Незадолго до празднования 30-летия Победы корреспондент газеты «Неделя» попросил меня рассказать о самом необыкновенном фронтовом случае на море. И я рассказал о том, что произошло осенью 1942 года на подводной лодке «Лембит». После атаки, завершившейся потоплением двух фашистских транспортов, противник забросал лодку глубинными бомбами. В одной из групп аккумуляторных батарей, расположенных в отсеке центрального поста, взорвались газы, начался пожар, в корпус лодки стала поступать вода...

Взрыв на корабле страшен, втройне страшен он на подводной лодке, находящейся под водой, преследуемой противником. Но советские подводники не дрогнули, они нашли в себе силы, чтобы выйти победителями из схватки с огнем и водой, перехитрить врага и вернуться на поврежденной лодке через минные поля в Кронштадт.

О славной истории лодки и ее отважного экипажа рассказывает в этой книге бывший командир «Лембита» капитан 1 ранга в отставке Алексей Михайлович Матиясевич.

На военную службу он был призван из торгового флота решением партии незадолго до войны. К этому времени Матиясевич почти двадцать лет отдал морю. Уйдя в первый рейс шестнадцатилетним пареньком, матросом буксирного парохода, он уже стал капитаном и водил суда в порты многих стран. Читатель найдет в книге рассказ автора о рейсах, вошедших в историю освоения Северного морского пути, зимовках в арктических морях, первой встрече с фашизмом на голландской земле, суровых годах войны...

В июле 1941 года, закончив специальную подготовку, А.М. Матиясевич был назначен помощником командира на подводную лодку «Лембит», а в октябре того же года мы утвердили его командиром лодки. И не ошиблись в оценке его знаний и характера. [6]

Думаю, что каждый мальчишка, хоть раз гонявший коней в ночное, помнит об этом до конца своих дней. Схватившись за длинную гриву на холке, с трудом взобравшись на спину лошади, поколачивая босыми пятками по ее бокам, мы галопом мчались к небольшому озеру на опушке леса. Там было много сочной травы. Спутав коням передние ноги, чтобы далеко не уходили, снимали с них недоуздки и отпускали пастись. В сумерки разводили костер и поддерживали огонь всю ночь. Пекли картошку и рассказывали разные истории. Изредка подходили к коням. Некоторые ребята дремали, пригревшись у костра, но один из нас всегда бодрствовал. Рано утром, выкупавшись в холодной воде озера и напоив коней, мчались домой...

Мне шел пятнадцатый год, когда в ноябре 1919 года меня приняли на должность верхового курьера транспортного отдела Смоленского губернского продовольственного комитета (губпродкома). Главным средством городского транспорта в то время была лошадь. Низкорослая, мохнатая киргизская лошадка и старое кавалерийское седло, предоставленные в мое распоряжение, привели меня в восторг. Гоняя лошадей в ночное, я и не думал о таком счастье. Сразу же подружился со своим конем. Угостив его маленьким ломтиком хлеба с солью, назвал по цвету масти — Серко. Оказалось, что под седлом мой Серко отлично бегает. Я с гордостью разъезжал на нем, развозя в конюшенные парки, разбросанные по разным районам города, наряды на транспортные подводы и разные документы в учреждения.

Однажды привез бумаги в уездно-городской комитет комсомола. Сдал их дежурному и собрался уезжать. В это время в двери УККОМа непрерывным потоком шли ребята немного старше меня. Много было и моих сверстников. Я спросил одного паренька: [9]

— Куда все торопятся?

А он, уставившись на меня, чуть не закричал:

Во время плавания на разных судах по водам Мирового океана, когда я стал уже штурманом, а затем и капитаном, меня не раз спрашивали: «Как вы, уроженец Смоленска — города, далекого от морских берегов, — стали моряком? Знакома ли вам морская болезнь? Как вы освоились с морской стихией?»

Особенно этим интересовались курсанты, впервые проходившие практику в дальнем плавания. Я всегда старался найти время и ответить на эти далеко не праздные вопросы.

Смоленск, один из древнейших городов Русской земли, не такой уж «сухопутный» город. Он возник на великом пути «из варяг в греки». Здесь, на берегу Днепра, древние путешественники смолили свои лодки после перетаскивания их волоком по суше от одной малой речки до другой. Отсюда произошло и название города — Смоленск. От его стен начиналось свободное плавание по Днепру и далее — в Черное море. Наверняка, у многих коренных смоленских жителей кто-нибудь из предков был мореплавателем.

