Владимир Ильич Ленин был, без сомнения, самым выдающимся соблазнителем России в ХХ столетии.
Одно из слагаемых его успеха — невероятная способность убеждать окружающих в собственной правоте. Осенью 1917 года он обещал России именно то, о чем мечтало большинство населения. Одним мир — немедленно. Другим землю — бесплатно. Третьим — порядок и твердую власть вместо хаоса и разрухи. И всем вместе — устройство жизни на началах равенства и справедливости. Но чем на самом деле руководствовался легендарный вождь Октябрьской революции, давая столь громкие обещания? Собственными политическими амбициями, поставленной кем-то задачей или же искренней верой в лучшую жизнь для России? Почему именно Ленин стал знаменем нового мира? Кто помогал ему создавать этот образ, вошедший в историю? Были ли поступки Ленина и его окружения продиктованы стремлением построить новое общество или они действовали в интересах геополитических противников старой императорской России?
Леонид Млечин постарается ответить на эти и многие другие вопросы и объяснит, в чем же состояла великая сила ленинского соблазнения…
От автора
Соблазнение — величайшее искусство, доступное немногим.
Владимир Ильич Ленин был, без сомнения, самым выдающимся соблазнителем России в ХХ столетии. Прирожденный политик, он был щедро наделен энергией, страстью, умом. Он всю жизнь посвятил одной цели — взять власть в стране, дождаться мировой революции и построить коммунистическое общество.
Никто не умел так точно оценивать ситуацию, улавливать настроения масс и менять свою политику. Он не стеснялся признаваться сам себе в ошибках, не боялся отступлений и резкой смены курса, иногда — на сто восемьдесят градусов. Вот уж догматиком он точно не был! Как выразился когда-то венгерский философ Дьердь Лукач: «Ленинизм — это приспособление марксизма к решениям очередного пленума ЦК».
Еще одно слагаемое его успеха — невероятная способность Ленина убеждать окружающих в собственной правоте и вербовать союзников. Осенью 1917 года он обещал России именно то, о чем мечтало большинство населения. Одним мир — немедленно. Другим землю — бесплатно. Третьим — порядок и твердую власть вместо хаоса и разрухи, наступивших после Февральской революции. И всем вместе — устройство жизни на началах равенства и справедливости. Сопротивляться притягательной силе этих лозунгов было немыслимо.
Но вот вопрос. Россия не бедна талантами. В семнадцатом году на политическом поле действовало немало ярких фигур, одаренных государственных деятелей, озабоченных судьбой страны. И эти другие политики тоже понимали, чего именно ждет и требует революционная Россия. Почему же они не опередили Ленина? Сами не предложили русскому народу весной или летом то, что в октябре провозгласит Владимир Ильич, силой свергнув своих предшественников?
Одна ночь в октябре
«Сижу один, слегка пьян. Вино возвращает мне смелость, муть сладкую сна жизни, чувственность — ощущение запахов и прочее — это так просто, в этом какая-то суть земного существования, — писал Иван Алексеевич Бунин 21 ноября 1917 года в Москве. — Передо мной старая бутылка. Печать, государственный герб. Была Россия!»
«Будущего у России нет, — пометил в дневнике известный историк, профессор Московского университета Юрий Владимирович Готье. — Жить остается только для того, чтобы кормить и хранить семью, — больше нет ничего. Окончательное падение России как великой и единой державы вследствие причин не внешних, а внутренних, не прямо от врагов, а от своих собственных недостатков и пороков — эпизод, имеющий мало аналогий во всемирной истории».
«Мне приснилось: Киев, знакомые и милые лица, — писал сестре 31 декабря 1917 года Михаил Афанасьевич Булгаков. — Приснилось, что играют на пианино… Придет ли старое время? Настоящее таково, что я стараюсь жить, не замечая его… не видеть, не слышать! Я видел, как серые толпы с гиканьем и гнусной руганью бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел тупые и зверские лица».
Религиозный писатель Василий Васильевич Розанов в рассказе «Любовь» в декабре 1917 года обреченно говорил: «Мой милый, выхода нет! Кто сказал вам, что из всякого положения есть достойный выход?»
«Я местными большевиками зачислен в “контрреволюцию”, — писал из Коломны Борис Андреевич Пильняк 6 января 1918 года, — и новый год встречал в тюрьме, был арестован, и по поводу меня поднимался даже вопрос — не расстрелять ли?..»
