Канада начала XX века… Инглсайд — большой, удобный, уютный, всегда веселый дом — самый замечательный дом в мире, по мнению его хозяйки, счастливой матери шестерых детей. Приятно вспомнить прошлое и на неделю снова стать «Аней из Зеленых Мезонинов», но в сто раз лучше вернуться домой и быть «Аней из Инглсайда». Она стала старше, но она все та же — неотразимая, непредсказуемая, полная внутреннего огня, пленяющая своим легким юмором и нежным смехом. Жизнь — это радость и боль, надежды, страхи и перемены — неизбежные перемены. Даже счастье никогда не остается одним и тем же.
1
—
Какой белый сегодня лунный свет! — сказала Аня Блайт, обращаясь к себе самой. Она шла к парадной двери дома Дианы Райт по садовой дорожке, на которую, кружась в бодрящем, пахнущем морем воздухе, падали лепестки цветов вишни.
Она на мгновение остановилась, чтобы обвести взглядом холмы и поля, любимые ею с давних пор. Дорогая Авонлея! Глен святой Марии давно стал ее родным домом, но в Авонлее было то, чего не могло быть в Глене. Ее собственные призраки встречали ее на каждом шагу… поля, по которым она когда-то бродила, радостно приветствовали ее… незатихающие отголоски прежней милой жизни звучали вокруг… куда бы она ни взглянула, со всем были связаны какие-нибудь дорогие сердцу воспоминания. Тут и там в таких знакомых ей садах цвели душистые, яркие розы прежних лет. Аня всегда любила возвращаться домой в Авонлею — даже тогда, когда, как на этот раз, причина визита была печальной. Они с Гилбертом приехали на похороны его отца, и Аня осталась на неделю в Зеленых Мезонинах — Марилла и миссис Линд ни за что не соглашались на то, чтобы она уехала от них так скоро.
Ее прежняя комнатка в мезонине всегда была приготовлена для нее, и, войдя в нее в вечер своего приезда, она увидела, что миссис Линд поставила там для нее большой, по-домашнему прелестный букет весенних цветов. Аня опустила в него лицо и почувствовала, что он хранит весь аромат незабытых лет. Здесь, в этой комнатке, ее ждала та Аня, какой она была прежде. Давняя глубокая радость шевельнулась в ее сердце. Комнатка в мезонине приняла ее в свои объятия. Аня с нежностью и любовью смотрела на свою старую кровать, на одеяло с узором из листьев яблони, которое миссис Линд связала на спицах, и на безупречно белые наволочки, обшитые замысловатыми кружавчиками, которые миссис Линд связала крючком… и на плетеные коврики Мариллы на полу… и на зеркало, что когда-то отражало лицо маленькой сироты с гладким, без единой морщинки, детским лбом — сироты, которая, наплакавшись, уснула здесь в тот памятный первый вечер. И, забыв, что она счастливая мать пятерых детей и что в Инглсайде Сюзан Бейкер снова вяжет таинственные крошечные башмачки, Аня Блайт почувствовала себя Аней из Зеленых Мезонинов.
Она все еще глядела с мечтательной улыбкой в зеркало, когда в комнату вошла миссис Линд — она принесла чистые полотенца.
— Так приятно, Аня, когда ты снова дома, вот что я вам скажу. Вот уже девять лет с тех пор, как ты уехала, но мы с Мариллой по-прежнему скучаем о тебе. Правда, здесь не так одиноко с тех пор, как Дэви женился. Милли — чудесная крошка… Какие пироги она печет! Вот только любопытна донельзя… Но я всегда говорила и всегда буду повторять — другой такой, как ты, нет.
2
— Такой прелестный день — как по заказу, — сказала Диана. — Боюсь только, что такая погода ненадолго, завтра будет дождь.
— Не беда! Мы упьемся его красотой сегодня, даже если его солнечному свету предстоит померкнуть завтра. Мы насладимся нашей дружбой сегодня, даже если нам предстоит расстаться завтра. Взгляни на те длинные золотисто-зеленые холмы, на те туманно-голубые долины. Они
наши,
Диана. И если тот, самый отдаленный, холм внесен во все реестры как владение Эбнера Слоана, меня это ничуть не заботит, — сегодня этот холм
наш.
Дует западный ветер — меня всегда манят приключения и дали, когда ветер дует с запада, — и нас ожидает великолепная прогулка.
И прогулка действительно оказалась великолепной. Они вновь посетили все старые, дорогие сердцу места. Тропинка Влюбленных, Лес Призраков, Приют Праздности, Долина Фиалок, Березовая Дорожка, Хрустальное Озеро… Все оставалось на своих местах, но были и перемены. Молоденькие березки, что росли кружком в Приюте Праздности, где находился домик для игры, превратились в большие высокие деревья; Березовая Дорожка, по которой давно никто не ходил, совсем заросла папоротниками; Хрустальное Озеро исчезло — на его месте осталась лишь сырая замшелая впадина. Но Долина Фиалок была лиловой от нежных цветов, а дикая яблоня, найденная когда-то Гилбертом в глубине леса, стояла огромная, развесистая, густо усыпанная крошечными, ярко-красными на концах бутонами.
Они шли с непокрытыми головами. Анины волосы все еще блестели в лучах солнца, как полированное красное дерево, и кудри Дианы все еще были глянцевитыми и черными. Подруги обменивались веселыми и понимающими, теплыми и дружескими взглядами. Иногда они говорили, иногда шли в молчании… Аня всегда утверждала, что два человека, столь близкие друг другу, как она и Диана, могут читать мысли друг друга. Чаще всего в их разговоре звучали разные «а помнишь». «А помнишь день, когда ты провалилась в сарайчик девиц Копп на дороге Тори?» — «А помнишь, как мы прыгнули на спящую тетю Джозефину?» — «А помнишь наш литературный клуб?» — «А помнишь визит миссис Морган, когда ты накрасила нос красной краской?» — «А помнишь, как мы сигналили друг другу из окна вспышками свечи?» — «А помнишь, как мы веселились на свадьбе мисс Лаванды и какие громадные голубые банты были у Шарлотты Четвертой?» — «А помнишь Общество Друзей Авонлеи?» Им казалось, что они почти слышат раскаты своего прежнего смеха, эхом повторяющегося через годы.
ОДА, судя по всему, прекратило свое существование. Оно распалось вскоре после Аниной свадьбы.
