Перенесемся теперь мысленно в Иудею последних месяцев Иродова правления.

Жители Иерусалима, привыкшие, что их город часто посещают пилигримы из дальних стран, вероятно, не обратили внимания на караван чужеземцев, который двигался по его улицам зимой 750 года от основания Рима. Но вскоре о них заговорили, так как стало известно, что путешественники разыскивают царя Иудеи, причем вовсе не Ирода, а другого, недавно родившегося. “Мы видели восхождение его звезды и пришли поклониться ему”, - объясняли они. Оказалось, что это были восточные маги, обнаружившие в небе знак великого Властелина

[1]

. То, что разыскивать его они пришли в Иерусалим, удивить никого не могло. Все слышали пророчества о таинственном Человеке из Иудеи, Которому надлежало покорить мир

[2]

.

“Где родившийся Царь Иудейский?” - спрашивали волхвы, но вместо ответа испуганные люди торопились пройти мимо. Нужно было хоть немного знать о положении дел в Иерусалиме тех лет, чтобы понять, насколько вызывающим и неосторожным казался сам этот вопрос. Но путники, ехавшие издалека, едва ли догадывались о своей оплошности. Вероятно, они пребывали в полном неведении относительно всего, что творилось в Иудее при Ироде.

Жизнь этого монарха, прозванного льстецами Великим, могла бы дать сюжет для нескольких трагедий в духе “Макбета”. Захватив власть при поддержке римлян и против воли народа, он тщетно пытался завоевать популярность. За тридцать три года его царствования, внешне блестящего, враждебность к Ироду только увеличилась

[3]

.

Человек жестокий и честолюбивый, постоянно терзаемый страстями, Ирод был далек от религиозных проблем, которые волновали тогда иудеев. Дворцовые интриги и женщины, войны и строительство поглощали его целиком. При нем страна вновь получила автономию. Ирод покрыл ее десятками крепостей и воздвиг в городах множество зданий в западном стиле. Он с одинаковым усердием занимался сооружением театров, ипподромов, святилищ в честь своего покровителя Августа и ремонтом Иерусалимского Храма. Правда, последний был предметом особенных забот царя. В своем тщеславии Ирод хотел затмить древнего Соломона. Он гордился Храмом, в который вложил огромные средства и который превратил в одно из чудес света. Однако даже этим он не мог завоевать доверия подданных.

Когда известие о смерти Ирода достигло Египта, плотник Иосиф, надеясь, что опасность миновала, стал собираться на родину. Но он боялся преследований со стороны Архелая и не вернулся в Вифлеем. Он предпочел переселиться на Север, в небольшой городок Назарет, где еще прежде жил с Марией.

В те времена Галилея была густонаселенной областью, а географическое положение делало ее открытой всем ветрам мира. “Тут были вблизи Финикия, Сирия, Аравия, Вавилон и Египет. Острова язычников и все славные страны Европы были почти видны за блестящими водами Западного моря. Знамена Рима развевались на равнине... Фараоны и Птолемеи, эмиры и арсакиды, судьи и консулы - все боролись за обладание этой прекрасной областью. Здесь блестели копья амалекитян, тряслась земля под колесницами Сезостриса, по ней шли македонские фаланги, здесь слышались удары широких римских мечей, здесь предназначено было раздаваться крикам крестоносцев, греметь артиллерии Англии и Франции. Казалось, что на этой равнине Изреэль приходили в столкновение Европа и Азия, иудейство и язычество, варварство и цивилизация, Ветхий и Новый Завет, история прошлого и надежды будущего”

[1]

.

Впрочем, сам Назарет стоял в стороне от этих больших исторических дорог, в евангельскую эпоху он считался захолустным селением. Сложилась даже поговорка: “Может ли быть что доброе из Назарета?” И словно для того, чтобы опровергнуть все человеческие оценки, именно этот бедный поселок стал “отечеством” Христа; в нем прошла большая часть Его жизни. Почти 30 лет Он ходил по его каменистым улицам и поднимался тропинками на окрестные холмы. Немногие знали о действительном месте Его рождения, но даже те, кто слышал об этом, называли Его Ханоцри, Назарянином.

