Сатирическая сказка — особое проявление социального мышления, устно-поэтического творчества. На каких бы этапах национальной истории не возникала сатира, связывающая историков далекого прошлого и безымянных авторов повестей петровских лет, в ней есть нечто общее. Русская сатирическая сказка высмеивает глупость, жадность, разгильдяйство, большие пороки и мелкие недостатки, не боясь того, кто по всем своим внешним данным — по силе, богатству, знатности — был победителем в жизни.
Тексты сатирических сказок, включенных в данное издание, взяты из записей, сделанных в XIX — начале XX века, причем из нескольких вариантов каждого сюжета отбирался наиболее социально заостренный и художественно разработанный.
РУССКАЯ
САТИРИЧЕСКАЯ
СКАЗКА
Академик
В. П. ВОЛГИН
(председатель), академик
В. В. ВИНОГРАДОВ
, член-корреспондент АН СССР
Н. И. КОНРАД
, член-корреспондент АН СССР
С. Д. СКАЗКИН
, академик
М. Н. ТИХОМИРОВ
, член-корреспондент АН СССР
Д. Д. БЛАГОЙ
, член-корреспондент АН СССР
Д. С. ЛИХАЧЕВ
, профессор
Н. И. АНИСИМОВ
, доктор исторических наук
С. Л. УТЧЕНКО
.
ТЕКСТЫ
Горшеня
Горшеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич.
— Мир по дороге!
Горшеня оглянулся.
— Благодарим, просим со смиреньем.
— Знать вздремал?
Царь и Черепан
Бывало: поп да царь, да боярин собрались в один лик (похожи друг на дружка) и надели одинакое платье на себя, и пошли прохаживаться. И тогда разговор промежу себя ведут.
Царь спрашивает:
— Что на земле всего дороже?
Отвечает поп:
— На земле то всего дороже, у кого жена хороша!
Елевы шашки
Жили-были два брата, один богатый, другой бедный. Богатый брат свиней покупал, свининой торговал, возил в Москву и большие барыши получал. Пришлось раз, повез свинину, и нипочем не берут. Привез ее всю назад.
У богатого брата было три сына. Приехал он из Москвы, дети спрашивают:
— Что, как, батюшка, дела ти?
— Свинина, — говорит, — нынче, робята, нипочем.
(А этого торговца-мясника сам царь знал). Вот наутро бедный брат приходит к богатому и спрашивает его:
Царь и вор
Вор с дядей шли к царю воровать, пришли к царским воротам. Вор велит дяде вперед идти, а дядя вору. Пошел, однако, дядя. Пошел дядя, подворотница пала, вору [оговорка сказочника; следует: дяде] голову отсекла. Вор тулово оставил, а голову с собой унес.
А царь хочет узнать, кто у него воровал. Стал клик кликать, всех баб собрать: которая женщина прослезится, та и жена убитого. Вор дядину жену научил:
— Ты неси крынку молока, урони, пролей и плачь: «Не жаль крынка, жаль молоко».
Выкопали могилу, собрались бабы. Погонили баб мимо эту могилу ширинкой. Жена дяди сронила крынку и плачет: «Не жаль крынки, жаль молоко!». Так царь и не мог узнать вора.
В кабаке стали сыпать злато-серебро: «Кто ли воровать будет». Злато-серебро теряется, а к полу никто не согибается. Стали людей поить, пили люди, заспали. Утрях спят. Зашел поп и видит у вора на подошве серебренник. Поп взял да у вора полбороды и обрил. Проснулся вор, узнал, что у ся полбороды нет, взял да у многих полбороды обрил. И опять не могли вора признать.
Царь, старик и бояра
Ехал государь с боярами, увидел старичка белобородого — борода большая, седой.
— Здравствуй, дедушка!
— Здравствуй, свет великия надежа государь.
— Как же ты, дедушка, поздно встал?
— А я рано встал, да подопнулся.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Русская сатирическая сказка (Дм. Молдавский)
«История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда несет в могилу устарелую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее
комедия...
».
[1]
В этом положении Карла Маркса — ключ к диалектическому пониманию генезиса, бытования и социального звучания сатиры.
Сатира в работах классиков марксизма-ленинизма определяется как оружие классовой борьбы, как мощный рычаг нового, помогающий сметать обломки всего старого, всего омертвевшего, тормозящего движение вперед. Понимание сатиры как оружия в руках борющегося класса определяет ее значение и в литературе и в устно-поэтическом творчестве. В борьбе с социальными, общественно-политическими, религиозными и многими иными предрассудками, устарелыми формами жизни сатира вообще и, в частности, сатира народная заняла значительное место.
