Ордынский период. Лица эпохи

Мелехин А. В.

Федорова О. П.

Ярославцев Г. Б.

Акунин Борис

Библиотека проекта «История Российского государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники исторической литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.

Издание «Ордынский период. Лица эпохи» – это галерея литературных портретов русских и татаро-монгольских исторических деятелей – достойных соперников, крупных государственных и военных мужей – периода установления над Русью ордынского ига и освободительной борьбы против него русского народа.

Редакторы-составители:

А. В. Мелёхин

(Раздел «Великие монгольские ханы»),

О. В. Климова

(Раздел «Династия московских князей»)

В оформлении использованы иллюстрации, предоставленные агентством Shutterstock, а также свободными источниками

Великие Монгольские ханы

А. В. Мелёхин

Чингисхан: путь к всемирному единодержавию

Многие столетия, прошедшие после эпохи Чингисхана, люди задаются вопросом, что вдохновляло Чингисхана и его ближайших преемников на столь обширные завоевания и каковы были глубинные причины огромных успехов ведомого ими народа?

Как справедливо считал Г. В. Вернадский: «Монгольская экспансия была результатом комбинации многих разнородных факторов и мотивов, варьирующихся от жадности воинов по захвату богатых трофеев до более конструктивного торгового империализма монгольских правителей и грандиозной концепции универсальной империи».

Далее речь пойдет именно о «концепции универсальной империи», или идеологии кочевой империи Чингисхана, ныне называемой «монгольским тэнгэризмом», и об истории религиозных воззрений древних монголов, на которых эта идеология базировалась.

Сначала попытаемся воссоздать духовную атмосферу, в которой проходил процесс мировоззренческого становления Тэмужина-Чингисхана.

А. В. Мелёхин

Великие ханы Великого Монгольского улуса ордынского периода

Объединив в Великий Монгольский улус все монголо-язычные и тюркские племена, имевшие общие исторические корни и судьбы, Чингисхан выполнил завет своего отца – создал «единое степное ханство», а затем, уверовав в то, что ему «от Небесного Владыки, силою Всевышнего Тэнгри, нисходит победоносная помощь», он сформулировал доктрину тэнгэризма – «всемирного единодержавия» и вступил на путь создания невиданной прежде в истории человечества империи.

Смерть Чингисхана. Иллюстрация из «Книги чудес света» Марко Поло

Угэдэй-хан (Угэдей)

Угэдэй родился в 1186 году, в самый разгар противоборства его отца, двадцатичетырехлетнего Чингисхана, с различными родоплеменными союзами с целью объединения раздробленных монгольских родов и племен в единое централизованное государство. Неизвестный автор главной книги монголов, литературно-исторической хроники XIII века «Сокровенного сказания монголов» (далее «ССМ»), красочно описал, как в противоборстве с врагами рождалась кочевая держава Чингисхана:

Угэдэю и самому, начиная с пятнадцати лет, пришлось испытать все невзгоды этого противоборства, пролить кровь в бою с ратью хэрэйдского Ван-хана. Как свидетельствует «ССМ», «Угэдэй был ранен в шею… И опечалился весьма Чингисхан, и слезы пролил горькие. И, приказав тотчас разжечь костер, прижег он рану Угэдэя и дал питье ему целебное».

Впоследствии Угэдэй участвовал во всех походах отца, и, как отмечается в «Юань ши» (далее «ЮШ»), «собственной истории Чингисова дома, царствовавшего в Китае», «в войну Чингисхана с царством Нючженьским (империей Цзинь) и при покорении Западного края (державы хорезмшаха) Угэдэй более всех оказал услуг». В частности, летописцы подчеркивают роль Угэдэя в захвате столицы Хорезма, города Ургенч. Персидский летописец Рашид ад-Дин писал в своем «Сборнике летописей» (далее «СЛ»): «Вследствие различия характера и душевных наклонностей между братьями Зучи и Цагадаем зародилась неприязнь, и они не ладили друг с другом. В результате из (взаимного) несогласия и упрямства дело войны пришло в упадок, и интересы ее оставались в пренебрежении, а дела войска и (осуществление) постановлений Чингисхана приходили в расстройство. В таком положении прошло семь месяцев, а город все еще не был взят…