Однажды группа людей, состоявшая из духовенства и книжников, вышла за ворота Иерусалима и отправилась по дороге, ведущей к берегам Иордана. Предпринять путешествие их побудил слух о молодом пустыннике Иоанне. За короткое время о нем стало известно по всей стране. Посольству было поручено выяснить, каковы притязания этого человека, чему он учит и не является ли он опасным возмутителем народа.

Иоанн называл себя “гласом вопиющего” (т.е. голосом глашатая, вестника.), что само по себе говорило о многом.

Пять веков назад, когда кончились дни изгнания и иудеи смогли вернуться из Вавилона, великий учитель веры Исайя Второй сложил гимн о Богоявлении. В нем описано пасхальное шествие через бесплодную пустыню, которая расцветает перед лицом Господним, превращаясь в сад. Впереди - глашатай. Он призывает расчистить путь Идущему

[1]

.

С тех пор мессианские надежды связывались с этим видением. Ожидали, что предтечей Избавителя станет сам пророк Илия, который вновь будет послан на землю.

Жившие у Мертвого моря ессейские монахи уверяли, что роль глашатаев выпадет именно на их долю

[2]

. Но им казалось, что мир слишком глубоко погряз в беззакониях и только “Сыны света” достойны встретить Мессию. Обитатели Кумрана смотрели на себя как на единственных избранников. История мира, по мнению ессеев, не удалась, и все, кроме них, обречены. Они жили за стенами своих поселков пунктуально соблюдая обряды и веря, что только с ними будет   заключен Новый Завет, предсказанный пророком Иеремией ( cм. Пролог).

Вначале могло показаться, что проповедь Христова была лишь продолжением миссии Иоанна Крестителя. Оба говорили о близости Царства Божия, оба звали народ к покаянию и приняли в качестве обряда водное крещение

[1]

. Тем не менее некоторое различие между двумя учителями стало заметным сразу. Если Иоанн ждал, пока к нему соберутся слушатели, то Иисус сам шел к людям. Он обходил города и селения; по субботам Его речь звучала в молитвенных домах, а в остальные дни - где-нибудь на холме или у моря под открытым небом. Иной раз толпа бывала настолько велика, что Иисус садился в лодку и оттуда обращался к расположившемуся на берегу народу.

Живя в Галилее, Учитель неизменно вставал рано и часто встречал восход на уединенных вершинах

[2]

. Там ученики находили Его и просили продолжать беседы с пришедшими. День Иисуса был заполнен напряженным трудом: до самой темноты за Ним по пятам следовали больные, ожидая облегчения недугов, верующие жадно ловили Его слова, скептики задавали нелепые вопросы или вступали с Ним в споры, книжники требовали разъяснения трудных мест Библии. Порой Иисусу и Его ученикам некогда было поесть. Однако в Евангелиях только дважды говорится, что Учитель сильно устал

[3]

. Обычно же мы видим Его неутомимым и полным энергии. “Пища Моя, - говорил Он, - творить волю Пославшего Меня и совершать Его дело”.

Нас не должно удивлять, что не сохранилось изображений Христа, сделанных Его современниками. Ведь не существует достоверных портретов ни Будды, ни Заратустры, ни Пифагора, ни большинства других религиозных реформаторов, а в Иудее вообще не было принято изображать людей.

Первохристиане не сохранили памяти о внешних чертах Иисуса; им прежде всего был дорог духовный облик Сына Человеческого. “Если мы и знали Христа по плоти, - говорил ап.Павел, - то теперь уже не знаем”

[4]

.

Учение Христово есть Благая, или Радостная, Весть. Так его называл Он Сам: Бесора по-арамейски, по-гречески Евангелие.

Он принес миру не новые философские доктрины, не проекты общественных реформ и не познание тайн потустороннего. Он в корне изменил самое отношение людей к Богу, открывая им тот Его лик, который прежде лишь смутно угадывался. Благая Весть Иисуса говорит о высшем призвании человека и о радости, которую дарует ему единение с Творцом.

Неисчерпаемое богатство Евангелия в кратких чертах обрисовать нелегко, поэтому мы остановимся лишь на главном.