К народной сатире обращались передовые русские писатели, видя в ней выражение дум и надежд народа, своеобразное, пусть еще лишь в мечтах существующее, представление о победе над вековыми его угнетателями. Этим объясняется тот интерес к устно-поэтическим сатирическим произведениям, который характерен для А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя, для М. Е. Салтыкова-Щедрина и Н. А. Некрасова, для В. В. Маяковского и Демьяна Бедного.
Сатирическая сказка как особая форма народной прозы, со своими, ей одной присущими чертами, изучена еще далеко не достаточно. Исследованию подлежат вопросы происхождения разных групп сатирических сказок, существа их стиля, взаимоотношений народной и литературной сатиры на разных этапах их развития.
В настоящей статье мы ограничиваем свою задачу рассмотрением лишь некоторых из этих вопросов на материале наиболее распространенных сатирических сказок.
Сказки И. Д. и С. И. Богатыревых (Дм. Молдавский)
Крестьянин, извозчик, солдат, лесоруб, сплавщик леса, крестьянин — таковы этапы биографии Ильи Давыдовича Богатырева (род. 1867 г.), сказочника из деревни Сунево Пыталовского района Псковской области, Суневского Богатыря, как любит он называть сам себя и как называют его окружающие.
И. Д. Богатырев широко известен в своем районе и за его пределами. Участники фольклорной экспедиции Ленинградского университета имени А. А. Жданова 1946—1947 гг.
[41]
слышали о нем задолго до встречи. Петр Кузнецов из деревни Подлипки рассказал об И. Д. Богатыреве: «Первый сплавщик был... Ляжет на балку — куда хочет ведет. Все сплавщики его слушали. А бороться с ним не берись. Ловок. Силен. Настоящий богатырь... Он и солдатом был и извозом занимался. Теперь он крестьянствует. А в сказках — он профессор». В семье известной песенницы А. И. Вавиловой (дер. Шедино, хутор Каменка) нам рассказали: «Что только не приплел. А сам белый, как молоком окладен». «Когда Богатырь шел в церковь, — сказал крестьянин В. Боровков, — все сидели на паперти. Не попа, а его слушали».
И. Д. Богатырев — сказочник-профессионал, подчас он не рассказывает сказку, а разыгрывает ее. Мимика, жест, игра, интонации соединяются в его исполнении, которое отдельными приемами сближается со «скоморошьим ясаком», как до недавнего времени народ называл способ рассказывания сказки, сохраняющий черты искусства скоморохов. Сказочник вводит в сказку собственный образ («Как Богатырь гусей делил»), обыгрывает имена собеседников (одну сказку он начал со сравнения ее «образованного» героя с одним из собирателей, не раз называл именами слушателей своих героев), импровизирует в расчете на определенную аудиторию (в сказке «Иван-царевич» Ванюшка, Пономарев сынишка, оказывается, был изгнан из дома за то, что «был баловень, экзамены не сдал»; или намеки вроде: «Я от водки отрешусь, а от хлеб-соли не отрешусь никогда») и иногда извлекает практическую пользу из своего дарования (например, помол муки без очереди в обмен на сказки).
Значительную часть своего репертуара И. Д. Богатырев почерпнул у своего крестного отца, такого же балагура и весельчака, как он сам, и от монаха-расстриги Добренького (в имении Кузнецова). Следует иметь в виду также и некоторое влияние на сказочника его жены, резко восстававшей против «прибабунек» (коротких веселых сатирических сказок) и требовавшей, чтобы «дядя-мельник» (так она в шутку называет мужа) рассказывал бы «долгие, хорошие» (т. е. большие, многопланные, фантастические) сказки. Сама П. С. Богатырева в прошлом — песенница-плакальщица, выдавшая, по ее словам, всю округу замуж. Нами было записано от нее десять свадебных, или, как она говорит, «свадьбищных» песен. К числу выдающихся песенниц принадлежит и А. И. Вавилова, дальняя родственница И. Д. Богатырева, в свое время сообщившая о его существовании участникам экспедиции Ленинградского университета.
