«Париж, набережная Орфевр, 36» — адрес парижской криминальной полиции благодаря романам Жоржа Сименона знаком русскому читателю ничуть не хуже, чем «Петровка, 38».
В захватывающем детективе Ф. Молэ «Седьмая жертва» набережная Орфевр вновь на повестке дня. Во-первых, роман получил престижную премию Quai des Оrfèvres, которую присуждает жюри, составленное из экспертов по уголовным делам, а вручает лично префект Парижской полиции, а во-вторых, деятельность подразделений этой самой полиции описана в романе на редкость компетентно.
38-летнему комиссару полиции Нико Сирски брошен вызов. Серийный убийца разработал план: семь дней — семь убийств. Жертвой каждый раз становится молодая женщина, у которой есть все: красота, любовь, материальное благополучие, карьера. Маньяк-хирург, практически не оставляющий улик, действует с невиданной жестокостью и дерзостью.
Удастся ли комиссару Сирски, пусть даже с помощью всей полицейской рати, сделать невозможное и остановить монстра? Время неумолимо истекает, а седьмой жертвой должна стать его любимая…
ПОНЕДЕЛЬНИК
1. Мари-Элен
Это был гром среди ясного неба: сердце сжалось, во рту пересохло, перехватило горло… свободное падение. Эта женщина излучала удивительное очарование — ей было лет тридцать пять, рост метр семьдесят, изящная шатенка с короткой стрижкой, строгая оправа подчеркивала темно-коричневые глаза. Голос нежный и спокойный. Живой и теплый взгляд успокаивал, прелестная улыбка чудесно освещала лицо. Он не мог описать, что с ним происходило. Не иначе прыщавый подросток, рассматривающий обложку «Плейбоя».
— Господин Сирски, так? — Она сидела за письменным столом и машинально вертела в руках ручку.
Он кивнул.
— Нико Сирски. Нико — это ваше имя? — Теперь он не сможет спутать этот восхитительный голос ни с каким другим.
— Да, это полное имя.
2. Начало расследования
Работу они закончили только к ночи. Тело увезли на набережную Рапе в Патологоанатомический институт для проведения вскрытия по распоряжению прокуратуры. Комиссар Сирски решил вернуться на набережную Орфевр и расспросить Поля Террада. Кривен же отправился поторопить пятого и шестого номеров их группы: они уже начали обходить здание, где жила жертва, и кафе на площади, — может, какая-нибудь деталь наведет на след…
Нико проехал по бульвару Сен-Мишель до набережной Сены, повернул в сторону Нового моста и оказался на острове Сите. Уголовная полиция на набережной Орфевр, между Дворцом Правосудия, Парижской префектурой, больницей Отель-Дье и собором Парижской Богоматери, была создана в 1891 году. Во все времена здесь работала полицейская элита, воплощением которой бригада и была. Нико Сирски поступил сюда с гордостью. Окажутся ли они на высоте положения и теперь?
Заместитель директора Уголовной полиции Мишель Коэн ждал его. Хоть часовые стрелки и приближались к девятнадцати тридцати, на набережной Орфевр работали как в разгар дня. Преступления и правонарушения никогда не смогут уложиться в тридцатипятичасовую рабочую неделю… Несмотря на свои сто шестьдесят пять сантиметров роста, Коэн сумел заставить все бригады Уголовной полиции уважать себя. Тонкие и извращенные политические игры часто задевали и обитателей этого дома: делались назначения, за которыми следовали невнятные распоряжения. Министерские разборки, разрушенные карьеры — здесь все было возможно. Он был матерым профессионалом, политические симпатии его никому не были известны, да и вырос на набережной Орфевр: сначала светская бригада, потом — образцовая карьера. Вот уже пять лет он управлял центральными бригадами парижской Уголовной полиции. В коридорах набережной Орфевр даже ходили слухи, что этот человек имел наглость отказаться от главной дирекции Уголовной полиции, и все, чтобы не попасть в тиски политической зависимости. Тем более что результаты голосования в последние годы предлагали такое множество вариантов…
Коэн со своего третьего этажа поднялся на четвертый, в кабинет Нико Сирски. У этого невысокого, худощавого мужчины с черными вьющимися волосами, крупным носом и выдающимися густыми бровями были живые глаза. В пальцах он мял одну из своих толстых сигар, которые прилежно потреблял. Нико чуть не задохнулся от терпкого дыма, но Мишель Коэн не обратил на это внимания.