“Жизнь Иисуса, - говорит Честертон, - стремительна, как молния. Это прежде всего драма, прежде всего - осуществление. Дело не было бы выполнено, если бы Иисус бродил по миру и растолковывал правду. Даже с внешней стороны нельзя сказать, что Он бродил, что Он забыл, куда идет... История Христа - история путешествия, я сказал бы даже - история похода”

[1]

. И действительно, хотя Иисус часто вел жизнь странствующего проповедника, ученики не могли не чувствовать, что у Него есть некий план, подобно далеко идущему плану полководца. Он требовал от них решимости стоять до конца. Его Евангелие не имело ничего общего с мечтательным благодушием и расслабленностью.

Бой с демонскими полчищами, с царством зла будет нелегким. Против Мессии восстанут все безумства, все грехи и предрассудки, укоренившиеся в людях.

Иногда Учитель давал понять близким, с какой силой жаждет душа Его бури, которая начнет очищать мир:

Евангелисты свидетельствуют, что народ “дивился” учению Иисуса; но неменьшее впечатление производила Его сила, побеждающая стихии и недуги. О Нем рассказывали в первую очередь как о Чудотворце. Впоследствии и христиане нередко были готовы видеть в чудесах главное доказательство сверхчеловеческой природы Иисуса. Однако Сам Он недвусмысленно отклонял подобную мысль:

Тем самым Иисус давал понять, что власть над природой входит в замысел Божий о человеке, соответствует его призванию. Если он достигает единения с Духом, для него “нет ничего невозможного”

[2]

.

Чудо, однако, - нечто гораздо большее, чем простое нарушение естественного порядка. В нем открывается глубина вещей, иное измерение, где преодолены законы тленного мира и царствует свобода. Когда люди соприкасаются с этим измерением, то, по слову Христа, их “достигло Царство Божие”

[3]

.

Если не считать коротких путешествий в Иудею, Иисус в течение года не покидал Геннисаретской области, проповедуя в поселках, расположенных на северо-западной стороне озера. В Тивериаде, столице Ирода Антипы, где жили по большей части язычники, Он не появлялся. Около Гадары Его встретили враждебно. Единственным городом на восточном берегу, где Он учил беспрепятственно, была Вифсаида. Однако уже с самого начала Христос стал готовить учеников к мысли о более широкой проповеди Евангелия. “Поднимите глаза ваши, - говорил Он, - и взгляните на нивы, как они уже побелели к жатве... Жатвы много, а работников мало”

[1]

. Из преданных слушателей ученики должны превратиться в “ловцов человеков”, в деятельных сподвижников своего Учителя.

Для этой цели и были избраны Двенадцать.

В ветхозаветной Церкви существовали “шелухим”, посланники, или по-гречески апостолы. Они были представителями общин, развозили письма, решали спорные вопросы, собирали пожертвования, сообщали о днях праздников. Подвое ходили они из города в город, обеспечивая связь между рассеянными очагами Израиля

[2]

. Новозаветной Церкви тоже надлежало иметь таких апостолов.

Накануне их избрания Иисус молился всю ночь, уединившись на горе, а утром собрал учеников, чтобы поименно назвать Двенадцать и разъяснить им их миссию. Он говорил о Царстве Божием, о новой жизни, которую оно приносит, о блаженстве призванных

[3]

. В этот день поистине было положено основание Церкви-благовестницы. Она должна явиться ответом на чаяния мира.

В то время как над маленькой общиной впервые нависла реальная угроза со стороны властей, проповедь Иисуса достигла наибольшего успеха. Его постоянно сопровождали жители Галилеи и Декаполиса, Иудеи и Иорданского округа и даже Финикии

[1]

. Молва о Нем “пошла по всей Сирии”. Никогда раньше такие толпы не стекались к Учителю. Хотя неизвестно, сколько из этих людей вошло позднее в первую Церковь, но та весна бесспорно принесла Евангелию обильную жатву.

Когда Иисус скрылся из Капернаума, народ стал разыскивать Его. Невзирая на близость Пасхи, многие галилеяне, вместо того чтобы собираться в Иерусалим, отправились в обход озера к Вифсаиде, надеясь встретить там Учителя. И вновь Иисус увидел “овец дома Израилева”, бредущих, как стадо без пастуха. Среди пустынных холмов Он казался им новым Моисеем, который поведет их по дороге свободы. “Сжалившись над ними”, Иисус долго беседовал с людьми и исцелял приведенных к Нему больных...