С детства я увлекался книгами о морских путешествиях, и в особенности об исследованиях в Арктике. Русские первопроходцы Семен Дежнев, Дмитрий и Харитон Лаптевы, супруги Прончищевы, Семен Челюскин и многие другие исследователи Арктики прошлых веков, а также начала двадцатого века —г. Седов, В. Русанов,г. Брусилов стали для меня образцом мужества и беззаветного служения Родине.

Знаменитые норвежцы Фритьоф Нансен, Роальд Амундсен, Отто Свердруп, англичанин Роберт Фальконе Скотт были такими волевыми людьми, на которых хотелось хоть чуточку быть похожим. Случилось так, что в начале 1921 года наша семья распрощалась [13] с родным Смоленском и переехала в далекий сибирский город Красноярск, поближе к отцу, который в то время командовал 5-й Краснознаменной армией и Восточно-Сибирским военным округом. В Красноярске после небольшого собеседования меня приняли на подготовительный курс политехникума. Учиться было чертовски трудно. Вскоре я убедился, что с моим четырехклассным образованием, тем более после трехлетнего перерыва в учебе, ходить на занятия в политехникум бесполезно, надо все начинать с азов. Отец хотел подготовить меня для поступления в военное училище, мне же хотелось стать моряком. Осуществить мечту помог случай.

В начале мая 1932 года пароход «Бурят», на котором я был старшим помощником капитана, после длительного плавания во льдах Охотского моря и рейса в Петропавловск-Камчатский вернулся во Владивосток. Капитан М. В. Попов на время своего отпуска предложил мне сходить в один рейс за него. Руководство Дальневосточным пароходством не возражало.

Мне в неполных двадцать семь лет было лестно принять командование судном, но, откровенно говоря, я немного побаивался. Михаил Васильевич успокоил меня, заявив, что, хотя я плавал с ним всего несколько месяцев, он уверен, что я справлюсь. К тому же рейс не дальний — на рейд Дуэ за углем с острова Сахалин.

Я стал готовить пароход к выходу в море. Зашел в пароходство и там неожиданно узнал, что большая группа судов подготавливается к рейсу в Арктику и нужны моряки, знакомые с плаванием во льдах. В течение нескольких лет мне довелось плавать в Карском море, а в арктических восточных морях я еще не бывал. Очень захотелось пойти в новый, неизвестный мне край. Не сразу согласились удовлетворить мою просьбу. Должности старших помощников были уже заняты, да и на «Бурята» надо было подыскать капитана. В конце концов я принял дела второго помощника капитана парохода «Красный партизан». Ничего, что иду с понижением, думал я, зато плавание предстоит интересное.

И не ошибся.

«Красный партизан» вместе с другими судами вошел в состав Северо-восточной полярной экспедиции Наркомвода. Созданная постановлением СНК от 23 января 1932 года, она направлялась из Владивостока в устье реки Колымы и должна была доставить технические и продовольственные грузы и несколько сот рабочих для освоения богатств Колымского края. Кроме того, морским судам поручалось прибуксировать [25] для работы на Колыме два буксирных парохода мощностью по 200 лошадиных сил, две баржи грузоподъемностью по 250 тонн и две — по 500 тонн.

Берлин, 1940 год

Все оформления закончены, каждый получил на руки замечательный документ — «краснокожую паспортину». Теперь в путь! Большая группа моряков Балтийского пароходства отправлялась в Голландию, на этот раз не обычным путем мореплавателей, а по сухопутью, в командировку для приемки судов в Роттердаме и перегона их в Ленинград.

На западе шла война, но Голландия сохраняла нейтралитет и продолжала торговлю. Однако покупки, сделанные в этой стране, уже нелегко было доставить к месту назначения: морские пути проходили вблизи воюющих государств, а частью и по их территориальным водам.

Итак, 20 апреля 1940 года мы выехали скорым поездом Москва — Берлин. При пересечении немецкой границы предъявили наши «пурпурные книжицы». Гитлеровские чинуши брали их «с почтеньем», «с улыбкой у рта», — такое указание им было дано свыше.

Прекрасно выспавшись в отличном вагоне, ранним пасмурным утром 22 апреля мы вышли на перрон Берлинского вокзала. Встречавшие нас товарищи из торгпредства сказали, что выехать сегодня же на запад не удастся. Да и получить место в отеле отказалось не простым делом. Но все же во второй половине дня устроились в отеле «Силезия», недалеко от вокзала.