3. Личные дела
— Почти полночь, Нико! — послышался взволнованный голос сестры. — А я была уверена, что смогу услышать тебя только по мобильному!
— День был не из легких… Скоро буду дома.
— Мог бы позвонить, когда выходил из больницы.
Нико рассмешил этот материнский тон. Таня была на два года младше и типично по-женски его защищала. Что он будет без нее делать?
— Прости. У меня действительно не было времени.
ВТОРНИК
4. На следующий день после убийства
Ночь была настоящим кошмаром. То Мари-Элен Жори восставала из мертвых, чтобы принять смерть у него перед глазами, а он, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, смотрел, как ее мучит неизвестный в маске и она корчится от нечеловеческой боли. Потом она умирала, вперив в него остановившийся взгляд. Потом возникала внимательная и нежная доктор Дальри. Ему хотелось прижать ее к себе, но ничего не получалось. Нико просыпался множество раз, отправлялся пить молоко, чтобы хоть немного успокоить мучившее его жжение в желудке, но все впустую.
Тем не менее он пришел на назначенную встречу с Ростом и Кривеном за несколько минут до восьми утра. Поставил машину на отведенное ему место. Двое полицейских в форме и неудобных бронежилетах постоянно наблюдали за подъездами к Уголовной полиции; один из них поднимал красно-белый шлагбаум, открывавший въезд на небольшую внутреннюю стоянку. Комиссар вышел из машины, зажатой между импозантным зданием и набережной Орфевр, по которой несся транспорт. Он направился к контролю на входе, полицейские встретили его уважительным «день добрый, господин дивизионный комиссар». Шаги комиссара гулко отдавались на плитах коридора, ведущего во внутренний двор. Слева от него шла внешняя стена, вдоль которой он и направился, что, впрочем, проделывал за день не один раз, к двери с витражными стеклами, толкнул ее и вошел в помещение Уголовной полиции. Он поднялся на третий этаж по знаменитой лестнице, покрытой удивительным черным линолеумом. Стены утратили свой кремовый оттенок и казались просто грязными. Все эти тесные, требующие ремонта помещения как будто пришли из другого времени и не были достойны той службы, которой он руководил. Сколько уже раз им обещали их отремонтировать! Посетители, на которых производил впечатление солидный фасад дома, приходили в недоумение от этой нищеты! Нико вошел к себе в кабинет — одно из немногих просторных и удобных помещений на этаже. Мебель, стены — все было не первой молодости, но здесь много воздуха и, главное, вид на Сену. Прямо напротив двери — обязательный портрет президента Республики, установленный на низком столике. Нико устроился в коричневом кожаном кресле перед огромным письменным столом, на котором громоздились донесения из подразделений: краткий обзор работы за предыдущую ночь с приложенным к нему списком дел, находившихся в работе, оценка террористических рисков, возможных на территории Франции из-за конфликта на Ближнем Востоке… Сирски успел быстро просмотреть их до того, как у него в кабинете, как было условлено, появились Жан-Мари Рост и Давид Кривен.
Молодой майор с усталым лицом протянул своему начальнику пакет со свежими круассанами. Нико не колеблясь воспользовался угощением — ноющая боль в желудке не утихала…
— Плохо выглядишь, Давид, — озабоченно произнес Нико.
— Я промучился всю ночь из-за этой истории, — пробормотал расстроенный майор.
5. Анн или Хлоэ
Анн Рекордон и Хлоэ Барт знали друг друга еще с начальной школы. Они были лучшими подругами на свете. Цветущие тридцатилетние женщины, они теперь делились друг с другом самым важным в их взрослой жизни. Даже будь они сестрами, не могли бы быть ближе.
Этим утром Анн и Хлоэ шагали к своему гимнастическому клубу. Они не хотели терять форму и старались изо всех сил. Легкая пища, никакого алкоголя и табака, спорт — так они определили свою ежедневную жизнь. Их определенно можно было назвать счастливыми: социальный успех, внимательные мужья, обеспечивавшие им совершенное и безопасное блаженство. Они были веселыми и часто, разговаривая, покатывались со смеху. Никто и ничто не могло поколебать их уверенность и заставить сомневаться в их внешности. Совершенной, конечно. Никто.
Кроме него. Он неусыпно следил за ними. Он был способен на все, даже на самое худшее. Он шел за ними от их дома, и делал это уже не первый день. У него была цель, и он знал малейшие детали их распорядка дня, дороги, которые они выбирали, транспорт, на который садились. День у подружек был разлинован, как нотный стан. Неожиданности исключены. Даже гуляли они в одном и том же квартале, перед одними и теми же магазинчиками. Иногда какой-нибудь мужчина, не сдержавшись, восхищенно присвистывал, глядя на них, или пытался познакомиться, отчего Анн и Хлоэ обязательно взвизгивали, как полагается испуганным девицам. Но его они не заметили ни разу. Он разглядывал их равнодушным взглядом, отмечавшим каждое движение, каждый навязчивый жест, но для них оставался невидимым. Он ничего не значил в их жизни, но именно он будет решать, жить им или умереть. Какой он обладал властью! Какой силой…
Нико склонился над клавиатурой компьютера и открыл почту. Профессор Армель Вилар только что прислала ему отчет об аутопсии. Он быстро пробежал его глазами. Токсикологические и серологические анализы в рамках нормы. Детальное описание кинжала — орудия убийства. Сначала преступник обрушился на жертву с кнутом. Груди жертвы были отрезаны скальпелем. Что может твориться в голове у мужчины, который настолько теряет контроль над собой? Что дает толчок — химические процессы, электричество, некая мысль, наваждение? Женщина подверглась изощренной пытке, и насилие взяло верх в тщательно подготовленной встрече. Что он испытывал? Природа убийства и его обстановка могли помочь понять личность преступника.
6. Семь дней, семь женщин
Нико неотрывно смотрел на фотографии, разложенные на рабочем столе. Расположение гостиной, крупный план связанных запястий, одежда жертвы, аккуратно сложенная на кожаном кресле, изувеченное тело… Необходимо было расшифровать послание, заключенное в фотографиях. Он долго рассматривал каждую, стараясь запомнить малейшие детали. Убийца все принес с собой: веревки, клейкую ленту, перчатки, чтобы не оставить отпечатков, плетку, хирургический нож, кинжал… Очевидно, что они имеют дело с умным, хитрым, организованным убийцей, иначе говоря, с преступником более опасным, чем простой маньяк-психопат. То, что он совершал, можно было рассматривать как обряд. Сложная мизансцена и опасность, что преступника застанут на месте преступления, позволяли надеяться на какой-нибудь след. И может быть, этот след найдется на этих фотографиях…
Было почти шесть вечера, когда бригада Нико вошла к нему в кабинет: комиссар Рост, майор Кривен, Терон и с ними — Доминик Крейс.
— Идем к Коэну, — приказал Нико. — Он хочет знать, что мы накопали.
Они спустились этажом ниже. Когда они проходили мимо приоткрытой двери, до них донесся незнакомый голос, перекрывавший шум коридора:
— Она сделала так, что ее изнасиловали! Тут нечего сомневаться!