Озаренные

Марягин Георгий Александрович

Роман «Озаренные» посвящен людям сегодняшнего Донбасса.

В романе нарисованы картины донецкого степного раздолья, показана жизнь шахтеров, их труд.

Часть первая

1

Прямо с вокзала Алексей позвонил в министерство. Он не был уверен, что застанет кого-нибудь: Москва только начинала свой день.

Но Каржавин уже был в кабинете.

— Где сейчас — на Курском, на Павелецком? — приветливо расспрашивал он. — Отдыхать после дороги не собираетесь? Тогда приезжайте.

— Быстро добрались, товарищ Заярный, — сказал Каржавин, тиская руку Алексея. — Значит, знаете Москву?

2

Среди каменных громад чувствовалось дыхание весны. Робко постукивала капель. Первые солнечные зайчики обжигались о холодный асфальт и испуганно отпрыгивали. Улица зарябила веселыми пятнами легких пальто, шляп, беретов, кепи.

Алексей шел по улице Горького, бездумно наблюдая кипучий и ритмичный людской поток. Незаметно он очутился за площадью Маяковского. Увидев витрину с головными уборами, вспомнил: нужно купить кепи.

В магазине была банная духота, толчея.

Алексей начал примерять кепи перед широким зеркалом и вдруг замер: всего в нескольких шагах от него стояла Варя. Варя Горенко! Воротник и шапка из серого каракуля подчеркивали смуглость ее лица, черноту бровей и ресниц. От неожиданности Алексей застыл с поднятой рукой.

Варя не заметила его. Повернувшись, она отошла и сразу затерялась в толпе...

3

Седая высокая женщина открыла Заярному дверь и запросто, видно, в этом доме часто бывали посетители, пригласила:

— Вы к Евгению Корнильевичу? Пожалуйста, раздевайтесь, проходите, прямо в кабинет.

Сильный свет заливал высокий узкий коридор. Справа, вдоль глухой стены, тянулись шкафы и стеллажи, источавшие сладковатый, душный запах лежалой бумаги. В конце коридора весело поигрывала лаком ясеневая дверь. Алексей постучал в филенку. Дверь приоткрыла девочка в школьной пелеринке, низенькая, с веснушчатым вздернутым носиком. Она стояла журавликом — на одной ноге.

— Дедушка, к тебе, — сказала школьница и запрыгала к дивану.

За письменным столом с кусачками и детской туфелькой в руках сидел хозяин дома.

4

Есть люди, с которыми, несмотря на разницу в возрасте, знаниях, сближаешься с первой встречи. Они притягивают душевной простотой, размахом мысли, энергией.

Как в дипломном проекте, Верхотуров скрупулезно проверял расчеты деталей «Скола».

— Ну, вот зачем вы эту шестеренку здесь втиснули? — просматривая схему редуктора, недовольно спрашивал академик. — Для красоты? Для усложнения?! Вам же скорости надо снижать!.. Синтезом механизмов, друже, еще не владеете... Тогда начнем с азов. Отчего зависят формы траекторий, тех, что описывают звенья?.. Учтите — от соотношений между размерами звеньев. Создавая машину, нужно золотое деление найти! Именно самую короткую траекторию. А то подвернулась в атласе деталей симпатичная фигуренция — давай втискивай ее в механизм. Конструировать — это не с атласов копировать. Нужно пригонять детали к детали. И знать природу того тела, на которое должна воздействовать машина. Для нас, горняков, — природу угольных пластов. Синтезировать механизмы — это девиз конструктора.

Алексей неожиданно стал убеждаться, что плохо знает металлы, их природу, так же как и природу угля. Это с особенной ясностью выявилось, когда начали выверять прочность деталей.

— Все по ГОСТу да по ГОСТу, — аккуратно расставляя знаки вопроса на синьках чертежей, беззлобно подтрунивал над Алексеем Верхотуров. — Ого! Это что же такое? Тридцать два килограмма на миллиметр!.. Снова коэффициент запаса? Ну, меня им не припугнете, — добродушно смеялся он. — Коэффициент запаса это коэффициент нашего незнания. Не знаем — потому запасаем. Думать! Думать надо. Искать! Дерзать! Не годится простая сталь — подобрать хромовую, ванадиевую. Новую заказать металлургам. Вон сколько выпускают теперь легированных. Эти выдержат... Нужно наблюдать, что вокруг вас в технике делается. Нужно губкой быть — впитывать все. Если самому от Адама все начинать, тогда тысячу лет вместо семидесяти жить нужно. Читали об облегченных профилях проката?

