Марк Фосетт, предприимчивый репортер «Нью-Йорк таймс», услышал пронзительный свист кофеварки, и в тот же момент раздался телефонный звонок. Марк на мгновение замер и бросился из ванной к телефону. Кофеварка продолжала надрываться. «Все равно ничего не услышу», – подумал он и метнулся к плите. Он поскользнулся на половой тряпке, валявшейся посреди кухни со вчерашнего дня, с трудом удержал равновесие, изловчился и выключил газ. Он совершенно упустил из виду, что лицо у него в белоснежной пене для бритья, и схватил телефонную трубку. Стоило от него уйти Каролине, и все стало необычайно сложно: он не может спокойно побриться, выпить чашечку кофе, поговорить не спеша по телефону. Черт возьми, почему?

– Алло! – крикнул он в трубку и тут же разразился проклятьями. Мыльная пена попала в мембрану – слышимость нарушилась. Марк вытер пену. Металлический голос по спутниковой связи что-то говорил монотонно, но в конце фразы он услышал отчетливое: «Бомба!»

– Алло! Кто говорит? Повторите! Ничего не слышно!

– Марк, что там у тебя творится? – услышал он знакомый голос.

– Долго рассказывать! – Он наконец узнал Джанни Риччи из Палермо, заведующего отделом хроники «Джорнале ди Сичилия». Джанни – ровесник Марка, обоим по сорок четыре. Когда итальянец только что приехал в Нью-Йорк, они снимали вместе квартирку на Бликер-стрит, мечтали о блестящей карьере и красивой жизни.

Нэнси поставила подпись на последнем письме, захлопнула папку с корреспонденцией и протянула ее Мэри. Она стояла у письменного стола светлого орехового дерева, на который весеннее солнце, проникавшее через огромное, во всю стену, окно, бросало веселые золотистые блики.

Она подняла взгляд к этому свету, невольно завороженная поэзией вертикалей, небоскребами Манхэттена, которые днем и ночью оберегали ее спокойной мощью величественных богов-покровителей.

– Что-нибудь еще? – поинтересовалась она, взглянув мельком на миниатюрный будильник в малахитовом корпусе, стоящий на столе между портретами в серебряных рамках и изящными вазочками Рене Лалик.

Почти два часа, а она еще не обедала, и в четыре ей предстоит встреча в аэропорту Кеннеди. Надо еще заглянуть домой, принять горячую ванну, перехватить что-нибудь и успеть в Куинс, встретиться с Хосе Висенте. Предстоящее свидание будоражило мысли и чувства, пробуждало воспоминания.

– Больше ничего, Нэнси, – неуверенно произнесла Мэри, прижимая папку обеими руками, словно ребенка к груди.

– Как всегда – великая женщина! – воскликнул Хосе Висенте. Он шел ей навстречу, плащ его развевался, словно крылья большой птицы. У него была забавная неуклюжая походка: он широко расставлял ноги, а корпус наклонял вперед. Казалось, он того и гляди упадет. Очень крупный, он заполнил собой всю комнату. Нэнси утонула в его объятиях. Он отстранил ее, чтобы восхищенно разглядеть.

– Ты блистательна, – с обожанием пробормотал он и помрачнел. – А я? Сильно постарел?

– Ты все тот же, – солгала она, хотя заметила и глубокие морщины, избороздившие его лоб, и мешки под глазами, и поседевшие волосы.

– Славная врунишка, – шутливо упрекнул он и нежно взял ее лицо в свои большие руки.

– Если бы не морщины и незначительная седина, ты бы выглядел на тридцать. – Она провела рукой по его лбу и взъерошила волосы.

Именно Пит, младший сын, первым заметил машину отца. Вечерние тени легли у домов и особняков квартала, в небе, еще голубом и светлом, уверенно взмыл лайнер. Пит узнал мотор «Форда» по звуку, когда машина завернула за угол и медленно въехала в аллею, ведущую к дому.

– Папа приехал! – возбужденно сообщил мальчик, вбегая в гостиную.

Бак, крупная немецкая овчарка, начал восторженно повизгивать, но прежде, чем он успел разразиться радостным лаем, Мюриэль приказала:

– Уймите пса, а то сорвется сюрприз!

Пит бросился на Бака, вскочил ему на спину, как ковбой на родео, и своими слабыми ручонками сжал ему пасть. Кончилось тем, что оба они, мальчик и пес, повалились на ковер. Мюриэль прикрыла дверь комнаты, погасила свет и приказала детям:

Нэнси приколола рубиновую брошь на плечо, там, где драпировка черного крепового платья была гуще. Отблески украшения оживили ее бледное лицо. Она оценивающе взглянула в зеркало и осталась довольна: улыбающаяся женщина выглядела много моложе своих сорока пяти лет. Индивидуальность Нэнси, неукротимая энергия, завидное здоровье ломали стереотип немолодой женщины. Нэнси пришлось прокладывать путь в жизни ударами мачете, выбирая тайные тропы, спасаясь от внезапных нападений. Судьба вела ее сквозь горести и радости по самой кромке добра и зла.

Мощная интуиция, свойственная Нэнси с самого детства, часто уберегала ее от опасностей. Тайна этих далеких лет известна только ей и Хосе Висенте Доминичи. Теперешний ее муж, Тейлор, и сын Шон мало что знали о ее прошлом. Да, из зеркала смотрит привлекательная женщина. Короткое платье-туника подчеркивает гибкую и стройную фигуру, черные чулки и туфли из красной замши – великолепные ноги. Серые ясные глаза смотрят спокойно. Нэнси готова к интервью с известной журналисткой из «Нью-Йорк таймс мэгэзин», которое будет читать вся Америка да и многие другие страны. Она вынула из несгораемого шкафа футляр, достала кольцо, которое украшал чистейший рубин в сочетании с жемчужиной лунного цвета, шедевр Булгари, и надела на мизинец правой руки. Закрыла несгораемый шкаф и нажала кнопку – выдвинулась деревянная лакированная панель, имитирующая секцию шкафа. Незатейливый тайник, любой вор-дилетант обнаружит. Система безопасности в доме много надежней, да и охранники меняются каждые четыре часа. Двухэтажный особняк семейства Карр – неприступная крепость.

Нэнси спустилась в гостиную, где Тейлор, сидя в кресле, читал «Ю-эс-эй тудей». Он поднялся и пошел ей навстречу, восхищенно улыбаясь.

– Ты – само совершенство. Это точное определение, – и он почтительно поднес ее руку к губам.

– Довольно банальный комплимент, – с иронией заметила она.

Когда зазвонил телефон, сумеречные тени уже окутали кабинет. Нэнси обнаружила, что разорвала в клочки свой батистовый платок. Это – мера ее внутреннего напряжения, ее разрядка, помогающая прийти в себя. Нэнси сняла трубку.

– Звонит мистер Карр, – сообщил Лу, секретарь.

– Соедините, – вздохнула она, все еще сосредоточенная и напряженная. Послышался едва различимый щелчок, затем уверенный чистый голос Тейлора:

– Как прошло интервью? Нэнси на мгновение растерялась.

– Прекрасно.