Незаметно спустился вечер, и скоро ночь должна была окутать побережье. Ученики забеспокоились:

- Пустынно это место, и час уже поздний, - сказали они Иисусу. - Отпусти их, чтобы они пошли в окрестные деревни и селения и купили себе поесть.

- Вы дайте им поесть, - ответил Он.

По-видимому, для того чтобы переждать, пока стихнет народное волнение, Иисус совсем покинул пределы земли Израильской. Он удалился в соседнюю Финикию, где жил некоторое время, стараясь остаться неузнанным. Проповедь Его умолкла в те дни: вокруг Него были одни язычники, час которых еще не наступил

[1]

. Оттуда Он пошел на юго-восток, в Декаполис и лишь после этого возвратился наконец в тетрархию Филиппа. Но у Вифсаиды Его уже поджидала толпа, хоть и значительно поредевшая, и Иисус снова вынужден был скрыться. На этот раз Он ушел в Голан, а потом дальше, к верховьям Иордана.

Путь Его лежал близ увенчанной снегами Ермонской горы, через окрестности города Кесарии, названного так Филиппом в честь кесаря Августа.

Апостолы безропотно следовали за Учителем, недоумевая, однако, почему Он не воспользовался энтузиазмом галилеян. Впрочем, странствуя по дорогам Заиорданья, они получили возможность спокойно обдумать события минувших месяцев и утвердиться в своей решимости никогда не оставлять Господа. Они догадывались, что Наставник ждет от них откровенного разговора, что пришло время ясно определить свое отношение к Нему.

Если даже после исповедания Петра апостолы не были готовы к восприятию богочеловеческой тайны, то что в таком случае вкладывали они в слово “Мессия”? Кем был для них Иисус на третий год их ученичества?

Хотя каждый день, который Двенадцать  проводили с Ним, был наполнен чувством близости Бога, истинный смысл этого чуда ускользал от них. Не разделяя политического радикализма зелотов, апостолы продолжали верить, что Христос - это “Тот, Кто должен избавить Израиль”

[1]

. Мысль о страждущем Спасителе мира не укладывалась в сознании учеников. Им был ближе грозный Мессия апокалипсисов, и они надеялись, что, основав Царство Божие в Иерусалиме, Сын Человеческий явится народам в несокрушимой мощи земного торжества. Одним словом, в те дни Двенадцать остановились на полдороге от мессианизма народных поверий - к мессианизму евангельскому.

Сам Христос не отрицал, что приход Его предсказан в пророчествах, что в Нем осуществились чаяния Ветхого Завета; Свое служение Он нередко изъяснял с помощью священных текстов Библии. Это помогало Его последователям сохранить связь с традицией и постепенно углубить свои представления о Мессии.

Впрочем, иногда их раздумья над Писанием приводили к неясностям. Так, еще в Голане апостолы задали Иисусу вопрос об Илии-пророке. Считалось, что этот древний борец за веру не умер, а пребывает в лоне Божием; когда же придет назначенный час, он вновь предстанет перед Израилем и укажет ему на Избавителя

[2]

. Ученики недоумевали: если Иисус - Мессия, то почему не является Илия? “Говорю вам, - ответил Иисус, - что Илия уже пришел, и не узнали его, но сделали с ним все, что им захотелось”.

Было ясно, что речь идет об Иоанне Крестителе. Но учеников заставили насторожиться слова, которые вслед за тем произнес Наставник: “Так и Сыну Человеческому предстоит страдать от них”

[3]

. Зачем Он снова говорит об этом? С какой стороны грозит Ему опасность? Решится ли Ирод на новое преступление? Но ведь он и без того вызвал гнев народа! А если не тетрарх, то кто же? Неужто поставленные Богом пастыри? Правда, многие из них относились к Иисусу с недоверием, но допустит ли Бог, чтобы Его служители ополчились на Мессию? Быть может, пройдет некоторое время, и они опомнятся, поймут, что галилейский Наставник воистину послан с неба.

