В тех разрозненных писаниях, что остались в нашем распоряжении, Нил Сорский слишком усиленно (как это находит Г. Левитский

[2]

) настаивает на том, что духовная жизнь является битвой, внутренней войной, которую ведет всецелостность Бога. Это значит, что роль средств для достижения цели здесь словно бы преувеличивается; причина же в том, что без непрерывного и успешного использования этих средств в течение всей жизни монаха, невозможно, считает Нил, достичь финальной цели — спасения души, равно как цели ближайшей — единения с Богом через благодать и молитву. Это позволяет нам понять, почему в своих двух систематических трактатах о духовной жизни Нил особо выделяет одиночество, безмолвие, контроль над помыслами, покой или же

исихию

, бдительность или трезвение (

непсис

), достигаемые особенно через соблюдение «заповедей». Все эти средства призваны очистить душу, разум или сердце, что необходимо монаху для достижения единственно истинной богоподобной свободы сынов Божиих. Лишь эта чистота сердца может обеспечить любовь к Богу ради Него Самого. Таким образом, в духовности Нила можно выделить следующие составляющие: (1) одиночество и безмолвие; (2) изгнание помыслов (

apostasis noimaton

); (3)

исихия

; (4)

непсис

через соблюдение заповедей Бога.

Обращаясь с призывом к своим ученикам следовать за ним в практике одиночества и безмолвии, Нил упоминает Арсения Великого, в котором он видит пример совершенного исихаста (

безмолвника

[3]

, того, кто недоступен никакой суетности). Здесь он ссылается на авторитет Исаака Сирина: «Святой Исаак больше всех безмолвие похвалил и Арсения Великого совершенным безмолвником называет, [однако] и тот служителя и учеников имел. Также и Нил Синайский, и Даниил Скитский учеников имели, как о них повествуют писания, и многие иные; и повсюду во святых Писаниях находятся похвалы безмолвию с одним или с двумя».

[4]

Нил воспринимает от Арсения его любовь к одиночеству и безмолвию, но все же в сочетании с некоторым минимальным человеческим окружением, ибо «уединение (абсолютное, отшельническое —

Прим. авт.

) требует ангельской крепости».

[5]

Идеал Нила мы находим в известном рассказе, приводимом в

Apophthegmata Patrum:

[6]

«Авва Арсений, еще находясь при царском дворе, молился Богу так: Господи! научи меня, как спастися? И был к нему глас: Арсений! бегай от людей, — и спасешься.

Удалившись в уединение, он опять молился Богу теми же словами, и услышал голос, говорящий ему: Арсений! бегай, молчи, пребывай в безмолвии; ибо в этом — корни безгрешности».

Такова простая программа, которую Нил повторяет множество раз:

Исаак хотящим истинно безмолвствовать и очищать в молитве ум говорит: «Удались от видения мира, и отсеки беседы, и не желай принимать по обычаю друзей в келлию свою, даже под благим предлогом, кроме тех одних, которые с тобой единонравны, и единовольны, и [твои] сотаинники; и бойся от бесед душевного смущения, которое обычно невольно действует и после того, как прекратится и пресечется общение внешнее. И это, — говорит он, — знаем по опыту. Ибо, когда прекратим таковые беседы, хотя бы и казались они хорошими, — тотчас по прекращении собеседований бываем душою в смущении; хотя бы и не хотели мы, они и невольно обращаются в нас, и с нами немалое время пребывают.

[7]

Должно свершиться бегство из мира, из общества людей, в „пустыню“, которая у Нила в его патристической лексике обозначает обычно монашескую жизнь. В письме к старцу Герману он вспоминает свой собственный побег из мира, от всех мирских искушений ради того, чтобы посвятить себя целиком „жизни согласно Божественным писаниям“.

В достижении

исихии

аскетика Нила следует традиции, основанной Евагрием и продолженной синайскими отцами и другими учителями палестинского монашества. По этой традиции, для достижения истинного созерцания разум должен начать с изгнания всех помыслов, будь они добрыми или дурными.

[15]

«подобает во время молитвы подвизаться удерживать ум глухим и немым, как сказал Нил Синайский

[16]

, и иметь сердце, говорит Исихий Иерусалимский

[17]

, безмолвствующим от всякого помысла, хотя бы тот и вполне благим представлялся … За бесстрастными помыслами страстные последуют, как опытом познано было, и вход первых причиной [для входа] вторых бывает. И поскольку сказано, что, благим помыслам последуя, лукавые входят в нас, то подобает понуждать себя молчать мыслью и в отношении помыслов, кажущихся правыми».

