Получив образование в Смольном монастыре, с неизъяснимым удовольствием воспоминаю проведенные там сладкие минуты беспечной юности. Это воспоминание услаждает и облегчает ту горькую житейскую существенность, которая, по воле Провидения, дана на мою долю. С твердым упованием на благость Отца Небесного, поручая себя водительству Премудрого Его Промысла, безропотно несу я крест свой по тернистому пути жизни; взамен же горестных утрат и лишений по возможности стараюсь услаждать часы досуга полезными занятиями в русской и немецкой литературе, без всяких претензий на авторство. Прочитав изданную в 1846 году на немецком языке воспитательницей Адельгейдой Мерсерклер книжку «Eintritt einer jungen Dame in die Welt etc.», я решилась издать эту книжку в переводе на отечественный язык, в полной уверенности, что она небесполезна будет для внимающих добрым советам молодых девиц, которым сочинительница в немецком подлиннике объясняет пользу предлагаемых здесь наставлений в предисловии своем так:

«Встречая так много изданных руководств для молодых людей при вступлении их в свет с ловкостью и приличием, странно видеть, что не написано об этом предмете ни одного основательного руководства собственно для молодых особ женского пола.

Отчего же такой недостаток в стране со столь большим количеством читателей? Не от того ли, может быть, слишком выгодного для женщин мнения, что они вообще имеют более врожденной способности, более тонкого чувства к приличию, или, в этом отношении, большей проницательности, нежели мужчины? Конечно, отвергать того нельзя, все это есть и заключается уже в самом воспитании и личных свойствах женщин, которые более и чаще всего приучаются смотреть на самих себя и на тот только небольшой круг своих действий, в каком они обращаются. Но можно ли отвергать и то, что будто инстинкт или тонкое врожденное чувство не требует также руководства и образования.

Есть в большом свете обряды, обычаи «обязанности, которых никто не может изучить, не живя в обществах или не имея обращения с людьми высших сословий, которые сообщили бы ему свои опыты и наблюдения. Но есть также много случаев, что обстоятельства того не дозволяют.

При этом первом шаге та молодая девица всегда чувствует какую-то робкую боязнь, очень, впрочем, естественную и очень извинительную. Но ободритесь, юная подруга, вы не встретите никакого затруднения сделать этот шаг, если только с дружеской доверительностью послушаетесь моих советов.

Вот вы уже несколько дней провели в городе; не хотите уже возвратиться оттуда в свои долины и леса и привыкли уже к этим высоким безмолвным зданиям и шумным улицам. Вот ваша родственница предлагает вам сделать посещение или визит, т. е. хочет представить вас своим знакомым.

При этих словах сердце ваше бьется сильнее и тревожнее – и нельзя осуждать вас за это чувство; ибо всего неприятнее и скучнее визитные разъезды, от которых, однако же, никак не можно уклоняться, если хочется жить в большом свете. Но не от того, собственно, происходит маленький страх ваш, а это есть следствие того странного и непривычного чувствования, которое овладевает вами при этом случае. Еще раз повторяю вам: не робейте ничего – это все пройдет гораздо скорее и легче, нежели как вы себе представляете.

Прежде всего подумайте, юная подруга, о своем туалете, который хотя не должен быть единственным предметом особенной заботливости для молодой девицы, но не должен также считаться и за маловажную вещь; ибо от вас требуется, чтобы одеты вы были не только чисто и хорошо, но еще с приличным украшением и даже с некоторым изяществом. Но при этом никакие слова мои недостаточны для внушения вам совета о том особенно строгом внимании, какое должны вы обращать на свои перчатки и обувь: ибо по этим двум предметам не только определяется девица высшего круга, но и во всякой девушке угадывается многоуважаемое чувство любви к порядку. Для этого всегда старайтесь иметь хороший и достаточный запас требующихся здесь вещей.

Вы предполагаете сделать свое посещение, может быть, в такое время, когда уже наступила зима; поэтому натурально и туалет ваш должен быть приличен настоящему времени года. Но мы не можем здесь представить подробного и точного исчисления одежды для приличного и сообразного с целью своего выбора, потому что быстро изменяющаяся мода в один и тот же год сделала бы то наше исчисление смешным; не можем, впрочем, удержаться, чтобы не сделать хотя небольшое указание.