До Пасхи оставалось около трех месяцев, но жить вблизи столицы Иисус уже больше не мог. Не желая возвращаться в Галилею, Он ушел на время зимних дождей в Заиорданскую область. Она подчинялась Антипе, но поскольку Тивериада, его резиденция, была далеко, Учитель и ученики находились за Иорданом в сравнительной безопасности. Прибыв в Бетавару, Иисус в последний раз оказался  в местах, где начинал Свое служение. Еще так недавно слышен был здесь голос Предтечи и Дух Божий осенил Сына Человеческого; здесь впервые стал Он учить о наступлении Царства. Теперь на берегах Иордана царила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя; исчезли толпы, приходившие слушать Крестителя...

Четвертое Евангелие очень скупо говорит о пребывании Христа в том поселке, где почти три года назад два рыбака впервые подошли к Нему и смущенно спросили: “Равви, где Ты живешь?”. Тогда Андрей и Иоанн лелеяли грандиозные мечты, но с тех пор многое изменилось. Изменились и сами апостолы. Они стали свидетелями небывалых событий, научились по-другому смотреть на вещи. Но все же неудача в Галилее и в Иерусалиме была для них неожиданной. Сцены на праздниках Кущей и Ханука, казалось, свидетельствовали о полном поражении. Конечно, ученики приготовились делить с Наставником все невзгоды, но тем не менее они были рады, что Он привел их в этот спокойный край, подальше от недружелюбного города.

Вскоре, однако, уединение их было нарушено. Окрестные жители узнали о приходе Христа, и Бетавара стала наполняться народом. Все слышали, что Учитель в опале, но это не останавливало ищущих Слова Божия. Многие вспоминали о судьбе Крестителя, повторяли его слова об Иисусе говорили, что хотя сам пророк не совершил ни одного чуда, его свидетельство было истинным

[1]

. Человек из Назарета, освобождающий людей от недугов и являющий дивные знамения, может быть послан только Небом.

Весной, все еще находясь у Иордана, Христос избрал кроме Двенадцати еще Семьдесят апостолов. Они должны были обойти места, которые Ему предстояло посетить на пути в Иерусалим. Число их напоминало о семидесяти праотцах всех народов земли и служило как бы указанием на расширение деятельности новой Общины. Посланные были наделены даром исцеления и призваны благовествовать Царство Божие.

Шум у восточных ворот привлек любопытство многих горожан. Увидев Человека, Который ехал во главе процессии, распевающей гимны, они с удивлением спрашивали: “Кто это?” Паломники с гордостью объясняли им: “Это Иисус, Пророк из Назарета Галилейского...”

Иерархия пришла в полную растерянность. Такого бурного проявления народной любви никак не ожидали. “Мир пошел за Ним”, - в тревоге говорили друг другу старейшины

[1]

. Казалось, все их усилия пропали даром. Пока нельзя было предпринимать никаких открытых действий против Назарянина. Это значило бы самим толкнуть народ к мятежу. В Иерусалим на Пасху съехались сотни тысяч иудеев; в переполненном взбудораженными людьми городе любой неверный шаг мог привести к взрыву.

Между тем Иисус проехал по праздничным улицам и, сойдя с осла, вошел с учениками в ограду Храма. От Него ждали каких-нибудь необычайных слов и поступков, но Он молча осмотрел святилище, как царь, желающий проверить свои владения, а с приближением ночи отправился обратно в Вифанию.

Спутники Иисуса испытали, вероятно, некоторое разочарование. Ничего не случилось, не было никаких знамений. Однако они надеялись, что, приняв царские почести, Иисус должен скоро проявить Свою мессианскую власть и открыть им Свои дальнейшие намерения.

Утром, в понедельник Христос снова пришел в Храм. Но вместо того, чтобы призывать приверженцев к борьбе с язычниками, Он сделал то же, что три года назад: велел торговцам покинуть пределы Дома Божия. Продающие и покупающие начали было возмущаться, однако Иисус, не слушая их, опрокинул столы менял с деньгами и скамьи с птицами, предназначенными на продажу. Он потребовал, чтобы перестали нарушать Закон, воспрещающий носить товары через двор Храма

[2]

. По-видимому, большинство тех, кто находился на площади, одобрило столь решительный натиск.

