Телевизионный фильм «Ельцин: три дня в августе» вновь напомнил нам о чудесной способности искусства преображать реальность. Вожди России в XX веке и кино – это, как говорится, темка!

Какой смысл в очередной раз бубнить «было так» или «не было так»? НТВ, этот выдающийся глютамат телевидения, предложил эдакую «конфетку из дерьма», то есть представил путаные и смутные события как эффектную драму, лихо закошенную под голливудский триллер. Играют все отлично, а могучий актер Дмитрий Назаров вообще сделал из своего Ельцина фигуру шекспировского масштаба.

Назаров – это целая планета, по счастливому для нас недоразумению залетевшая к нам из иных времен. Нет более таких спин, таких басов, таких молний из глаз, такой баснословной цельности натуры и такого вулканического темперамента! Он раскрасил Ельцина чистыми красками своего таланта, он преобразил и, можно сказать, – пересоздал своего героя для искусства. Все в нем – крупно и величаво, это идеальный муж, богатырский политик, храбрый и отчаянный человек. Нету такого и не было!!! – но ведь хочется, правда? И вот появляется герой.

Творчество начинается там, где кончается история. Буквально верный истории художественный фильм невозможен и ненужен. А иначе для чего творчество, для чего искусство, возникающее из стремления создать что-то, чего не было и нет? Наши вожди XX века, сами по себе как они есть, вообще мало пригодны для искусства, если их не приукрасить и не преобразить. И вот происходит благотворная замена исторического образа – художественным.

Так произошло с царем Петром в исполнении Николая Симонова. С момента выхода картины «Петр Первый» люди стали считать изображенного там идеального народного царя – Петром Первым. Художественное замещение состоялось полностью, никакого другого образа, кроме прекрасно-яростного лица Симонова – Петра, у массовой публики в уме не возникало. А социологи, когда они свалились на нашу голову, недоумевали – как так, неистовый реформатор и тиран все время в списке народных любимцев? Не понимая, что люди голосуют сердцем за Петра – Симонова, а не за историческое лицо, им в общем неизвестное.

Обновление Большого, на которое ушли шесть лет и 21 миллиард рублей, состоит из двух частей: реконструкция и реставрация. Реконструкция довольно затейлива. Так, удачно выкроена Верхняя сцена, просторная, удобная, где может разместиться целый оркестр и где легко репетировать даже какой-нибудь сильно многофигурный балет. А вот Подземный концертный зал скорее удивил как непонятная диковина. Он стилизован под греческий амфитеатр, разные части планшета, формируя пространство, опускаются на глубину. Эффектно, однако зал огромный, как зимой будет отапливаться? И что там играть, под землей, – реквиемы?

Новый Большой приспособлен к зрителю с ограниченными возможностями: человек на инвалидной коляске может разгуливать по всему зданию, а в зале для него отведены специальные места. Слабослышащим и слабовидящим тоже предусмотрены свои места – близко к сцене. Да здравствует мировой, добравшийся и до нас, гуманизм.

Новые гримерные комнаты оборудованы теперь душевыми и уборными, и уже не придется артистам толпиться в очереди к единственной кабинке на коридор, как в советские времена. Все блестит и переливается, даже технические лестницы облицованы мрамором. Скользко! Не подвернут ли ноги в балетках отдельные прыткие танцоры? Я бы все ж таки постелила побольше дорожек. Тут доблестному директору Большого, Анатолию Иксанову, надо сделать выбор между блеском и безопасностью.

Что до реставрации, то она сделана по-русски в лучшем и высшем смысле этого слова. Сделана в том страстном напряжении души, в том благословенном порыве к идеалу, в котором работали великие русские мастера. Их собрали со всей России – более трех тысяч человек: скульпторы, живописцы, декораторы, золотых и хрустальных дел мастера – для великого, важного усилия – восстановить императорский театр.

В ЦВЗ «Манеж» (Санкт-Петербург) открылась выставка самого известного публике художника – Ильи Глазунова – творческий отчет за долгие годы трудов.

Картины у Глазунова беспокойные. Тихо созерцать их не получается. Живопись для Глазунова – не самоцель, а средство быстрого воздействия, своего рода «публицистика красками». Входящего на выставку сразу встречают две огромные картины – «Рынок нашей демократии» (1999) и «Раскулачивание» (2010). На них с большой яростью, кричащими от боли красками и дрожащими от гнева руками изображено, как мучили и мучают народ.

Его мучают бесы.

В «Раскулачивании» бесы, в тужурках и красных повязках, сжигают иконы и стреляют в младенцев под сенью Ленина. В «Рынке…» бесы, обретшие новую прописку, под сенью статуи Свободы развращают народ деньгами и сексом. Здесь много знакомых лиц, перемешанных с лицами символическими.

