Лукка не мог не признать, что даже по стандарту Чатсфилдов последнее его появление в лондонских СМИ оказалось особенно выдающимся. Сейчас он раскинулся на стуле напротив Кристоса Гиатракоса и улыбался ему своей фирменной ленивой улыбкой.

— Что тебя так вывело из себя? Наручники или кожаный гульфик?

Недостаток юмора у нового исполнительного директора сети отелей «Чатсфилд» более чем компенсировался ледяной жестокостью. Это проявлялось даже в лице грека — кожа цвета мрамора, взгляд голубых глаз, тонкая линия поджатых губ.

— Мы привыкли читать о твоих грязных играх в таблоидах, но эта новость распространилась по всему Интернету. Все, что ты приносишь отелю, — стыд за твои интрижки.

Да-да-да. Лукка даже не потрудился сдержать зевок. Он слышал все это сотни, нет, тысячи раз. Продолжая смотреть на сдержанного Кристоса, он откинулся на стуле, балансируя на двух ножках. Лукка привык к подобным собраниям и наслаждался ими, так он компенсировал свой школьный позор, когда в семь лет его позвали в кабинет директора и он намочил штанишки. Больше он никогда не позволял себя запугивать. Никогда.

Через несколько минут Лотти ворвалась в комнату сестры.

— Этот мужчина невыносим! Он едва ли не самый грубый, самый неотесанный из всех, кого я когда-либо встречала. Как ты могла даже подумать о том, чтобы позвать его сюда? Я не буду с ним работать. Не буду! Не буду! Не буду!

Экспериментировавшая с новыми тенями перед античным туалетным столиком, Мадлен медленно повернулась на покрытом бархате стуле.

— Будешь. Будешь. Будешь. Я хочу церемонию в отеле «Чатсфилд». Мы говорили об этом, еще когда были детьми. Я не хочу, чтобы небольшое несовпадение характеров разрушило мою сказочную свадьбу.

Лотти любила сестру, но ненавидела жилку начальничества в ее характере. Между ними было всего три года разницы, но если ее сестра что-то решила, ее невозможно было переубедить. И все же она собиралась предпринять чертовски хорошую попытку.