День спустя Иисус появился на внутренней площади Храма, именовавшейся “Двором женщин”, и сел под навесом у кружек для пожертвований. В пасхальные дни люди обычно совершали ежегодный церковный взнос. Многие, проходя, сыпали деньги горстями, но внимание Иисуса привлекла убого одетая женщина, которая опустила в кружку две мелкие монеты. Подозвав учеников, Он сказал: “Истинно говорю вам: эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу. Ибо все от избытка своего положили, она же от скудости своей все, что имела, положила. Все, что у нее было на жизнь”

[1]

. Жертва бедной женщины - единственное, что порадовало и тронуло сердце Христа в Иерусалиме.

Находясь в самом центре церковной жизни, Он видел ее болезни, замаскированные показным благолепием. Мимо Него, снисходительно отвечая на поклоны, шествовали надменные законники. Их “тефиллин”, повязки на лбу с текстами Торы, и другие атрибуты набожности каждому бросались в глаза, но как мало соответствовали они духовному состоянию этих людей! Иисус видел и ученых, которые часами обсуждали ничтожные оттенки устава; видел и фарисеев, спотыкавшихся на пути о камни, чтобы продемонстрировать свою полную отрешенность от мира. Иисус знал, как легко проникают в эту среду честолюбцы, которые потом упиваются властью над душами. О подобных пастырях еще пророк Иезекииль говорил, что они “пасут самих себя”. Казалось, даже свет библейского Откровения тускнел в этой затхлой атмосфере самодовольства и ханжества.

Почему еще в Галилее большинство книжников противилось Иисусу? Ведь тогда Он скрывал Свое мессианство. А благовестие об Отце, взыскующем заблудших детей, должно было пробудить всех, кто остался верен учению пророков. Следовательно, книжники утратили главный смысл пророческой проповеди. Признавая на словах, что основа Торы - любовь к Богу и к человеку, они продолжали подменять дух закона Божия системой формальных обязанностей и культовых правил.

Пророк Михей учил:

В то самое время, когда на Елеоне Христос вел с учениками беседу о последних днях, Иуда тайно проник во дворец Кайафы, чтобы встретиться с представителями власти. Он предложил саддукеям свой план: схватить Иисуса ночью вне города, не привлекая внимания толпы. Иуду, конечно, стали расспрашивать о замыслах Учителя и Его приверженцах. Вероятно, Искариот сообщил, что Иисус, по его мнению, намерен провозгласить Царство Божие в день Пасхи

[1]

.

Опасаясь, что это будет какой-нибудь новый дерзкий акт, вроде изгнания торговцев из храма, иерархи ухватились за возможность своевременно предотвратить соблазн. Хотя арест был сначала отложен на послепраздничные дни, содействие Иуды заставило Синедрион изменить решение, тем более что он вызвался сам провести стражу к месту, где обычно укрывался Иисус.

Раз вступив на путь предательства, Искариот не мог остановиться. Теперь уже он был намерен извлечь и выгоду из своей измены. “Что хотите дать мне?” - спросил он, после чего архиереи немедленно заплатили ему за помощь

[2]

. Получив деньги, Иуда как ни в чем не бывало вернулся к Учителю.

Утром, в четверг Иисус велел апостолам готовиться к седеру, пасхальной трапезе. По уставу ее следовало начинать вечером 14 нисана, которое в том году приходилось на пятницу; но Господь знал о предательстве, знал, что Ему осталось быть на свободе меньше суток, и поэтому хотел успеть встретить Пасху в кругу учеников. Он придавал особое значение этому последнему в Его земной жизни празднику.

“Великим желанием возжелал Я вкусить эту пасху (в данном контексте - синоним пасхального агнца.) вместе с вами прежде Моего страдания, - сказал Иисус, - ибо говорю вам: не буду вкушать ее, доколе не исполнится она в Царстве Божием”

[3]

. Апостолы поняли эти слова по-своему. Даже когда накануне Он говорил: “Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие”, они не верили в трагическую развязку и продолжали думать, что нынешний седер станет кануном Его торжества

[4]

.