[18]

Таким образом, процесс очищения внутреннего сосуда и поклонения Богу в духе и истине является сложной борьбой. Следует немедля отбрасывать первое же побуждение к помыслу. «Ибо … сопротивляющийся первому, то есть прилогу помысла, разом отрезает все последующее».

[19]

Тем, кто прошел начальный этап борьбы с бесполезными помыслами (особенно с дурными, привлекая на помощь им противоположные), тем, кто находится в «продвижении» и в состоянии просвещения, не обязательно читать псалмы. «Этим не требуется пение псалмов, но — молчание, непрестанная молитва и созерцание. Ведь они соединены с Богом и нет им нужды отторгать ум свой от Него и ввергать в смущение. Ибо прелюбодействует ум таковых, если отступает от памяти Божией и за худшие дела усердно берется».

[20]

Последнее наставление, несомненно, отсылает к словам Симеона Нового Богослова: «В глазах Бога, видящего сердца наши, такие люди (монахи, что посвятили себя Богу, но ищут людских похвал —

Прим. авт.

) подобны тем, которые совершают прелюбодеяние. Ибо тот, кто жаждет страстно, чтобы жизнь его, имя и дела его были на языке у людей, свершает прелюбодеяние в глазах Бога, как свершали его древние жители Иудеи, согласно Давиду».

[21]

Применение понятия прелюбодеяния к монаху, который занят мыслями не о Боге (хотя и не обязательно нечистыми), восходит к учению Евагрия о полной поглощенности монаха одним лишь Богом, или другими словами, непрерывной молитвой.

Для Нила, равно как для Лествичника и для всей Евагрианской традиции, устранение всех помыслов, в особенности, тревог и забот (будь то грешных или необходимых или даже оправданных и похвальных), является результатом определенной степени безразличия или отстраненности, которые возникают в сердце монаха по отношению ко всему тварному. По всей вероятности, сильное влияние на него оказала Вторая ступень Лествицы, трактующая об отстраненности.

Человек, который действительно любит Господа, который приложил большие усилия для поиска грядущего Царства, который обеспокоился своей греховностью, который полностью сознает вечные муки и суд, который живет в страхе перед смертью, не будет любить, интересоваться или беспокоится о деньгах, вещах, родителях, мирской славе, друзьях, братьях, или чем-то еще земном. Но, избавившись от всех связей с земными вещами и уничтожив в себе все заботы, ненавидя даже собственную плоть и отрезав себя от всего, он последует за Христом без беспокойства или колебания, всегда взирая горе и ожидая помощи оттуда

В письме к Гурию Нил отвечает на его третий вопрос: в чем состоит истинное отречение от мира? Мы видим здесь весьма продуманное резюме Второй ступени Лествицы, составлявшей для Нила предмет долгих размышлений. Письмо дышит глубоко личной убежденностью в необходимости полного отстранения сердца от всех мирских созданий и полного предания себя на служение Богу. Монах, который оставил мир, должен также оставить все свои прежние привычки, все связи со своими прежними привязанностями. Он должен теперь сосредоточиться только на своем нравственном совершенстве. Он не должен взирать на братьев, выслушивать об их действиях, их секретах, так как это

Этот термин, означающий буквально «безмятежность, бестревожность», Нил переводит обычно как

безмолвие

, сохраняя для него всю полноту смысла, которая в него вкладывалась его предшественниками.

[31]

Это — общий термин, указывающий не столько на внешние действия, сколько на внутреннее состояние души, которое достигается путем аскетических трудов, особенно же при помощи одиночества, тишины и изгнания из сердца и разума не только всех мыслей, способных возмутить душу в ходе непрерывной молитвы, но и всех устремлений к кому и чему бы то ни было, кроме лишь Самого Бога. Это необходимое условие для непрерывной молитвы и подлинного соединения с Богом. Это смерть для мира и плоти, «воскресение души прежде тела»,

[32]

через созерцательную молитву. Осэрр очень хорошо говорит: «исихазм существует лишь для молитвы и через молитву».

[33]

Наставления Нила согласуются с этим.

