Представьте себе ребенка, который должен прятаться от тех, кого он любит. Малец делает все, что делают другие дети: строит башни из кубиков, сталкивает машинки, проводит беседы среди плюшевых зверей и рисует дома, стоящие под улыбающимся солнцем. Ребенок как ребенок. Но страх приводит к тому, что все выглядит иначе: башни никогда не рушатся, автомобильные катастрофы это, скорее, столкновения, а не настоящие аварии. Плюшевые звери обращаются один к другому шепотом. А вода в стаканчике для акварельных красок быстро превращается месиво грязно-серого цвета. Ребенок боится пойти поменять воду, и в конце концов все кирпичики акварельных красок измазываются грязной водой из стаканчика. Каждый следующий домик, улыбающееся солнышко и дерево принимают тот же самый цвет злой, синей тучи.

Именно таким цветом этим вечером написан варминьский

[1]

пейзаж.

Гаснущее декабрьское солнце не способно извлечь каких-либо красок. Небо, стена деревьев, дом на лесной опушке и болотистый луг различаются лишь оттенками черного. С каждой минутой они сливаются все сильнее, так что под конец отдельные элементы делаются неразличимыми.

Монохроматический ноктюрн, пронизанный холодом и пустотой.

Трудно поверить, что в этом мертвом пейзаже, внутри черного дома живут два человека. Один из них живет едва-едва, но вот второй столь же интенсивно, как и мучительно. Это вспотевшее, запыхавшееся, оглушенное барабанным боем собственной крови в ушах людское существо пытается выиграть сражение у мышечной боли, чтобы довести дело до конца как можно скорее.