Гуюг-хан (Гуюк)

Гуюг, старший сын Угэдэй-хана, второго Великого хана Великого Монгольского Улуса, родился в 1206 году от его второй жены Дургэнэ (Туракины). Как писал персидский летописец Рашид ад-Дин, «эта супруга… по природе была очень властной…» Летописец имел все основания так охарактеризовать мать будущего Великого хана исходя из ее деяний, речь о которых пойдет ниже.

Как свидетельствует Рашид ад-Дин, Гуюг «в течение всей жизни болел хронической болезнью», тем не менее Джувейни характеризует его как отличавшегося от всех других сыновей Угэдэй-хана «силой, и жестокостью, и отвагой, и властью… он имел большой опыт разрешения спорных вопросов и пережил больше дней благополучия и невзгод…» Впервые как участник боевых действий Гуюг упоминается в «Юань ши» в записях за 1233 год: ему и князю Ацитаю (Элжидэю) было «предписано идти с восточной армией для усмирения Онола» (или Ваньну, чжурчжэньского правителя самопровозглашенного государства Дун Сян на Ляодунском полуострове). В сентябре того же года штурмом была взята столица Дун Сян, пленен его самозванный правитель. Таким образом, при непосредственном участии двадцатисемилетнего Гуюга была решена важная стратегическая задача: покончено с последнем оплотом чжурчжэньской династии Цзинь в северо-восточном Китае, обеспечена безопасность тыла монгольской армии, намеревавшейся начать наступление на Корею.

Итак, в самом первом своем походе Гуюг оправдал доверие отца, очевидно поэтому Угэдэй-хан «повелел ему предводительствовать войсками срединного улуса» в походе на запад, который еще называют «походом старших сыновей». Дело в том, что Угэдэй-хан в этот поход по совету старшего брата Цагадая «послал вослед Субэдэй-батору Бата (будущий хан Батый), Бури, Мунха, Гуюга (сыновья Зучи, Цагадая, Тулуя и Угэдэй-хана, соответственно) и прочих многих доблестных мужей своих».

Мунх-хан (Мункэ)

Мунх-хан (1208–1259) был старшим сыном Тулуй-хана, младшего сына Чингисхана, и «появился на свет от его старшей жены Сорхагтани. Рашид ад-Дин отмечал, что Чингисхан, выбирая престолонаследника, «иногда подумывал о младшем сыне Тулуй-хане… Потом он сказал: «Дело престола и царства – дело трудное, пусть [им] ведает Угэдэй, а всем, что составляет юрт, дом, имущество, казну и войско, которые я собрал, – пусть ведает Тулуй». Кроме того, своим сородичам Чингисхан советовал: «… кто будет стремиться к доблести и славе, к военным подвигам, завоеванию царств и покорению мира, [тот] пусть состоит на службе у Тулуй-хана». Очевидно, Мунх, старший сын Тулуя, пошел по стопам отца: во время правления Великим Монгольским Улусом Угэдэй-хана в «походе старших сыновей» на запад он проявил себя как талантливый военачальник, «привел в покорность и подданство племена… кипчаков… и черкесов; предводителя кипчаков Бачмана, предводителя племен асов…»

После смерти Угэдэй-хана, в период междуцарствия и смуты Сорхагтани и ее сыновья, в частности Мунх, как пишет Рашид ад-Дин, «…и на волос не преступили великого закона (Великой Ясы)… Гуюг-хан в словах к другим ставил их в пример, хвалил их…» Подобная лояльность к Великому хану не помешала Сорхагтани, заподозрившей Гуюг-хана в желании неожиданно напасть на Бат-хана, «послать тайком нарочного к Бату [передать]: «Будь готов, так как Гуюг-хан с многочисленным войском идет в те (твои) пределы». Благодаря этому предупреждению «Бат-хан держал [наготове] границы и вооружался для борьбы с ним (с Гуюг-ханом). Тогда до военного противостояния сородичей не дошло; Гуюг-хан скончался, не дойдя до границ Батыева удела.