Бал не производит ли также в вас, юная подруга, какого-то робкого чувствования, или мысль об ожидаемом там удовольствии делает сердце ваше менее робким?

Конечно, и здесь все бывает иначе, нежели как при ваших сельских танцах под липами; но отправляйтесь смело в эти блестящие залы и увидите, что и здесь столь же легко и весело плясать можно, как и на мягком дерновом лугу при золотых лучах вечернего солнца.

Но прежде всего при отправлении на бал обращайте внимание на свой туалет. Одевайтесь в белое, розовое или голубое платье: эти три цвета исключительно приличны молодым девицам для бального выезда. Желтый цвет вечером может казаться не чисто белым, лиловый и тому подобные, часто модные и неопределенные цвета предоставляйте пожилым почтенным дамам, равно темных цветов платья не употребляются на бале. Платье ваше может быть из крепа, тюля или другой тонко-прозрачной материи, вводимой особой модой, только оно не должно быть из толстой шелковой ткани или бархата. Такое платье не годится ни для вашего возраста, ни для танцев; нижнее же платье всегда должно быть толковое, совсем новое и отлично чистое. Нижнее платье, выказываясь сквозь тонкий покров верхнего, постоянно будет производить достаточный блеск, чтобы быть заметным, а в случае, если оно будет не новое и измятое, то испортит изящный вид верхнего платья, и наоборот, при отличном нижнем платье верхнее, хотя бы было и не новое, представится в высшей степени изящным и прекрасным. Платье надавайте всегда тщательно наперед выутюженное и с перешпиленными вновь бантиками. Не велик и не тяжел труд, потребный для одевания себя так, чтобы не показаться пред другими беспорядочной и беспечной неряхой. Вообще, кто хочет жить в свете, тот должен соображаться со всеми малейшими требованиями, необходимо там встречаемыми.

После одевания головной ваш убор должен занять несколько наше внимание.

Волосы (на голове) должны быть гладко причесанными, блестящими и чистыми. Не употребляйте никакой крепко пахнущей помады, как, например, коричневое масло; по его запаху за полверсты можно узнать девушку низшего рабочего класса, гуляющую в воскресный день после полудня. Вообще все сильно пахучие помады и курения производят странный нетерпимый в салонах запах. Имея тонкие, красивые и темные волосы, не носите локонов; гладкие, блестящие, искусно убранные волосы гораздо лучше идут к молодому лицу, нежели самые густые локоны; особенно на балу, если причесаны будут волосы в длинные локоны, то крайние из них, во время танцев развиваясь, в середине бала уже висят на голове беспорядочно и растрепанно, и надобно иметь слишком прекрасное лицо, к которому мог бы прилично идти такой беспорядок. Мы находим вообще без всякого изъятия, что гладкие волосы придают голове грациознейшую форму, особенно когда она украшена цветами, потому что цветы и локоны, вместе употребленные, чрезмерно расширяют объем головы и отнимают у нее всю грациозность и изящество. Между тем у девиц слишком белокурых это бывает несколько иначе: их светлые чистые волосы уже сами по себе кажутся легче и воздушнее; они не составляют очень заметного контраста с цветом кожи, поэтому если и распустятся, то беспорядок их менее заметен. При том же верхняя часть головы у блондинок совсем не идет к лицу, как у брюнеток; потому что она с белыми гладко причесанными волосами, в известном отдалении, легко может быть принята за лысину на голове. Посему, юные подруги мои, если вы белокуры, то убирайте волосы в золотые локоны, а если вы темно-русы, то старайтесь очень гладко и глянцевито причесывать волосы на голове, причем не забудьте, что к этой прическе относятся также и серьги.

Обеденные столы, по принятому обычаю, не принадлежат к числу любимых удовольствий молодых девиц, потому что они не имеют большой охоты к трюфелям

[3]

и капскому вину и не умеют по достоинству ценить отличное искусство французского кухмистера

[4]

. Для молодых девиц обеды есть скучная церемония, необходимое зло, услаждаемое разве одним только приятным соседством за столом. Но, несмотря на то, нельзя вам уклоняться от приглашений к обеду или ужину, а для этого необходимо со вниманием изучить правильные и приличные манеры, не пренебрегая ни малейшим соблюдением тех форм, употребление которых сделалось законом.

При больших столах всегда наблюдается известная церемониальная пышность и роскошь: в дамском туалете для платья выбираются самые тонкие и чистые материи – бархат, атлас, золотые и серебряные бордюры, украшая их перьями и драгоценными каменьями. Молодой девице натурально не нужно здесь одеваться в золотые парчи и щегольски выступать с павлиньей гордостью, но красивое, новое шелковое платье и самые тонкие и нежные цвета составляют при этом случае необходимую принадлежность.

В общее употребление введено, что кавалеры сопровождают дам к столу. Поэтому, когда кавалер предлагает вам руку, чтобы проводить вас в столовую залу, то принимайте ее с небольшим наклонением головы и повторите это, подойдя к столу. Место, какое следует занять вам за столом, наверное, вам будет указано, и, вероятно, подле кавалера, потому что для лучшего оживления беседы обыкновенно составляется пестрый ряд, т. е. кавалеры размещаются подле дам попарно. Английский обычай, повелевающий кавалеру угощать подле сидящую даму, введен также и в Германии, и повсюду (у знати); но чаще предоставляют дамам самим о себе заботиться и по собственному произволу распоряжаться собой.

В таком случае остерегайтесь, чтобы не уронить с подносимого вам блюда лежащие там ложку или вилку, чтобы скорым поворотом тела не вытолкнуть из рук слуги стаканы или блюда и вообще чтобы чего-нибудь на столе не опрокинуть, не замарать себе платья и также не пролить у соседа вина или воды. Во избежание всего этого не требуется никакое особенное искусство, как только небольшая внимательность к окружающим предметам.

Когда сами для себя берете кушанье, то не кладите слишком больших порций на свою тарелку и не думайте, что будто непременно вы обязаны брать себе долю от каждого кушанья; иначе очень неприятно будет смотреть на молодую девицу, с жадностью уплетающую кушанья со своей тарелки.

Вам очень нетрудно заметить, как должно с приличием поступать и держать себя в театре, и потому нужно сказать только несколько слов об этом.

Известно, что театр из всех общественных удовольствий есть самое удобное и доступное место увеселения; там без малейшего принуждения, не говоря ни слова, можно с приятностью провести в увеселении целый вечер. Для этого не всегда нужен особенный туалет, а можно быть там в простом домашнем наряде. В некоторых странах, как, например, во Франции, Италии, Англии, введено обыкновение являться к театру в изящных уборах; в Германии же и в некоторых других местах допущено такое исключительное удовольствие, при котором не наблюдается особенных церемоний; там смотрят на театр как на такое место, где можно наслаждаться веселым искусственным удовольствием с полной и возможной свободой.

Входя в ложу, где есть знакомые дамы старше вас по возрасту, вы вежливо поступите, если займете место позади и предоставите им возможность сидеть впереди; также можете почтительно предложить им афишу, заметив, что эти дамы не имеют ее, а желали бы иметь. Нельзя достаточно объяснить, сколь полезно для молодых девиц прилично предупредительное и ласковое обращение; это такая рекомендация, которая доставляет свободный доступ к каждому, особенно при содействии и посредством юности и красоты.

Не оставляйте на себе шляпки в театре и снимайте салоп; иначе много затрудните своего соседа, мешая ему свободно смотреть на сцену; и если бы каждая дама захотела быть там в салопе и шляпке, то не нашлось бы достаточно обширного здания для помещения такого широко растянутого общества и бедные кавалеры принуждены были бы позади ложи устраивать для себя небольшое возвышение, чтобы через такой перьевой, атласный и бархатный больверк

[5]

можно им было видеть представление на сцене. Для этого снимайте с себя шляпку и салоп при входе в ложу и надевайте мантилью, шаль или салоп только тогда, когда вам стало холодно.

Во время представления будьте совершенно скромны, никак не беспокойте своего соседа громким смехом и не обращайте на себя общего внимания громкими рыданиями, легко исторгаемыми отличной трагической сценой у тех, кто не привык еще к частым посещениям театра.

Перевод с немецкого – Яков Ланген

Человек рожден для общества; его телесные и душевные способности, его наслаждения и чувствования, – словом, все направлено к общежитию. Уединение есть совсем не естественное состояние, противное развитию, противное назначению человека.

Пусть несчастные мечтатели избегают людей; пусть меланхолики при жизни себя погребают, а критики осмеивают свет, мы их знаем: чаще всего они ничего не доказывают. Кому из нас не подсказывает собственное сердце: человек рожден для общества?

Представьте себе человека как единственную точку в некотором обширном, неизмеримом пространстве, без друга и товарища, без любезной супруги; представьте сие дикое, несовершенное существо с человеческими чертами, и вы познаете выгоды общества.

В обществе только может быть развита сила человеческая и достигнуто его предназначение; в обществе только могут воспрянуть к живой деятельности все добродетели, природу его возвышающие, все чувствования, характер его украшающие; в обществе только могут все наслаждения, все удовольствия, к каковым он способен, приуготовить счастье его жизни.

Общество пробуждает любовь к общежитию, а общежитие споспешествует общению. Расширяя круг своих связей, человек обретает себя в других людях, находит сходные мысли, чувствования и потребности. Тогда-то он обогащается своими познаниями, наслаждается общением и в полной мере проявляет свои возможности.

Сотворение обоих полов составляет высочайшее торжество природы. Два столь похожие и, однако, же столь различные существа; столь важные назначения и столь простые средства! взаимные потребности удовлетворяются друг другом, и наслаждение общением содержится в двух особых существах! Но что я говорю: два особых существа? – природа делает их единым. Каждый пол требует противоположного; каждый чувствует себя влекомым к другому, каждый пол любит другой так, как часть своего лица. Все препятствия, налагаемые обязательствами и принужденной нравственностью, все обольщения чувственности и искусственного наслаждения не в состоянии изменить сии законы природы. Для истребления оного побуждения надлежало бы разрушить существо природы. Вы можете ослабить стихию, но уничтожить – никогда.

Мужчина предназначен к деятельности, женщина – к покою. Первый должен воспроизводить силы, последняя – принимать; его доля действительная, доля женщины страдательная. Мужчина – родитель, женщина – родительница. Оба действуют, имея одинаковую цель: продолжение рода человеческого, но каждый действует различно; оба в своем роде совершенны, но каждый иначе устроен.

В доказательство не нужно приводить никаких анатомических примеров. Величайшие истины всегда бывают самые очевидные, и наилучшая очевидность та, что следует из опыта. Различие полов производит изменение во всей системе человеческих отношений; но может ли сие различие изменить и самый характер человека? – вот что надобно объяснить короче.

Все наши понятия основаны на чувственном; сложение нашего тела определяет образ нашего мышления; из физического развивается нравственное. Мужчина получил в удел сокровище расположения; в жилах его течет первоначальный источник жизни; удел женщины – принимать, содержать и питать оный.

На нем почиет благословение народонаселения; доля женщины подчиненная. Крепость мужчины делает его предприимчивым; слабость женщины внушает ей кротость. Он сотворен защищать ее; она рождена ему нравиться. Его пожелания владычествуют; пожелания женщины ласкательствуют; он составляет наступательную, женщина – привлекательную сторону.

О природа! твоя система во всех частях [земли] совершенна. Везде, где токмо находятся два пола, дух их обращения будет одинаков: везде мужчина будет владычествовать своей крепостью, женщина – побеждать кротостью. Мужчины и женщины всегда будут придерживаться в обращении особенностей своего характера, и обхождение как тех, так и других будет проистекать единственно из природы их пола.

Раскрытие девического цвета составляет наилучший период женской жизни. Сердце, пронизываемое необычайными чувствами, кажется, в первый раз пробуждается и начинает существовать заново. Все картины жизни, представляемые доселе словно в тумане, выступают наружу, и новый свет, кажется, на все проливается.

Отныне детские игры и удовольствия теряют свою прелесть; ничто не может утолить жажды, сердце иссушающей. Желания и надежды, восхищения и уныния переменяются беспрестанно; и слезы горести текут часто вместе со слезами радости.

Но природа знает средства для ее излечения, и врожденная наклонность внушает самый верный совет. Отныне женщина усматривает себя в новом, торжественном кругу связей. Она становится перед мужчиною и чувствует силу своих прелестей. Ему должна она понравиться, его привязать к себе; от его руки она ожидает своего счастья. Все ее желание состоит в том, чтобы овладеть им.

Вот вся теория женского обращения; вот рамки всех их действий, основание всей их политики. Есть ли хоть одна женщина, которая бы могла отвергнуть сии чувствования; которая бы не по сим правилам действовала? Женщины – не сверхъестественные существа, не богини, которые только из сострадания к мужчинам до них снисходят; они сами знают, к чему назначила их природа; они чувствуют, что долг их – нравиться, что жребий их зависит от мужчин, что любовь мужчин составляет все их счастье.

Для приобретения любви природа им даровала прелести и неподражаемое искусство уметь торжествовать ими. Для сей цели вдохнула она им то удивительное дарование, которое во всех частях земли и у [женщин] всех народов на вооружении, – кокетство. Я не разумею под сим плод утонченного тщеславия, но плод естественного чувства.

Под знанием света разумеется знание светских обычаев и вежливости, и хотя по этому вопросу было написано немало руководств, все-таки о нем остается сказать еще много если не нового, то, по крайней мере, полезного.

Знание света предписывает различные законы различным положениям, возрастам, полу; законы эти не одинаковы для светской дамы и мещанки, для юноши и старика, для молодого человека и молодой девушки.

Что у одних было бы верхом светских приличий, казалось бы верхом грубости у других, – а мы не должны забывать, что знание света соединяет обычаи с вежливостью.

Великие умы утверждают, будто знание света исходит из сердца и не нуждается в подчинении правилам, что изящество, достоинство, хорошие манеры врожденны у лиц хорошего общества, и вам часто приходится выслушивать дерзкое замечание, что вы никогда не приобретете этих качеств по желанию, если не обладаете ими произвольно, по праву рождения. Подобные речи – оскорбление и гнусная лесть, так как рассудок подскажет вам, что нечего стараться приобрести уже имеемое, или же скромность внушит вам смиренную безнадежность. Без сомнения, известная доля такта, здравого смысла и чувства многим заменяет знание светских правил, и часто мы удивляемся соблюдению приличий людьми, от которых всего менее этого ожидали; три упомянутых выше качества как бы подсказывают, как поступать, и предотвращают положительное нарушение светского декорума. Такое свойство можно назвать просто чуткостью натуры.

Сердце учит нас сострадать несчастьям ближних и относиться к ним с добротой, как бы мы сами поставлены ни были, – это знание света; здравый смысл убеждает нас уважать заслугу, какое бы место в обществе она ни занимала, – это вежливость; такт подсказывает нам, когда мы должны прощаться, чтобы не показаться навязчивыми, – это подчинение светским законам.

«Вежливость для ума то же, что красота для лица», – сказал Вольтер.

Лабрюйер

[9]

прибавляет, что «нужно обладать весьма выдающимися качествами для того, чтобы не нуждаться в вежливости».

Вежливость заключает в себе все общественные добродетели, необходимые нам для того, чтобы быть полезными и приятными окружающим. Она обязательна в светских так же, как в деловых и вообще в жизненных отношениях. Без нее всякие сношения с людьми становятся невозможными. Вежливость смягчает нравы, предупреждает ссоры, усмиряет раздражение и ненависть, заставляя нас сдерживаться; благодаря ей мы приобретаем любовь высших и уважение низших.

Она же заменяет приветливость, если, к несчастью, мы лишены этого достоинства.

Вежливость – ни качество, ни добродетель, – это свойство, которому мы научаемся и которому должны научить наших детей, так же как научаемся правильно говорить и одеваться со вкусом. Не есть ли вежливость форма, в которую мы облекаем наши поступки?

Такт есть одно из важнейших условий света. Как и многое другое, такт может быть выработан, и не нужно отчаиваться, если он – не прирожденное качество. Его приобретают через размышление и наблюдение; эти два акта ведут к составлению суждения и к распознаванию – отсюда рождается такт.

Тогда уже не трудно сделаться всеми любимым и уважаемым, никого не обижая, всякому оказывая расположение, и, не обладая большим умом, прослыть прекрасно воспитанной и милой особой. Такт и рассудительность во многих случаях заменяют образование и даже сердце.

Кстати сделанный подарок, своевременно сказанная любезность всегда имеют двойную цену; наоборот, будучи неуместны, они теряют всякое значение.

Нужно признаться, что обладающий в высшей степени знанием света и приличия не только бывает человеком изящным, достойным, вежливым, но он в то же время терпелив, снисходителен, доброжелателен к низшим, почтителен к высшим, он чувствителен, он не оскорбляет никого никогда. Женщина, обладающая этим знанием, всегда пользуется хорошей репутацией, никогда не нарушает приличий, не заставляет говорить о себе. У нее есть подруги, и что еще больше – друзья, она умеет воспитывать своих детей, дом ее мирен, спокоен, порядочен, ей незачем быть молодой и красивой, она всегда изящна и невольно очаровывает всех, кто к ней приближается.

Трудно установить неизменные правила для различных обстоятельств жизни, так как образ действий часто зависит от положения, в котором находятся люди.

Девушка начинает выезжать в свет в возрасте от 16 до 20 лет, смотря по ее развитию и также по некоторым обстоятельствам, относящимся к ее матери и старшим сестрам. Выражение «начинает выезжать в свет» не обозначает собою того, что девушка до сих пор сидела взаперти, вдали от общества; она появлялась в гостиной, когда ее звали туда; бывала на концертах, детских вечерах; но, делая визиты с своею матерью, она не сидела со взрослыми, а входила в комнаты своих сверстниц. Короче, до сих пор ее считали ребенком, и только по достижении ею возраста невесты двери светской жизни распахнулись пред нею. Теперь она начинает ездить в театры, на рауты, балы и обеды, делать с матерью все визиты и вместе с нею принимать гостей у себя дома.

Для первого бала принято одевать молодую девушку в легкий, простой, белый костюм, с маргариткой или розовым бутоном в волосах и голубым или розовым поясом из ленты. Драгоценностей никаких, кроме разве нитки жемчуга. Прическа должна быть простая, без взбитых локонов и, в особенности, без фальшивых волос. Корсаж не должен быть слишком декольте.

Если у девушки есть отец, то он под руку вводит ее в залу, представляет своим старым друзьям, и ему же представляются кавалеры, желающие танцевать с его дочерью.

Молодая девушка, являющаяся на первый бал в розовом платье, отделанном цветами и лентами, с золотыми колье и браслетами, произвела бы крайне неприятное впечатление.

Для дневных визитов надевают короткий темный костюм, верхнюю одежду в талию и шляпку-капот. Для домашних приемов предпочтителен костюм серого (gris-perle) или другого подходящего модного цвета.

Вступление в свет есть событие в жизни молодой девушки, заставляющее сердце ее биться сильнее, а щеки – вспыхивать от волнения.

К этому дню задолго уже начинают приготовляться и говорить о нем. Тем не менее вступление в свет – безделица сравнительно со вступлением в брачную жизнь, также вводящим девушку в новый мир, но совершенно иного рода.

Общественные отношения замужней женщины, как и женатого человека, существенно отличаются от тех же отношений девушки и холостяка. Девушка вполне зависит с этой стороны от воли своих родителей; молодой человек, наоборот, не подчиняется ничьему контролю и вполне свободен в своих знакомствах.

Мы здесь не намерены касаться ни отношений между собою новобрачных, ни отношений их к домашним, но скажем лишь несколько слов о положении молодых относительно общества. Начнем с того момента, когда девушке сделано предложение; с этого момента отношения ее к предназначенному ей мужу и к его семье будут уже совершенно другого рода, чем отношения ко всем остальным лицам.

Происходят торжественные взаимные представления, имеющие характер неофициального обручения, и молодая девушка чувствует невольную робость с этими людьми, даже если она хорошо знала их доселе. Какое это ощущение – счастье или страх? Оба эти чувства сливаются в одно. Для нее начинается новая жизнь; с самого начала она должна учиться угождать не только своему будущему мужу, но еще гораздо труднее, его родным, а потом и друзьям, стараться искренно полюбить их. Период, предшествующий свадьбе, проходит быстро и весело. Все угождают молодой невесте, предупреждая ее желания и исполняя малейшие прихоти. Это, однако, не мешает окружающим осуждать ее и делать на ее счет замечания.