Особый интерес для уяснения некоторых черт творчества И. Д. Богатырева представляют сказки его покойного сына Сергея Ильича (1901—1946), крестьянина, участника гражданской войны, слесаря, гончара. С. И. Богатырев еще в юности воспринял от отца ряд сказок, которые тот теперь почти не рассказывает, а также его любовь к жесту, к драматизации сюжета. Отцовские сказки он несколько схематизировал, доводя их простоту до пересказа сюжета и стараясь приблизить их язык к литературному. Так, в рифмованной сказке «Не любо — не слушай» он говорит, ломая рифму: «Склал скирду на печном столбе», хотя следовало заменить форму «столбе» формой «столбу», по мнению рассказчика, неупотребительной. Поэтому не случайна в творчестве С. И. Богатырева сказка «Цыкае-мыкае», высмеивающая «псковское наречие», т. е. цокающий говор.
Из сказок Ильи Богатырева
Нестёрка
Жил-был Нестёрка. У него была детей шестёрка. Воровать боялся, милостыню просить стыдился. Раньше барщина была. Три дня надо было барину работать со своим харчам. Жил Нестёрка только своим праведным трудом, как Богатырь. От барина никогда без спросу не уходил. Все добросовестно делал.
Задумался Нестёрка:
— Каким ремеслом прикажет мне бог жить?
Взял в котомочку хлеба и пошел. Идет дорогою лесной, раньше таких, как теперь, не было.
И едет навстречу ему Егорий Храбрый. На сивой лошади, золотые стремена.
С того света выходец
Приходит солдат к старухе.
— Здравствуй, бабушка!
— Кормилец, откуда ты?
— Я с того свету выходец.
— А мой сынок? В Егорьев день его хоронили. Может, видел?
[Дележ гуся]
Барин раз говорит:
— Кто разделит гуся на шесть человек?
Никто не нашелся разделить на шесть человек одного гуся.
А дети и говорят:
— Папа, вот Сунёвский Богатырь разделит, вот того надо потребовать...
[Барин-спорщик]
С барином мы спорили. Барин и говорит:
— Богатырев, — говорит, — я тебя переспорю — год работником у меня проживешь, а если ты меня переспоришь — сто рублей тебе.
А свидетелька — барыня. Если он будет говорить, я поперечу,— значит, год в работниках проживу, а если барин поперечит, — он сто рублей Богатырю. Ну, барин начал говорить:
— Я был в Одессе, верст за двести. И в Лондоне.
— Правильно, — говорю, — ваш капитал. Вы можете.
Гаган Гаганович
Жил мужик богатый. И никого ночевать не пускал. Солдат идет, а в деревне собрались мужички толпой вечером. Поздравствовался. Так один мужичек говорит:
— Солдатик, пойдем ко мне ночевать.
Видит солдат на краю очень богатый дом, роскошный. Постройка очень богатая.
— Я, — говорит, — пойду к этому мужичку ночевать.
— Он, — говорят, — ночевать не пускает! Он жадный, скупой. С хозяйкой живет.
Из сказок Сергея Богатырева
Беременный поп
Посылает поп работника к доктору. И объясняет, что тужит поп животом. Доктор говорит:
— Пусть пришлет своей мочи!
Поп налил бутылку, послал с работником. Работник разбил дорогой эту бутылку, взял другую. Видит — корова мочится... Он набрал коровьей. Доктор исследовал и говорит:
— Ваш поп должен скоро телиться.
Попу стыдно, надо уезжать подальше. Заехал в одну деревню к мужику. Мужик пустил его переночевать. Пустил на печку — дело зимнее. Поп заснул. А ночью у крестьянина отелилась корова. Чтоб теленок не замерз — его тоже на печку.
Ты умен, да и я не дурак
У одного мужика была красивая баба — жена.
Вот поп, дьякон и псаломщик — все подсватывались к этой бабе. Как она за водой идет — ей проходу не дают. Все подсватываются. Ну она рассказала мужу, что, вот, проходу не дают прямо.
Ну, а мужик был не дурак и говорит:
— Назначь им время. Пускай псаломщик приносит двадцать пять рублей и приходит в шесть часов. Дьякону — пятьдесят рублей. В семь часов пускай приходит. А попу — в восемь часов. И сто рублей денег пускай приносит.
Ну, так и поступила женщина. Назначила всем время, сказала, что мужа дома не будет.
Завещание козла
Пошел мужик лыко драть. Козла взял с собой. Козел холомок нашел, стал бороть, нашел котелок золота. Раньше золото в землю клали старики. Козел стал блекотать, хозяина подзывать.
— Что это козел блекочет?
Подошел — котелок золота.
— Ай да козел, ну и козел у меня!
Пошел с этим золотом домой, а козел сзади. Приносит котелок золота:
Худо, да не дюже...