Хотя смерть Гуюг-хана была скоропостижной, поначалу казалось, что ничто не предвещает новой смуты. Рашид ад-Дин свидетельствовал, что Бат-хан на правах старшего из здравствовавших в то время чингисидов передал вдове Гуюга свой приказ: «Дела государства пусть правит на прежних основаниях по советам Чинкая и вельмож Огул-Каймиш и пусть не пренебрегает ими, так как мне невозможно тронуться с места по причине старости, немощи и болезни ног…» Однако, как продолжает Рашид ад-Дин, «у (сыновей Огул-Каймиш) Хаджи и Нагу в противодействие матери появились [свои] две резиденции, так что в одном месте оказалось три правителя… Царевичи по собственной воле писали грамоты и издавали приказы. Вследствие разногласий между матерью, сыновьями и другими [царевичами] и противоречивых мнений и распоряжений дела пришли в беспорядок. Эмир Чинкай не знал, что делать, – никто не слушал его слов и советов».

А. В. Мелёхин

Ханы Золотоордынского улуса

Бат-хан (хан Батый)

Бат-хан родился в 1208 году в семье старшего сына Чингисхана, Зучи. Поскольку Зучи появился на свет после вызволения жены Чингисхана, Бортэ, из вражеского плена, это дало повод «злым языкам» подвергать сомнению отцовство Чингисхана. Как пишет Рашид ад-Дин, «Когда [Зучи-хан] вырос… между ним и его братьями Цагадаем и Угэдэем всегда были препирательства, ссоры и несогласие…», в том числе, и по причине вышеуказанных обстоятельств. В первую очередь эти «препирательства» касались вопроса престолонаследия.

Сам же Чингисхан, по свидетельству «Сокровенного сказания монголов», «и в мыслях им (Зучи) не пренебрегал», считал «старшим из всех своих сынов», и поэтому Зучи «постоянно сопровождал отца и неотлучно состоял при нем и в счастии и в несчастии». После первого самостоятельного похода Зучи в 1207 году, во время которого он присоединил к Великому Монгольскому улусу проживавшие в таежных районах Южной Сибири «племена ойрадов, буриадов, баргун, урсудов, хабханасцев, ханхасцев и тубанцев… тумэн хиргисов… покорил многие племена лесные – шибирцев, кэшдиймов, байидов, тухасцев, тэнлэгцев, тугэлэсцев, ташцев – всех вплоть до бажигидов (башкир)… Чингисхан соблаговолил изречь: «Любезный Зучи, старший из сынов моих! Ты, в первый раз покинув отчие пределы, потерь не понеся, достойно совершил поход: к державе присоединил лесных народов племена. И потому народы эти жалую тебе!» С этих пожалованных Чингисханом своему старшему сыну удельных земель и проживавшего на них народа начал формироваться Зучиев улус, в будущем – Золотоордынский улус.

После завоевания державы хорезмшаха войско Чингисхана в конце октября – начале ноября 1224 года достигло Алтайского хребта; в верховьях Иртыша в местности Бука-Су-джику Чингисхан «повелел разбить большую золотую орду, устроить (многолюдное) собрание (хуралдай) и сделать великое пиршество», на котором он наградил своих доблестных воинов… Очевидно, тогда же Чингисхан объявил о своем решении разделить завоеванную в ходе похода в Среднюю Азию огромную территорию и передать ее в управление своим сыновьям – Зучи, Цагадаю и Угэдэю. Как свидетельствует монгольский летописец Лувсанданзан в своей хронике «Алтан тобчи» («Золотое сказание»), Чингисхан, «когда выделял своих сыновей, то соблаговолил сказать повеление: «Я отделяю вас не в чужую страну, а чтобы вы ведали теми, которыми овладел я, чтобы управляли теми, которых подчинил я; я поручаю вам управление, чтобы вы расширили государство; я отправляю вас, отделяя так, как отделил бы половину своего дома, половину своего тела». В этой связи монгольский ученый Ш. Бира заключает: «В соответствии с древними родовыми традициями монголов Чингисхан рассматривал Великий Монгольский Улус как общую собственность своего «золотого рода»; он разделил завоеванные страны на уделы, которые передал в управление своим сородичам (детям, братьям) в качестве доли общей собственности».

