— Когда-нибудь проклятый Пипин заплатит нам за все, что натворил и еще успеет натворить, — услышал Шарль за спиной злобный шепот и, обернувшись, увидел шедшего за ним графа Ашера. Рядом с ним шел всем известный барон Ранульф из Северной Аквитании. Выражение его лица вряд ли могло заставить усомниться кого-нибудь в чувствах барона к своему королю.
Шарль от унижения до хруста сжал кулаки, стараясь сдержаться и не испортить торжественной встречи.
Наконец вся толпа придворных ввалилась в ворота и, пройдя сквозь празднично украшенный зал, собралась в часовне, чтобы вознести благодарственную молитву по случаю благополучного прибытия Римского Папы Стефана II. И тут случилось то, чего не ожидал никто. Усталый путник, сам наместник престола Святого Петра, опустился на колени перед Пипином на ступени алтаря.
— Король франков! — воскликнул Стефан. — Я пришел к тебе как проситель. И я не приму твоей руки и не встану, пока ты не пообещаешь мне помощь в борьбе с моими врагами.
Глава третья
Церемония
1
Еще до сбора урожая тем летом 754 года Шарль узнал, что задумал его отец, когда поднял с колен и пообещал помощь просящему Стефану.
По завершении праздника Мартовских полей весь двор отправился в Париж. Ко двору съехались властительные лорды из самых отдаленных краев государства франков. Разодетые, как никогда, они, еще не зная, что готовится, чувствовали: бывший майордом задумал нечто невиданное. Ну а те, кто знал, помалкивали, дорожа своей головой. Король бывал очень скор на расправу.
Пипин разместил свою семью в полуразрушенном дворце Юлиана на холме недалеко от острова Париж. Когда-то давно Дагоберт из рода Меровингов задумал построить здесь огромный город. Но пришедшим к власти Карлу Мартеллу и его сыну Пипину было не до строительства города, и теперь остров весь зарос кустарником. Все это рассказал Шарлю аббат Фулрод.
— Давным-давно, — говорил Фулрод, — именно здесь римские войска избрали Юлиана своим императором.
Фулрод всегда старался рассказывать мальчику о событиях дней минувших больше, чем тот слышал от отца. Часто занятый и озабоченный, Пипин быстро выходил из себя, если Шарль начинал докучать ему вопросами. А уж углубляться в столь отдаленные времена отец и вовсе не любил. Его волновали дела сегодняшние и, как потом узнал Шарль, — завтрашние.
2
День церемонии выдался солнечным и жарким. Сухой сладковатый запах сена доносился с придорожных полей. Шарль всегда называл июль месяцем сена. В полях никто не работал, потому что все собрались у церкви Святого Дениса, толпясь вокруг. Каменное здание не могло вместить всех желающих поглазеть. До них доносились трубные звуки нового органа. Инструмент прибыл из далекого Константинополя, и, хотя он шипел и хрипел, не услышать его мог только мертвый, да и тот бы, наверное, поднялся, потому что орган звучал как труба архангела.
О, никогда до этого мальчик не переживал подобной славы: его статная красавица мать, едущая верхом к ступеням храма, чтобы не испачкать, не порвать новое платье; отец с сурово-непреклонным и в то же время величественным выражением лица; стражники с пурпурными перьями на сверкающих шлемах, оттесняющие толпы уже изрядно подвыпивших людей в стороны; и он, Шарль, Карл, Каролюс, как называет его Папа, в красных башмаках и расшитом золотом манто.
Он долго стоял за спинами отца и матери, пока Папа Стефан в белоснежной мантии и высокой тиаре освящал новый алтарь храма, выложенный из полированного мрамора. Шарль многого не понимал из произносимого, но все же догадался, что старый Стефан взывал к всемогущему небесному воинству и просил дать власть алтарю над апостолами, архангелами, святыми, мучениками и другими служителями Божьими.
Наконец Папа закончил и подозвал Пипина к алтарю. Тот подошел и медленно и торжественно опустился на колени.
— Будь славен, король франков, патриций римский! — Голос Папы слегка подрагивал от напряжения, звенел и раскатывался под каменными сводами. — Будь славен! — При этом Стефан капнул сладко пахнущим маслом на лоб Пипина, помазав того на царство, как много сотен лет назад другой человек, Давид, был точно так же помазан на царство в сияющем золотом Иерусалиме. — Будь славен!
