Канада конца XIX века… Восемнадцатилетняя сельская учительница, «Аня из Авонлеи», становится «Аней с острова Принца Эдуарда», студенткой университета. Увлекательное соперничество в учебе, дружба, веселые развлечения, все раздвигающиеся горизонты и новые интересы — как много в мире всего, чем можно восхищаться и чему радоваться! Университетский опыт учит смотреть на каждое препятствие как на предзнаменование победы и считать юмор самой пикантной приправой на пиру существования. Но девичьим мечтам о тайне любви предстоит испытание реальностью: встреча с «темноглазым идеалом» едва не приводит к тому, что Аня принимает за любовь свое приукрашенное воображением поверхностное увлечение. И вес же ей удастся избежать ошибки. Слова признания прозвучали, и хотя влюбленным предстоит трехлетнее ожидание, они будут счастливы, ожидая, трудясь и мечтая.
Глава 1
Тень перемен
— «Прошла жатва, кончилось лето»
[1]
, — процитировала Аня Ширли, мечтательно глядя на сжатые поля.
Вдвоем с Дианой Барри они собирали яблоки в саду Зеленых Мезонинов, а теперь присели отдохнуть от своих трудов в залитом солнцем тихом уголке, где воздушные стаи пушистых семечек чертополоха медленно проплывали мимо них на крыльях легкого ветерка, все еще по-летнему напоенного ароматом папоротников, растущих в Лесу Призраков.
Но все вокруг уже говорило об осени. В отдалении глухо рокотало море, поля, поросшие по краям золотарником, лежали обнаженные и сухие, долину, в которой бежал ручей, окрасил эфирный пурпур астр, а Озеро Сверкающих Вод казалось синим-синим, и это была не переменчивая синева весны, не бледная лазурь лета, но чистая, глубокая, невозмутимая синева — как будто вода оставила позади все свои капризы и вспышки чувств и теперь, остепенившись, предалась покою, не нарушаемому пустыми мечтами.
— Хорошее было лето, — сказала Диана, с улыбкой крутя на пальце левой руки новенькое блестящее колечко. — И свадьба мисс Лаванды оказалась его чудесным завершением. Мистер и миссис Ирвинг сейчас, должно быть, уже на берегу Тихого океана.
— Мне кажется, они уехали так давно, что за это время могли объехать вокруг света, — вздохнула Аня. — Просто не верится, что со дня их отъезда прошла всего неделя… Сколько перемен! Все изменилось. Мистер и миссис Аллан тоже уехали. Как уныло выглядит теперь дом священника с закрытыми ставнями! Вчера вечером я проходила мимо него, и у меня возникло такое чувство, будто все, кто жил в нем, умерли.
Глава 2
Венки осени
Дни следующей недели пролетали быстро и незаметно, заполненные бесчисленными «последними делами», как называла их Аня. Прощальные визиты — как Анины в дома соседей, так и визиты знакомых в Зеленые Мезонины — оказались приятными или наоборот, в зависимости от того, относились ли посетители (или посещаемые) к Аниным стремлениям благожелательно или считали, что она слишком задается по причине своего отъезда в университет и что их долг «сбить с нее спесь».
Общество Друзей Авонлеи дало прощальный вечер в честь Ани и Гилберта в доме Джози Пай, выбрав это помещение отчасти потому, что дом мистера Пая был просторным и удобным, отчасти по причине сильных подозрений, что девочки Паев не пожелают принять никакого участия во всей этой затее, если их предложение собраться у них в доме не будет принято. Вечер оказался очень приятным, так как девочки Паев, вопреки обыкновению, были внимательны и любезны и не сказали и не сделали ничего такого, что могло бы нарушить мир и согласие среди присутствующих. Джози была необычно приветлива — настолько, что даже снисходительно заметила:
— Это новое платье, пожалуй, идет тебе, Аня. Право же, ты кажешься в нем
почти хорошенькой.
—
Как это любезно с твоей стороны, — ответила Аня с лукавым блеском в глазах. Ее чувство юмора продолжало развиваться, и слова, которые обидели бы ее в четырнадцать, теперь могли лишь позабавить. У Джози зародились подозрения, что за этим плутовским взглядом кроется насмешка — Аня просто смеется над ней, — но Джози ограничилась лишь тем, что шепнула Герти, когда они спустились вниз: «Теперь, когда Аня Ширли едет в университет, она будет напускать на себя еще больше важности, чем прежде, — вот увидишь!»
Вся «старая компания» присутствовала на этом вечере, полная веселья, юношеского задора и юношеской беспечности: Диана Барри, розовая и пухленькая, за которой как тень следовал верный Фред; Джейн Эндрюс, аккуратная, здравомыслящая и прямодушная; Руби Джиллис, которая, казалось, никогда не выглядела красивее и ярче, чем в этот день, в кремовой шелковой блузке и с красной геранью в золотистых волосах; Гилберт Блайт и Чарли Слоан, старающиеся держаться как можно ближе к ускользающей от них Ане; Кэрри Слоан, бледная и печальная, оттого что, как говорили, ее отец запретил Оливеру Кимбелу даже появляться вблизи их дома; Муди Спурджен Макферсон, чье круглое лицо и возмутительные уши были такими же круглыми и возмутительными, как всегда, и Билли Эндрюс, который весь вечер сидел в углу, похохатывая всякий раз, когда к нему кто-нибудь обращался, и с довольной усмешкой на широком веснушчатом лице наблюдая за Аней Ширли.