Сартаг

В 1255 году Бат-хан отправил своего сына Сартага в Каракорум к Великому монгольскому хану Мунху, который созвал Великий хуралдай. Как пишет монгольский исследователь истории Золотоордынского улуса С. Цолмон, Бат-хан по состоянию здоровья не только не смог сам отправиться в Монголию, но и обратился к Великому хану с просьбой передать Сартагу полномочия по управлению Золотоордынским улусом. Когда Сартаг находился в Каракоруме, пришла весть о смерти Бат-хана. Как пишет Рашид ад-Дин, «Мунх-хан встретил его (Сартага) прибытие… с почетом, утвердил за ним престол и государство (Золотоордынский улус)…». Мунх-хан, конечно же, помнил о личном участии Сартага в возведении его на престол Великого хана. Рашид ад-Дин писал об этом так: «Он сам (Бат-хан) возвел Мунх-хана на ханство и заставил всех своих братьев, родственников и эмиров подчиниться и покориться ему. Он послал вместе с ним своего брата Бэрха и своего сына Сартага, который был наследником престола, с тремя тумэнами войска, дабы они в местности Онон и Керулен, которая была коренным юртом Чингисхана, посадили его на престол ханства и трон миродержавия и исправили и загладили бы козни детей Угэдэй-хана, замысливших вероломство».

Очевидно, что Бат-хан задолго до своей кончины объявил Сартага своим преемником, вводил его в курс дел по управлению Золотоордынским улусом, и в частности Русью. Об этом свидетельствуют и другие источники той эпохи. Так, современник Сартага, армянский историк Киракос Гандзакеци свидетельствует о том, что «воспитанный кормилицей-христианкой; вступив в возраст, он уверовал в Христа и был крещен сирийцами (очевидно, христианами несторианского толка), которые вырастили его. Он во многом облегчил положение церкви и христиан и с согласия отца своего издал приказ об освобождении [от податей] священников и церкви, разослал его во все концы, угрожая смертью тем, кто взыщет подати с церкви или духовенства, к какому бы племени они ни принадлежали, даже с мусульманских мечетей и их служителей. С этого времени, осмелев, стали являться к нему вардапеты, епископы и иереи. Он любезно принимал всех и исполнял все их просьбы. Сам он жил в постоянном страхе божьем и благочестии – возил с собой в шатре алтарь, всегда исполняя священные обряды».

Как оказалось, о «совершенном христианине» Сартаге знали не только армянские летописцы, но даже сам французский король Людовик IX, посол которого Вильгельм де Рубрук так рассказал о цели своего визита в Великий Монгольский Улус: «Мы слышали, что о вашем господине Сартаге (Sarcaht) говорят в Святой Земле, будто он христианин, и христиане этому очень обрадовались, а в особенности христианнейший государь, король франков… поэтому я намереваюсь отправиться к Сартагу и отвезти ему грамоту господина короля, в которой тот внушает ему о пользе всего христианства». Далее Вильгельм де Рубрук вот что еще рассказал о Сартаге: «На севере этой области (Крыма) находится много больших озер, на берегах которых имеются соляные источники; как только вода их попадает в озеро, образуется соль, твердая, как лед; с этих солончаков Бату и Сартаг получают большие доходы, так как со всей Руссии ездят туда за солью и со всякой нагруженной повозки дают два куска хлопчатой бумаги (очевидно, хлопчатобумажной ткани)… Морем также приходит за этой солью множество судов, которые все платят пошлину по своему грузу…

