Ехал я как-то в Москву дневным поездом. Было это ранним летом. Посмотришь в вагонное стекло, за ним плывут удивительной чистоты зеленые поля. Воробьи, сорвавшись с проводов, тучами провожают нашу стремительно несущуюся электричку.

В вагоне с каждой стороны рядами поставлены по два кресла лицом друг к другу. Кресла удобные, как в самолете. Хочешь — сиди, гляди в окошко. Хочешь — читай или спи.

В нашем маленьком сидячем купе, кроме уже немолодой женщины с круглым приветливым лицом и тучного дяди, который, чуть тронулись, тут же начал дремать, ехала еще девочка-подросток — длинноногая Таня. О том, что зовут ее Таней, нам сообщила провожавшая ее мама. Танина мама просила приглядеть за девочкой в пути, сказав, что в Москве Таню встретят.

Как только отошел поезд, Таня, поудобней устроившись в кресле, вынула из своего чемодана толстую книгу «Двадцать лет спустя» и принялась ее читать. Но, видно, не читалось. Таня смотрела в окно и скучала.

Купе наше сложилось неразговорчивым. Толстяк всю дорогу спал, лишь изредка перекидывая свою тяжелую розовую голову справа налево. Женщина — она, как и толстяк, сидела против меня — что-то вязала, ловко перебирая множеством похожих на огромные булавки деревянных спиц…