Одну звали миссис Ричман, она была вдовой. Другую — миссис Сатклиф, она была американкой и дважды разведена. Третья, мисс Хиксон, была старой девой. Им давно перевалило за сорок, все они были дамы состоятельные. У миссис Сатклиф было забавное имя — Стрелка. Когда она была юной и стройной, оно ей очень нравилось. К тому же, оно ей подходило, и шутки, которые оно вызывало, хотя окружающие повторяли их слишком часто, ей льстили — она склонна была думать, что ее имя соответствовало ее характеру, так как предполагало прямолинейность, подвижность и целеустремленность. Теперь оно нравилось ей гораздо меньше: нежные черты ее лица заплыли жиром, руки и плечи располнели, а бедра стали массивными. Ей все труднее становилось находить наряды, в которых она выглядела бы так, как хотела. А шутки, которые раньше произносили при ней не стесняясь, теперь отпускали за ее спиной, и она прекрасно понимала, что они были далеко не лестными. Но она ни в какую не хотела сдаваться старости. По-прежнему любила голубые тона, подчеркивающие цвет ее глаз, и с помощью различных ухищрений сохраняла блеск волос. Ей нравилось в Беатрис Ричман и Фрэнсис Хиксон, что те были много полнее ее. На их фоне она казалась даже стройной; они были старше ее и обращались с ней как с юным созданием — это тоже было приятно. Будучи от природы женщинами добродушными, они беззлобно подшучивали над ее поклонниками; они-то давно расстались с мыслями о подобной чепухе, а мисс Хиксон и вовсе никогда ни о чем таком не помышляла. Но обе дамы с пониманием относились к ее заигрываниям с мужчинами. Им было ясно, что в один прекрасный день Стрелка осчастливит третьего воздыхателя.

— Только не прибавляй в весе, дорогая, — наставляла миссис Ричман.

— И умоляю, сперва выясни, хорошо ли играет он в бридж, — советовала мисс Хиксон.

Ее новый избранник виделся им мужчиной лет пятидесяти, но прекрасно сохранившимся, с гордой осанкой, адмиралом в отставке и отличным игроком в гольф — или же вдовцом без потомства, но обязательно с солидным состоянием. Стрелка слушала их с удовольствием, но в глубине души знала, что это не ее идеал. Конечно, она хотела снова выйти замуж, однако ее воображению рисовался стройный смуглый итальянец с горящим взором и звучным титулом или испанский дон благородных кровей — и ни на день не старше тридцати. Порой, глядя на себя в зеркало, она обретала уверенность, что и сама выглядит не старше этих лет.

Они были закадычными подругами — мисс Хиксон, миссис Ричман и Стрелка Сатклиф. Объединила их полнота, а бридж сцементировал этот союз. Они познакомились в Карлсбаде — остановились в одном отеле, у них был общий доктор, обращавшийся с ними одинаково грубо. Беатрис Ричман была огромных размеров. Она была привлекательной, с красивыми глазами, румянами на щеках и ярко напомаженными губами. Она не жаловалась на свой жребий вдовы с кругленьким капитальцем и обожала поесть. Обожала хлеб с маслом, сливки, картошку, сдобные пудинги, поэтому одиннадцать месяцев в году ни в чем себе не отказывала, а на месяц отправлялась в Карлсбад похудеть. Но с каждым годом становилась все полнее. В своих бедах она винила доктора, а тот не щадил и не жалел ее, постоянно напоминая о простых непреложных истинах.