5

Техническое совещание вел член коллегии инженер Туляков — хмурый, скупой на слова. Он неторопливо доложил повестку дня. Предстояло утвердить список опытных машин, изготовлявшихся на заводах горного машиностроения, в мастерских проектных институтов и трестов.

Неподалеку от председателя расположился тучный, широкоплечий, серебристо-седой старик Макар Калиныч Лобачев, член коллегии министерства, бывший забойщик. Рядом с ним утонул в кресле щупленький, широколобый академик Вяткин. Позади Вяткина перелистывал альбом чертежей мясистый, хмурый, с носом дятла, раздраженно сводивший брови, профессор Ветлужников. Верхотуров сидел у колонны, чуть в стороне от длинного, покрытого ярко-зеленым сукном стола, протянувшегося вдоль всего зала заседаний. С краю за столом, обложившись таблицами, чертежами, схемами, возвышался красивый с волнистой шевелюрой и волевым лицом профессор Скарбеев.

С самого начала заседания разгорелись страсти в полемике между эксплуатационниками и проектировщиками. Браковались почти все машины — одни из-за недоработки, другие из-за того, что принципы, положенные в основу их конструкций, не были проверены, третьи еще по каким-либо причинам.

«Наверное, и под мою подберут какую-нибудь статью, — встревожился Алексей. — Ну, так просто не сдамся». Он обвел взглядом зал — Каржавина не было.

Затянулся спор о достоинствах и недостатках центрифуги для отделения золы. Алексей слушал выступления рассеянно, все время ожидая прихода Каржавина.

Часть вторая

1

Прибыл с «Капитальной» «Скол». В мастерскую, специально оборудованную для монтажа «Скола», часто заходили шахтеры взглянуть на необычную машину. У других угольных комбайнов бары в виде рамы с бесконечными цепями, зубками, а у этого стальные спирали — шнеки с клеваками. Начинались расспросы: как будет действовать, на какую глубину зарубать пласт, сколько добудет за смену?

Микола Петрович со всей своей бригадой занимался на курсах машинистов «Скола», изучал устройство его, способы управления. Нередко занятия проходили в мастерской. Не было среди слушателей более пытливого, нежели пожилой бригадир. Он подолгу рассматривал какую-либо деталь, допытывался, нельзя ли упростить ее, сделать более выносливой, устойчивой.

Алексей делился со своими слушателями не только инженерными решениями, но и поисками, новыми замыслами.

В скромной шахтной мастерской нередко возникали споры о будущем техники, об эволюции шахтерского труда.

— Мне бы дожить до такого дня, — размечтавшись, говорил Шаруда, — когда в лаве все будут делать машины... Будет так, что люди ими из штрека командовать станут.

2

Весенний спортивный сезон в Белополье открывался футбольным матчем. На него приходили все свободные от работы — от мала до велика. Этому двухчасовому зрелищу не могла помешать даже плохая погода.

Первый матч этого сезона обещал быть особенно интересным — харьковская команда дала согласие приехать в Белополье. Билеты раскупили за неделю до матча. Все места вплоть до «птичьих трибун» на тополях, акациях и липах были заполнены. Мальчишки висели гроздьями на деревьях, расцветив их рубашками, как карнавальными фонарями, «высотники» забрались на верхушку терриконника шахты за стадионом.

Многотысячная толпа напряженно гудела. Под высоким солнцем парила разомлевшая земля. Летел липкий пух с цветущих тополей.

Игра сразу же стала напряженной — ни белопольцам, ни харьковчанам не удавалось задерживаться на поле противника. Сыгранная тройка защиты харьковчан срывала атаки белопольцев.

Успехам и неудачам игроков зрители аккомпанировали таким ревом, что грачи срывались с деревьев и кружили над стадионом.