Ехал мужик с базару купивши двадцать фунтов гороху, да дорогой рассыпал. Ну вот, и говорит соседу:
— Вот горох рассыпал.
А сосед и говорит:
— Это худо.
— Худо, да не дюже: рассыпал двадцать, а собрал пуд.
Василий Березайский и его «Анекдоты древних пошехонцев» (Дм. Молдавский)
Среди имен писателей, создававших произведения на сказочном материале, незаслуженно забыто имя В. С. Березайского. С. А. Венгеров, автор единственной статьи о литературной деятельности В. С. Березайского, называл последнего «несправедливо обойденным писателем». Статья эта, вошедшая в очередной том «Критико-биографического словаря» (т. II, СПб., 1891), отделена от нас половиной века, но мы и теперь может присоединиться к мнению Венгерова. В. С. Березайский — писатель-фольклорист, педагог-просветитель, полностью забытый и фольклористикой и историей литературы. Достаточно указать, что в «Истории русской этнографии» А. Н. Пыпина его имя даже не названо, а те авторы, которые упоминали о нем (Сахаров, Потебня, Савченко, Зеленин и др.), дальше простого упоминания не шли.
Литературное наследство Василия Семеновича Березайского не велико, хотя и очень разнохарактерно. Несколько статей в прогрессивном журнале конца XVIII века, брошюра о погребенных извержением Везувия городах, учебник арифметики, «Анекдоты древних пошехонцев» с сатирическим словарем, приложенным ко второму изданию, — вот все, что дошло до нас.
О жизни В. С. Березайского имеется очень мало сведений. Известно, что он родился в 1762 г. в Ярославской губернии и происходил из среды деревенского духовенства. Учился, а позднее и преподавал, в Санкт-Петербургской семинарии, а затем с 1783 до 1816 гг. — в «Обществе Благородных девиц» и в Мещанском училище.
Первые его литературные опыты были связаны с журналом «Растущий виноград». Этот журнал издавался «народным училищем города Св. Петра» с 1785 по 1788 г. В журнал Березайский был введен редактором Евгением Борисовичем Сырейщиковым, переведенным в 1784 г. в Петербург из Москвы, где он работал переводчиком и участвовал в «Московских ведомостях», издававшихся в это время Н. И. Новиковым.
Е. Б. Сырейщиков был человеком разносторонних интересов. Он занимался и археологией, и нумизматикой, и историей. Видимо, под его влиянием В. С. Березайский написал для журнала компилятивную статью «Любопытное открытие города Геркулана, поглощенного страшным извержением Везувия и бывшего под землей около 1700 лет».
Комментарий
Тексты сатирических сказок, включенные в данное издание, взяты из записей, сделанных в XIX — начале XX века, причем из нескольких вариантов каждого сюжета отбирался наиболее социально заостренный и художественно разработанный. Собиратели сказок дооктябрьского времени не в одинаковой степени сохраняли особенности языка сказочников, поэтому публикуемые тексты разнятся по языку: в одних он близок к литературному, в других насыщен диалектными словами, пояснение которых дается в приложенном к изданию словаре. В отдельных случаях литературность языка сказок является отражением их литературных источников или грамотности и некоторой начитанности исполнителей.
При сохранении характерной диалектной лексики сказочных текстов, фонетические диалектизмы в издании не воспроизводятся, орфография сближена с современной.
В тех случаях, когда сказочник прибегал к грубо натуралистическим описаниям, его текст заменен кратким пересказом, помещенным в издании в квадратных скобках. Такими же скобками отделены от текста слова, которые сказочник заменял жестом, но отсутствие которых при чтении может привести к неправильному пониманию фразы. В круглые скобки заключены текстовые пояснения сказителя. Вынужденные пропуски обозначены многоточием.
Основные собрания сказок, использованные при составлении книги
М. К. Азадовский
. Русские сказки в Карелии (старые записи). Петрозаводск, 1947.
А. Н. Афанасьев
. Народные русские сказки. Под редакцией М. К. Азадовского, Н. П. Андреева, Ю. М. Соколова. Academia — Гослитиздат, М.—Л., 1936—1940.
А. Н. Афанасьев
. Народные русские сказки не для печати. Рукопись, в Институте русской литературы Академии Наук СССР. Архив, № Р-1, опись 1, № 112.
В. П. Бирюков
. Дореволюционный фольклор на Урале. Свердловск, 1936.
В. Н. Добровольский
. Смоленский этнографический сборник, ч. I, СПб., 1891.
