А начиналось все так интересно…

Славка откопал их где-то в Интернете. На какой-то сетевой тусовке. Светка в этом не очень разбиралась, поскольку к компьютеру папашка ее не допускал. То есть допускал, но исключительно к учебным программам, а на хрена они ей сдались, когда вокруг все бурлит, искрится и пульсирует? Предки! Они вообще по жизни не тянут. Вот срезалась Светка на экзаменах… Что сделали бы нормальные родичи? Сунули бы кому надо – и все в норме. А папашка зажался. Не потому что жадный, а из прынцыпа. Ну и хрен с ним! Не больно-то и хотелось! Зато теперь – полная отвязка. Учиться не надо. А работать… Пусть Буратино работает, он деревянный, а Светку всегда пивом угостят и на концерт проведут или еще там чего… Ну, короче, Славка откопал их где-то в «сетке». Оказались нормальные ребята, питерские. Сначала на музыке зацепились, потом на всяком таинственном. Ну, в этом Светка слабо тянула, так, краем… Ну, гороскопы, конечно, читала. Про себя и про Славку. Славка – Овен, а она – Лев. Львица. Это точно. Волосы у Светки желтые, зубы белые, глаза кошачьи, большие и даже раскосые малость. Короче, львица – это вам не рыба какая-нибудь…

Собирались у Николая на флэту. Николай, он у них – главный. То есть, как он потом объяснил, не главный, а как бы доверенный. Посвященный. А настоящий главный, тот – в глубокой тайне, страшный такой. Черный колдун в тринадцатом поколении. Типа вообще последний и самый сильный. А Светке Николай сразу показался… Элегантный такой, с бородкой черной. И хайр тоже черный, хвостом. Славка к нему проникся, умный, говорит – страшно! И Николай к Славке – тоже вежливо, с уважением. А Славке это нравится. У Славки вообще комплекс: типа, молодо выглядит. Хотя он ничего, здоровый. Каратэ занимается, и на концерты с ним ходить нормально. Врежет – мало не покажется. Но смотрится восьмиклассником: щеки розовые, вместо усов – пушок какой-то, губы пухлые. Ну, положим, губы его Светку вполне устраивают. И все остальное тоже. Это он комплексует, и зря: когда Славка и Николай голые рядом стоят – Славка круче смотрится.

Кроме Николая в тусовке еще пятеро парней, от четырнадцати до семнадцати, и одна девушка, Джейна, из пиплы. Из хиппарей то есть. Жирная, морда в прыщах. Пипл ее чем-то обидели, и она всё Светке задвигала: как им мстить будет, когда сатана придет. Резать будет по кусочкам. Говорила, а сама все обниматься лезла. Лесби, наверное. И дура, трусливая. Николай на нее гаркнул, она сразу побелела, как молоко, и от Светки отлипла. И еще Светке один из пацанов не понравился, которого Кошатник зовут. По роже видно – садюга. Уши звериные: маленькие, приплюснутые. И без мочек.

Но в остальном Светке сначала все нравилось. И слова на незнакомом языке, и обряды страшные, с заклинаниями, как в кино. Это вместо молитв. «Сатанисты,– Николай говорил,– не молятся. Мы гордые, мы не просим. И не торгуемся, как христиане: я боженьке – свечку, а боженька мне – муженька. И душу не продаем. Душа свободна и никому не принадлежит». Вот так! Круто, да?

Миновав переезд, Степан Всеволодович крутанул руль, и «Нива» съехала с дороги на присыпанную гравием обочину.

– Спешимся.

– Зачем? – удивился Куролестов.– Тут почти у каждого машина, все время ездят. Дачный сезон.

– Ничего, разомнемся. Близко ведь?

– Близко,– согласился Куролестов, доставая из-под сиденья металлический прут.– Ты чего машину не запер?

Оперативный дежурный был относительно молод, хотя вспахивал ниву общественного порядка уже шесть лет. Правда, офицерское звание он получил сравнительно недавно – восемь месяцев назад, после окончания «Стрелки», а раньше трудился здесь же, но помощником. Работенка непыльная, сутки через трое, да еще область: «заяв» мало, разве по весне, когда дачники, открывая сезон, обнаруживают разбитые окна и некоторый дефицит имущества, да еще выныривают из-под сошедшего снега дурно пахнущие «подснежники». А так – тишина. Спокойная работа да еще возможность подхалтурить охранником в свободное время. В общем, дежурный был молод, должность свою ценил, но излишним служебным рвением не отличался.

– Машина, говорите? Иномарка?

– Нет, «Нива».

– И никого внутри?

– Никого, мальчишки только лазают! – Старческий голос возмущенно задребезжал.

– Славка, ты чё, дурак что ли? – сердито закричал Федя.

Кровь из рассеченной брови залила ему глаз.

– Нормально работаем! – Слава усмехнулся.– В легкий контакт.

– Ни хрена себе – легкий! – Федя завелся.– Ты что думаешь? Думаешь, я не могу?

– Так давай! – Слава усмехнулся еще шире.– Не скули, как девочка!

Материал по злополучной «Ниве» с соответствующим устным комментарием дежурного мудрый начальник, исповедуя и воплощая в жизнь принцип наказуемой инициативы, расписал для исполнения Шилову. От себя же добавил назидательно: не затягивай. Делать там, мол, нечего, материал явно отказной. Выходные прошли, скорее всего, владелец сам объявится. А не объявится, так ты, Шилов, сгоняй в город да установи владельца мобильника. Короче, машину вернуть владельцу, родственникам или еще кому, но чтоб у отдела долго не стояла. А то, мать вашу, взяли моду: не милиция, а автостоянка! Все подъезды заставлены.

В понедельник Шилов в город не поехал – надеялся все-таки дозвониться по домашним телефонам. И напрасно.

Во вторник полез в сейф, извлек мобильник, выматерил его владельца, еще раз набрал телефоны Куролестова и Суржина. С нулевым результатом. Пришлось тащиться в город.

Мобильник обслуживала «Дельта», посему Шилов поехал на Большую Морскую. На Морской любезная девочка глянула на ксиву Шилова, взяла запрос и скрылась в недрах офиса. Через несколько минут Шилов держал в руках распечатку, в которой содержалась не только информация о владельце (им оказался все тот же Суржин Степан Всеволодович), но и перечень исходящих и входящих номеров. К немалому удивлению опера, телефон, по которому был сделан последний звонок, имелся в записной книжке опера. И принадлежал он старшему следователю по особо важным делам Логутенкову.

– Шилов,– назвал себя опер.