Скажем, бесов на Россию науськивает сам Билл Клинтон с выглядывающей из-за его плеча Моникой Левински. А за превращение России в Содом и Гоморру лично отвечает телеведущая программы «Про это» Елена Ханга. Но две мерзкие лесбиянки по центру уже изображены отвлеченно-символически, как и сатанист в козлиной шкуре. Непонятно кто летает с мечом и крыльями наверху, в «русской зоне» картины – видно, какая-то русская Брунгильда… Сам же Глазунов в виде автопортрета скромно держится крайним справа с плакатом «Где вы, России верные сыны?».

Дело было игрой случая: невеселыми ногами шла на Московский кинофестиваль, подозревая, что ничего путного не увижу, и вдруг на пути встал ЦВЗ «Манеж». Вывеска приглашала к знакомству с работами учеников Российской академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова. Когда еще доведется! Бесстрашно шагнула внутрь.

Вряд ли, вряд ли мое перо достойно этого грандиозного события…

Вход на выставку оказался бесплатным, и это зря. Наш народ иной раз подозрительно шарахается, ежели ему что культурное дают даром, поэтому в Манеже было пустовато. Зато на этот раз его стены не оскверняли всякие богомерзкие инсталляции – на две недели Манеж сделался Храмом… нет! Алтарем… нет… Убежищем… эх, я же говорю – не моего пера это дело.

Большинство работ, представленных на выставке, не подписано авторами. На табличке лишь указывалось название и порядковый номер курса, скажем: «Костюмированный портрет. Работа третьего курса». Долой всякие ненужные личные амбиции, долой гордыню и самовлюбленность. Академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова – это прежде всего жесткая школа смирения ученика перед Искусством.

Сам-то Илья Глазунов, получив академическое образование, не очень чтобы смирялся перед канонами и правилами, и его художнический почерк мало с кем спутаешь. Исступленные глазища всяких красавиц, святых отроков и ангелов его кисти величиной с летающие тарелки – как вспомнишь на ночь глядя, так чего доброго и не заснешь. А учеников мастер держит в ежовых рукавицах: потом будете фокусничать и паясничать, в школе надо самоотверженно учиться. И они учатся – по-моему, все на круглые пятерки, поскольку мне трудно припомнить такое количество безупречных (в техническом отношении) работ, собранных в одном месте. Я-то привыкла, приходя на выставки, охотиться за индивидуальностью художника, а здесь другой, прямо противоположный случай: здесь люди полностью отрешились от своей индивидуальности, чтобы овладеть неким абсолютным «мастерством». Вообще-то так не бывает, и талант даже в учебных работах, даже на первом курсе как-то проявляет себя. Хоть какой-то черточкой, крапинкой, сдвигом, вывертом, улыбкой, странностью… так не бывает, говорите? – у глазуновских учеников бывает.

В Российской академии художеств (Санкт-Петербург) открылась выставка работ Никаса Сафронова. Билет на просмотр стоит довольно дорого (350 рублей), так ведь и наш художник – не из дешевых. Его успех смело можно назвать феноменальным.

Помню, как лет двадцать тому назад Никас Сафронов на фестивале «Кинотавр» вежливо подсаживался к известным кинематографистам, скромно аттестовал себя «ульяновским сиротой» и просил разъяснить ему смысл фильмов Сокурова. Вальяжные кинематографисты снисходительно покупались на деликатную повадку «сироты», которая, конечно, была в чистом виде овечьей шкурой. Мертвая хватка выдающегося дельца, недюжинная смекалка и феерическая энергия в рекордные сроки сделали Никаса Сафронова вторым по известности художником в стране (после Ильи Глазунова).

Публика, привыкшая видеть Никаса Сафронова в передачах вроде «Ты не поверишь!», может составить себе обманчивое представление о художнике как о «поп-звезде» живописи, которую волнует исключительно раскрутка собственной личности, а не творчество. Вдобавок внешность. Она эффектна до такой степени, что если бы, к примеру, режиссер фильма «Яйца судьбы» решил экранизировать Евангелие, то на главную роль без всякого кастинга можно было бы взять именно Сафронова.

Однако оспорить место Никаса Сафронова в клане живописцев – задача безнадежная и бессмысленная. Перед нами действительно художник, притом хорошо выученный, умеющий держать кисточку в руках. Да, он крепко выучил технологии успеха и охотно рисует сильных мира сего (политиков, певцов, киноактеров), идеализируя и приукрашивая их опостылевшие, но зато всем известные лица. