«Лечу, отец! Уже год, как мы стартовали, и «Азора» все продолжает набирать скорость. На выходе из Солнечной системы мы получили радиограмму с Земли, где был привет и от тебя. Спасибо».

Эллор нажал клемму и выключил записыватель биотоков. Задумался. Ему снова припомнилась праздничная Земля и впечатляющее Прощание с поколением, длившееся три дня. Они, астронавты, увидели тогда то, что должно было врезаться в память на всю жизнь. Бегущие поля, напоённые солнцем, где тихо зреет ветвистая пшеница… Прозрачные кленовые рощи, тронутые осенью… Просторные города, кажущиеся с высоты стремительного орнитоптера игрушечными… Наконец, изумительные песни и танцы людей Земли. Мало кто останется из нынешних землян к тому времени, когда «Азора» возвратится. Разве что некоторые из тех, кто сейчас безмятежно посапывает в детских колясочках. Но и они тогда будут столетними дедами, а ему, Эллору, едва минет тридцать…

И всё-таки ему безумно хочется верить, что он встретится с отцом. Они так мало были вместе на Земле!

Эллор рано потерял мать. Отец много времени проводил на Марсе, где руководил возведением крупного инженерного комплекса. А Эллор, двадцатилетний юноша, едва окончив Звёздную академию, пошёл добровольцем на «Азору».

Мерно тикает хронометр, бежит по экрану осциллографа бесконечный голубой ручеёк. Воздух в каюте свеж и слегка припахивает хвоей.

Весть о том, что у Ван Тааненов находится человек, предложивший за пищу деньги, с быстротой молнии распространилась по рыбацкому посёлку.

Когда я прибежал к Ван Тааненам, небольшая столовая их нового дома была полна, и люди всё прибывали.

Люди передавали из рук в руки старинные монеты, предложенные пришельцем хозяину.

— Такие только в историческом музее увидишь, — сказал Питер Ван Таанен, разглядывая позеленевшие от времени кружочки металла.

Человек жадно ел, низко нагнувшись над тарелкой. Мы с любопытством разглядывали диковинную одежду пришельца, его длинные волосы цвета воронова крыла, обильно сдобренные проседью.

Василий Акимович проснулся, как от толчка. На пульте перед ним лукаво подмаргивал красный глазок. В наушниках стоял комариный писк сигнала бедствия, который, собственно говоря, и вывел его из состояния лёгкого забытья.

Василий Акимович мигом стряхнул дремоту и по видеофону доложил начальнику спасательной станции о полученных сигналах.

Северное полушарие Марса отличается, как известно, крайне неустойчивым, капризным климатом. Среди лета вдруг может пойти сухой град величиной с кулак или ливень, в минуту образующий бурные потоки, которые всё смывают на своём пути. А о страшных песчаных бурях, снискавших дурную славу по всей Солнечной системе, и говорить нечего. В последние годы здесь велись большие инженерные работы. На побережье строился современный океанский порт, возводился новый космодром с антигравитационным поясом, закладывались многоэтажные ангары для орнитоптеров — основного вида транспорта на Марсе. Несмотря на то, что основная масса работ выполнялась кибернетическими роботами, людей на стройках также было немало. Ибо гигантские комплексы сооружений, целиком и полностью возводимые роботами без помощи людей, оставались пока что, к сожалению, достоянием фантастов.

В непривычных условиях марсианской природы людям приходилось туго. В процессе акклиматизации некоторые болели. Борьба была нелёгкой…

Для облегчения поиска пропавших без вести был создан микропередатчик. У каждого человека в нагрудном кармане комбинезона хранился пёстрый шарик величиной с косточку вишни. В случае надобности достаточно было слегка сдавить передатчик, и тот начинал через правильные промежутки времени излучать в эфир сигналы бедствия. Мощные пеленгаторы спасательной базы определяли координаты бедствия, и туда немедленно мчались голубые орнитоптеры спасательной службы.

Это произошло на исходе четвёртого года полёта «Дракона». Речь, конечно, идёт о собственном ракетном времени: на Земле времени прошло куда больше… Но об этом, по молчаливому соглашению, штурман и капитан старались не говорить. На корабле и без того хватало дел. Два человека и шестнадцать роботов, хотя бы и роботов суперкласса, — не такой уж большой экипаж для параболического фотолёта, длина которого составляет добрых тридцать километров.

День начался как обычно.

После кратких докладов роботов, сводившихся к тому, что все системы корабля работают нормально, штурман и капитан уселись за трапезу. Позавтракав, капитан встал из-за стола. Робот проворно собрал и унёс пластиковые тарелки. Штурман понимающим взглядом следил за капитаном, который подошёл к пульту, привычно пробежал глазами по приборам, а затем, будто решившись, быстрым движением задёрнул молнию на груди. На «Драконе» существовало правило: куда бы ты ни направлялся из жилого отсека — хотя бы в соседнее помещение — обязательно должен наглухо «задраить» свой космоскафандр.

— Идёшь, Володя? — спросил штурман.

— Пройдусь в седьмой, — ответил капитан, пряча в карман небольшую плитку поваренной соли.