Итак, мы нашли Сартага близ Этилии (в низовьях Волги), в трех днях пути от нее; двор его показался нам очень большим, так как у него самого шесть жен, да его первородный сын имеет возле него их две или три, и у всякой есть большой дом и около двухсот повозок (телег-юрт). Наш проводник обратился к некоему несторианцу по имени Койяку, который считается одним из старших при дворе. Тот заставил нас идти очень далеко к господину, который именуется ямъям. Так называют того, на котором лежит обязанность принимать послов… Мы явились пред домом Сартага, и они подняли войлок, висевший пред входом, чтобы господин мог видеть нас. Затем они заставили причетника и толмача преклонить колена, а от нас этого не потребовали. Затем они очень усердно посоветовали нам остеречься при входе и выходе, чтобы не коснуться порога дома, и пропеть какое-нибудь благословение для Сартага. Затем мы вошли с пением «Salve, regina» («Радуйся, Царица»). При входе же в дверь стояла скамья с кумысом и чашами; тут были все жены его, и сами моалы (монголы), войдя с нами, теснили нас. Упомянутый Койяк подал Сартагу (принесенные Рубруком) курильницу с благовонием, которую тот рассмотрел, бережно держа в руке. После Койяк поднес ему Псалтырь, который тот усердно рассматривал, равно как и жена его, сидевшая рядом с ним. Затем Койяк принес Библию, и тот сам спросил, есть ли там Евангелие. Я сказал, что там есть [не только Евангелие, а] даже все Священное Писание. Он взял также себе в руку крест и спросил про изображение, Христа ли оно изображает. Я ответил утвердительно. Сами несториане и армяне никогда не делают на своих крестах изображения Христа; поэтому, кажется, они плохо понимают о Страстях или стыдятся их. После того Сартаг приказал удалиться окружавшим нас, чтобы иметь возможность полнее рассмотреть наши облачения. Тогда я подал ему вашу грамоту с переводом по-арабски и сирийски… При дворе Сартага были армянские (Hermeni) священники, которые знали по-турецки и по-арабски, и упомянутый товарищ Давида, который знал по-сирийски, по-турецки и по-арабски. Затем мы вышли и сняли наши облачения и пришли писцы и упомянутый Койяк и заставили перевести грамоту… В вечерние часы Койяк позвал и сказал нам: «Господин король (Людовик IX) написал хорошие слова моему господину, но среди них есть некоторые трудноисполнимые, касательно которых он не смеет ничего сделать без совета своего отца (Бат-хана); поэтому вам надлежит отправиться к его отцу». Прежде чем нам удалиться от Сартага, вышеупомянутый Койяк вместе со многими другими писцами двора сказал нам: «Не говорите, что наш господин – христианин, он не христианин, а моал» (монгол), так как название «христианство» представляется им названием какого-то народа. Они превознеслись до такой великой гордости, что хотя, может быть, сколько-нибудь веруют во Христа, однако не желают именоваться христианами, желая свое название, то есть моал (монгол), превознести выше всякого имени; не желают они называться и татарами. Ибо татары были другим народом…

Именно так поступают несториане, прибывающие из тех стран: именно из ничего они создают большие разговоры, поэтому они распространили и про Сартага, будто он христианин; то же говорили они про Мунх-хана и про Гуюг-хана, потому только, что те оказывают христианам большее уважение, чем другим народам; и, однако, на самом деле они не христиане. Что касается до Сартага, то я не знаю, верует ли он во Христа или нет. Знаю только то, что христианином он не хочет называться…»

Бэрх-хан (Берке)

Итак, «когда Бат-хан скончался и его сыновья Сартаг и Улагчи, которые были назначены ему преемниками, скончались один за другим и [когда] его младший брат Бэрх… (в 1257 году) воссел на его место, то его (Бэрх-хана) повеления стали неукоснительно исполняться в его улусе…».