Если же не можешь молиться в безмолвии сердца, без помыслов, но видишь их умножающимися в уме твоем, не малодушествуй об этом, но все же продолжай молиться. Блаженный Григорий Синаит, достоверно зная, что невозможно нам страстным победить лукавые помыслы, сказал, что никто из новоначальных не удержит ум и не отгонит помыслов, если [Сам] Бог не удержит его и помыслы не прогонит. Ибо удерживать ум и отгонять помыслы — [дело] сильных. Но и они не сами по себе отгоняют их, а с Богом подвизаются в брани против них, как облеченные благодатью и всем оружием Его

…

[34]

Таким образом, для Нила, равно как и для Евагрия, Лествичника и других ранних исихастов,

исихия

или

апатия

отличаются от

апатии

стоиков или же естественной

атараксии,

поскольку, созерцая Священное Писание, христианин никогда не забывает о реальной природе человека, в которой первородный грех, очищенный крещением, оставляет, тем не менее, свою печать на страстной природе. Эту печать нельзя полностью искоренить, но можно управлять ею. Христианин должен постоянно совершать усилие своей доброй воли, но всегда — под эгидой и с содействием Божией благодати. Нил весьма удачно характеризует суммарную роль всех подвижнических трудов в духовном устремлении к окончательной цели, стяжанию славы Божией:

… даст нам Бог…пребывать в делах благих сохраняемыми благодатью Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, по молитвам Пречистой Владычицы нашей Богородицы и всех святых, в делании добродетелей просиявших. «Уразумеем же и то, что не ради исполнения больших правил, чтобы их исполнять, избираем мы места безмолвные», как сказал святой Исаак … но чтобы отступить от мятежей, и попечений неполезных, и прочего неугодного Богу и пребывать в заповедях Его …угодные Богу делания совершая: пение, молитву, чтение и поучение в духовном, рукоделие и исполнение какой-либо работы — и внутренним человеком с Богом соединяясь, сколько по силам, во благих делах славу да воссылаем Отцу, и Сыну, и Святому Духу — Единому в Троице Богу, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Эта предельная зависимость от помощи Божией в том, чтобы при нашем собственном содействии достичь состояния безмятежного покоя, в сознании Нила всегда на первом плане. Когда монах достигает этого состояния, «когда ум стоит в сердце и совершает молитву»,

Описав это состояние безмятежного покоя как необходимое условие устойчивости молитвы, которое в молитве рождается и поддерживается через непрерывную молитву, Нил далее следует за патристической традицией его любимых Отцов, развивая свое учение о бдительности. Посредством бдительности разум поддерживает готовность в любой момент отразить любую угрозу внутреннему единению, достигнутому в душе через постоянную молитву, и всецело, немедленно соработничать с малейшим наитием Святого Духа в возведении души к вящему совершенству.

У ранних Отцов, которые писали об этом типе аскезы, мы находим скорее описания, нежели определения

непсиса

.

[39]

Тем автором, который писал о

непсисе

наиболее подробно и оказал в этой теме наибольшее влияние на Нила, является Исихий Синайский. При этом сам Нил ошибочно называет его Исихием Иерусалимским

[40]

. Определение, данное Исихием, является классическим:

Трезвение есть духовное художество, которое, если долго и с постоянным усердием проходить его, с Божиею помощию совершенно избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел; дарует тому, кто его так проходит, верное познание Бога Непостижимого, сколько сие возможно для нас, и сокровенное разрешение сокровенных Божественных Таин; и есть творительница всякой заповеди Ветхого и Нового Завета и всякого блага будущего века подательница. — Само же оно есть собственно чистота сердца;… Христос ублажает ее, говоря: блаженни чисти сердцем: яко тии Бога узрят (Мф 5,8). … Трезвение, если оно постоянно пребывает в человеке, делается для него путеводительницею к правой и богоугодной жизни. Оно есть и лествица к созерцанию; оно же научает нс право править движениями троечастности души … и твердо хранить чувства, — и в причастнике своем каждодневно возращает четыре главные добродетели (т. е. мудрость, мужество, воздержание и справедливость).

[41]

Цитирует Нил Исихия и далее, когда говорит о необходимости добродетели трезвения:

Блаженный Исихий Иерусалимский также говорит: «Как невозможно жить в этой жизни без еды и питья, так невозможно душе чего-либо духовного достигнуть без хранения ума, каковое называется трезвением, если кто и понуждает себя из страха мук, дабы не согрешать»