Осмелюсь предположить, что вам прежде ни разу не доводилось читать истории, написанной овощем. Что ж, она перед вами. Хотя это и не совсем история. Это реальнейшее событие, я сам при нем присутствовал.

Рассказчик и ваш покорный слуга — мистер Овощ.

Мое имя — Эмиль Делакорте. Когда произошли описанные ниже события, мне было семьдесят три года.

Вполне допускаю, что вам не доводилось обо мне слышать, хотя на протяжении трех десятилетий — тридцатых, сороковых и пятидесятых годов — я был известнейшим магом, и называли меня не иначе как «Великий Делакорте». Этот титул я передал своему сыну. О нем-то, я уверен, вы слыхали.

Циферблат небольших часов, стоявших на столе Макса, оказывался в поле моего зрения, только если мне удавалось изо всех сил скосить глаза. Итак, одиннадцать пятьдесят семь утра. То утро было ветреным и хмурым. Звуки, доносившиеся снаружи — завывания ветра, шум листвы, отдаленные раскаты грома, — были предвестниками нарождающейся летней бури. Кто знает, не сама ли природа позаботилась о соответствующем оформлении сцены для того грозового дня?

Кресло, в котором покоилось мое тело, стояло на обычном месте, выбранном когда-то моим сыном. С этого места я мог (как уже было отмечено) наблюдать за всем происходящим в Палате Волхвований. Меня только что накормили завтраком, переодели и усадили в то положение, которое и позволило мне стать свидетелем грядущих событий.

Они начались с полудня. А если и не точно с полудня, то и черт с ним, я намерен заявить, что как раз настал полдень.

Итак, завязка интриги последовала ровно в полдень. До моего слуха донесся возглас:

— Кассандра!

Я смотрел на него, и вихрь неопределенных надежд заполнял мою грудь.

«Может быть, тут кроется ответ, — думал я. — Решение проблемы, о которой я не имею ни малейшего понятия».

Позвольте, я опишу Гарри Кендала, это поможет вам лучше оценить ситуацию.

Слегка за пятьдесят, с проседью в густой шевелюре, загорелый, худощавый, поддерживающий хорошую форму постоянными тренировками. В общем — полный достоинства мужчина. К сожалению, это было достоинство скорее мафиози, чем, к примеру, профессора.

Стоял июль, и он, конечно же, был одет в униформу, обычную для нью-йоркского шоу-бизнеса: легкий костюм в едва заметную белую и синюю полоску, белоснежная рубашка, темно-синий галстук. Ничто не бросается в глаза, но все наилучшего качества.

— Ты не знала? — удивился Гарри.

— Нет, я… — Лицо Кассандры выражало полнейшее замешательство, и она сумела лишь повторить коротко: — Нет.

— Думаю, что это неплохая новость, а? По крайней мере, это может означать, что он передумал.

— Ты так считаешь? — спросила Кассандра, и в это мгновение ее тон зазвучал более оптимистично.

О предмете их разговора я не имел ни малейшего понятия, но вам, читатель, уже стала известна степень моей осведомленности о предстоящих событиях. Да, она была нулевой.

Макс имел счастье сохранить свою очень привлекательную внешность. Волосы, тронутые сединой, оставались густыми и темными. Вандейковская бородка обрамляла красивый овал лица. Подобно мне, он был высок и пропорционально сложен, имел весьма внушительную осанку. (При всей скромности должен признать, что я — тоже. В прошлом.)

В тот день его одеяние составляли винно-красный жилет, белоснежная рубашка и свободно завязанный галстук. С шеи свисала золотая цепочка с очками. Пальцами левой руки он держал тонкую сигару, дымок от которой и выдал его присутствие.

Выдохнув дым, Макс мягко улыбнулся присутствующим.

— Добрый день!

«Он ничего не слышал из их разговора, — подумал я. — Голос звучит слишком уж благодушно».

Сын вкатил мое кресло в лифт и отвез меня в комнату. Там он меня бережно раздел, протер мое сморщенное, изможденное тело губкой и переодел.

Производя все эти действия, он не проронил ни единого звука. Я же неотрывно смотрел ему в лицо, надеясь, что он сумеет прочесть вопрос, горевший в моих глазах: «За что?»

Сын наверняка увидел этот вопрос, при его-то внимательности ко мне и моим нуждам, но не стал отвечать на него, оставив меня в мучительном недоумении.

«Два убийства! Зачем ты сделал это?»

Он накормил меня. При этом я сам себе напоминал малое дитя — салфетка вокруг шеи, ложка под подбородком, чтобы ловить струйки, текущие изо рта.

Кассандра ответила не сразу. Она пристально смотрела шерифу в лицо, но взгляд у нее был совершенно отсутствующий.

Наконец она спросила:

— Откуда вы узнали об этом?

— Кто-то позвонил по телефону в полицейское управление.

— Звонили в полицейское управление? — переспросила Кассандра, явно ничего не понимая. (Я понимал еще меньше.)

Кассандра ответила не сразу. Собственный голос на мгновение изменил ей. Но после паузы она сказала:

— Мне это неизвестно.

Конечно, она прекрасно это знала. Мы оба знали. Но она явно не хотела посвящать шерифа в свои дела.

— Даже понятия не имеете? — переспросил Плум.

Звучало так, будто он подозревал правду, хоть, конечно, этого не могло быть.

Общее изумление!

Плум отпрянул с невольным криком, когда доспехи резко распахнулись, а их металлические петли оглушительно щелкнули. Кассандра испуганно отпрыгнула. Я тоже мысленно и отпрянул, и отпрыгнул, и громко вскрикнул, когда Великий Делакорте появился из доспехов и сделал шаг вперед.

На нем был парадный костюм иллюзиониста — белый галстук, фрак, в руках цилиндр. На лице сияла торжественная улыбка «на публику».

Чувствовалось, что его появление не предназначалось нам, это выполнялся ритуал, хорошо знакомый многим поколениям поклонников искусства магии. Достоинство. Доброжелательность. Мастерство.

— Приветствую вас, дорогие мои друзья! — громко произнес Великий Делакорте.

Окрик Кассандры едва не заставил Макса выронить из рук карты.

Он поморщился, затем обратил к шерифу натянутую улыбку.

— Это вас беспокоит? — спросил он. — Для меня это привычка.

— Я спросил вас, в какое время Гарри Кендал прибыл в ваш дом? — Плум повторил свой вопрос.

— Дорогая, может быть, ты подскажешь? Ты ведь была здесь, когда приехал Гарри. Я, как ты помнишь, должно быть, выходил прогуляться, — самым сладким тоном обратился он к Кассандре.