О жизни Бэрха до его вступления на престол хана Золотоордынского улуса мы узнаем из персидских источников. Так, Джузджани в своем историческом труде «Насировы разряды» (завершен в 1260 году), основываясь на рассказах «заслуживающих доверия людей», сообщает: «Берка-хан (Бэрх-хан), сын Туши (Зучи), сына Чингисхана. Заслуживающие доверия люди говорят, что Берка-хан… родился в земле Чина, или Кипчака, или Туркестана в то время, как отец его Туши-хан взял Хорезм, и войско его (Туши) находилось в землях саксинских, булгарских и саклабских. Когда мать родила Берка-хана, отец его сказал: «Этого сына я делаю мусульманином, добудьте ему мусульманскую кормилицу, чтобы она его пуповину обрезала по-мусульмански и чтобы он пил мусульманское молоко, ибо этот сын мой будет мусульманином». Согласно этому указанию, пуповину его обрезала кормилица по мусульманскому обряду, и он (Берка) пил мусульманское молоко. По достижении им срока обучения и наставления собрали несколько мусульманских имамов и выбрали одного из них для обучения его (Берка) Корану. Некоторые заслуживающие доверия люди рассказывали, что обучение его Корану происходило в Ходженде, у одного из ученых благочестивцев этого города. По наступлению срока обрезания над ним (Берка) совершили этот обряд, а по достижении им возмужалости в войско его были назначены все мусульмане, находившиеся в стане Туши-хана. Когда… Бат-хан сел (на престол) на место отца, то он (Бат) также отнесся к Берка-хану с большим уважением и утвердил за ним командование (армией), свиту (атба) и уделы (икта)… Все войско его (Бэрха) состояло из 30 000 мусульман, и в войске его была установлена пятничная молитва. Люди, заслуживающие доверия, говорят, что во всем войске его такой порядок: каждый всадник должен иметь при себе молитвенный коврик с тем, чтобы при наступлении времени намаза заняться совершением его (намаза). Во всем войске его никто не пьет вина, и при нем (Берка) постоянно находятся великие ученые из (числа) толкователей (Корана), изъяснителей хадисов, законоведов и догматиков. У него много богословских книг, и большая часть его собраний и собеседований происходит с учеными. Во дворце его постоянно происходят диспуты относительно науки шариата. В делах мусульманства он чрезвычайно тверд и усерден».

Монгольский принц изучает Коран. Иллюстрация из исторического сочинения на персидском языке «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина. Начало XIV века

Мунх-Тумур (1266–1282), Тод-Мунх (1282–1285), Тула-Буга (1285–1290), Тогтао (1290–1312)