3

В год начала войны Варя перешла на второй курс областного медицинского института. В августе сорок первого ее институт эвакуировали в Среднюю Азию. Но она не уехала. Ей стыдно было уезжать из родного города, готовившегося к боям. Она записалась в добровольческую дружину противовоздушной обороны. От фашистской бомбы погибли отец, мать, младший брат в ту ночь, когда Варя дежурила на крыше чужого дома. Она осталась одна. Горе не подавило, не смяло ее. Когда танковая орда вторглась в пределы Приазовья, Варю зачислили медсестрой в шахтерский партизанский отряд, действовавший в лесах по среднему течению Донца.

Полтора года отважно атаковал фашистов отряд под командованием Михаила Карнаухова, одного из первых командиров донецких красногвардейских отрядов. Не жилось спокойно фашистам ни в Краматорске, ни в Славянске, ни в Красном Лимане. Десятки смелых операций совершили партизаны Карнаухова, в них всегда участвовала Варя — «бесстрашный доктор», как прозвали ее партизаны. Она становилась медиком лишь после боевых операций, а во время боя, налетов была стрелком, подносчиком патронов, связистом.

Небольшой отряд, затерянный в лесах, был прочно связан со страной, с партийными организациями Украины. Не однажды с «Великой земли», как называли партизаны свободную от фашистов территорию, прилетали и приходили тайными тропами связные Центрального Комитета партии Украины, инструкторы, пропагандисты, военруки.

Как-то в отряд на утлой «уточке» прилетел Никита Сергеевич Хрущев, встретился с Карнауховым тепло, как с братом, — они знали друг друга еще с гражданской войны.

— Ну и замаскировался ты, — улыбнулся Никита Сергеевич, глядя на богатырски высокого, в полтора роста, Карнаухова, обросшего бородой до глаз, одетого в бурую свитку.

4

Вскоре родилась девочка. Варю захватило материнство. Ей казалось, что и Крестов изменился. Он хлопотливо занимался теперь всеми делами быта, часто нянчил девочку, вывозил ее на прогулку. Варя радовалась, что рождение дочери благотворно подействовало на него.

Но через несколько недель она поняла, что и заботливость Крестова, и его внимание к дочурке — все это было средствами маскировки. Варя стала получать открытки, сперва просто наглые, потом циничные — какая-то корреспондентка предупреждала, что Вадим «принадлежит душой и телом только мне». Варя вначале просто рвала их, но после того как в одной открытке были развязно осмеяны детали их интимной жизни, она не выдержала, показала ее Вадиму.

— Ты становишься невозможной, — невозмутимо отвечал муж, — я не виноват, что нравлюсь кому-то... Прикажешь быть Шерлоком-Холмсом — разыскивать автора открытки?..

— Ты лжешь. Это хорошо знакомый тебе человек, — с твердой уверенностью доказывала Варя. — Я тебя не задерживаю...

И все же у нее не хватило решимости оставить Крестова. Теперь он был не просто мужем, а отцом их дочери. Она все еще на что-то надеялась: меняются ведь люди, происходит какой-то перелом в характерах, отношениях.

5

Часто Алексей спускался в шахту до наряда. Безлюдно и глухо в эти часы в подземных коридорах. Заканчивает работу малочисленная третья ремонтная смена. В лаве — узкой, поднимающейся почти под прямым углом выработке — царит тишина, как в лесу.

Порою Алексею казалось, что он и впрямь в лесу — ночном, болотном, — так тянуло сыростью, душным теплом. Позванивала капель. Потрескивали под напором пластов крепежные стойки. Иногда вдруг раздавался стремительный треск, будто давали очередь из пулемета. Это прорывался сквозь пласт скопившийся в нем миллионы лет назад болотный газ.

Освещая пласт яркой аккумуляторной лампой, Алексей всматривался в его синевато-огнистую поверхность. Уголь оживал, сверкал потоками, вихрями, перепадами извилистых полос, которые шахтеры образно называют струями. Они текли, эти струи, пересекались в пути, разрывались, исчезали.

Алексей прислонялся головой к теплой и влажной груди забоя, ухо улавливало неясные шорохи и треск: дробился пласт под давлением верхних пород.

Плотный, простиравшийся на десятки километров монолит угля представлялся Алексею чем-то зыбким и слабым, ничтожной прослойкой в огромном слоистом пироге земной коры.