Совсем, казалось бы, недавно у них была старая квартира — в новостройке на окраине. Теперь новая — в старом, очень старом, позапрошлого века, доме, десять минут от метро «Тургеневская» вдоль прудов. Витражи в подъезде. Портьеры до пола, словно украденные из музея. Огромная, под бальные танцы отполированная, парадная комната. Поперёк неё — стол. Здесь, а ни в коем случае не на кухне, полагается завтракать и ужинать. Ритуал совместной трапезы. Добившаяся преуспеяния семья. Вечером в половине одиннадцатого — утром в шесть часов ровно. Зимнее утро, заслуживающее звания полярной ночи, закрывает окна чёрными печными заслонками, но супруги уже за столом. Друг против друга. Глаза слезятся от навязчивости электрического света, отгоняющего благодать самых непробудных, самых фантастических предрассветных снов, но разве любящая жена предпочтёт лишний часок дремоты часу пребывания с мужем? Ведь она целый день его не увидит! Ранний завтрак — то редкое время, когда им удаётся поговорить…

— Ты опять положила вилку справа, — говорит Илья.

Соня потупляет глаза — нерадивая служанка, заслужившая выговор. Её пальцы с бледными ногтями теребят черенок ножа, замершего возле тарелки — справа, как определено по правилам ножу.

— Но ведь всё равно этот прибор лишний, — шепчет Соня ножам и вилкам. — Там же никто не сидит…

— Очень скоро там будет сидеть наш сын, и ты это прекрасно знаешь. Обязана знать. — Когда Илья сердится или пьёт горячий чай, крупная родинка на левом крыле его носа раскаляется, становится цветом как нижняя полоса российского флага. Сейчас Илья пьёт горячий чай — но вдруг при этом он ещё и сердится? — Ребёнка нужно с самого раннего возраста приучать к порядку. А как это, спрашивается, сделать, если его мать невозможно заставить соблюдать порядок? Не-воз-мож-но!