«Когда Берке (Бэрх-хан) скончался, на его место посадили… Менгу-Тимура (Мунх-Тумура)» – так Рашид ад-Дин начал свое очень краткое сообщение об этом хане Золотоордынского улуса. В этой связи интересно мнение Г. В. Вернадского по поводу кандидатуры престолонаследника Золотой Орды: «Берке не оставил сыновей. Если бы он имел возможность назначить наследника, его выбор, вероятно, пал бы на князя Ногая, который проявил себя выдающимся военачальником и которого он, по всей видимости, очень любил. Однако новый хан должен был быть избран местным курултаем, собранием князей-зучидов и высших военачальников. Генеалогическое старшинство не было абсолютно необходимым условием для избрания кандидата, но часто давало серьезное преимущество. Ногай не мог претендовать на старшинство в доме Зучи. Его отец, Татар, был сыном Боала, седьмого сына Зучи. А все еще жили два внука Бату: Мунх-Тумур и Туда-Мунх, оба – сыновья Тугана. Ввиду высокого престижа Бату, как основателя ханства кипчаков, представляется вполне естественным, что избирательное собрание предпочло его внуков Ногаю. Поэтому именно Мунх-Тумур, а не Ногай наследовал Берке в качестве хана кипчаков (Золотоордынского улуса). Поскольку к тому времени Ариг-Буга сдался Хубилаю (1264 год), последний являлся бесспорным хозяином империи, из чего мы можем заключить, что Хубилай одобрил кандидатуру Мунх-Тумура в качестве великого хана (примерно в 1267 году). Ногай, однако, представлял собой слишком видную фигуру, чтобы полностью уйти со сцены». И Ногай действительно никуда не ушел, и при четырех последующих ханах Золотоордынского улуса он играл ведущую роль не только в военных действиях, но и в политической жизни улуса. Что же касается заключения Г. В. Вернадского о том, что «Хубилай одобрил кандидатуру Мунх-Тумура…», то это не очевидный факт. Если, рассказывая о Абаге-хане, преемнике ильхана Хулагу, Рашид ад-Дин сообщает об одобрении Хубилаем этой кандидатуры, то по поводу одобрения кандидатуры Мунх-Тумура в сочинении персидского летописца нет ни слова. И очевидно, это не случайно. Как писал Моррис Россаби в своей научной биографии Хубилая, «Хубилай хотел, чтобы его признавали одновременно законным великим ханом монголов и императором Китая. Хотя к началу 1260-х годов его главные интересы сосредоточились на китайских землях, некоторое время он продолжал притязать на верховное владычество над всеми странами, захваченными монголами. Однако Золотая Орда поддержала Ариг-Буха, а среднеазиатские ханы часто предпочитали выжидать, на чьей стороне окажется перевес. Хубилай поддерживал хорошие отношения с персидскими ильханами, но монгольские правители Персии, начиная с его брата Хулагу, по сути, были независимыми государями. Хотя в царствие Хубилая ильханы обращались к нему за формальным назначением на престол, на самом деле они обладали всей полнотой власти. Таким образом, несмотря на успехи, достигнутые Хубилаем в Китае и Корее, ему так и не удалось добиться признания своего верховенства во всех монгольских владениях… Впрочем, в конце концов ему хватило благоразумия смириться с обстоятельствами и создать систему управления, рассчитанную на монгольские владения в Восточной Азии».

Хубилай-хан. 1294 год

Узбек-хан

Знаменитый арабский путешественник Ибн Баттута, побывавший в Золотоордынском улусе во время правления Узбек-хана (1312–1341), так начинает свой рассказ об этой стране: «Местность эта, в которой мы остановились, принадлежит к степи, известной под именем Дешт-Кипчака… Расстилается она на шесть месяцев пути; из них три (едешь) по землям султана Мухаммеда Узбека…» Действительно, новый правитель Золотой Орды, племянник умершего Тогтао-хана, Узбек, приняв мусульманство, стал именоваться Мухаммедом, и уже 1314 году объявил ислам официальной религией своего государства. «Улус Зучи, – пишет В. В. Трепавлов, – превратился в мусульманский султанат… Управление государством и облик городов стали быстро приобретать среднеазиатские и ближневосточные черты». Ибн Баттута, побывавший в столице Золотой Орды в 1334 году, писал: «Город Сарай (один) из красивейших городов, достигшей чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людьми, с красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин его, намереваясь объехать его кругом и узнать объем его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца его только после полудня, совершили (там) молитву полуденную, поели и добрались до (нашего) жилища не раньше как при закате. Однажды мы прошли его в ширину; пошли и вернулись через полдня, и (все) это сплошной ряд домов, где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем тринадцать мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, еще чрезвычайно много (других) мечетей. В нем (живут) разные народы, как то: Монголы – это (настоящие) жители страны и владыки (ее); некоторые из них мусульмане; Асы, которые мусульмане; Кипчаки; Черкесы; Русские и Византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там и базары их».

Традиционная азиатская юрта, использующаяся кочевыми монголами с IX века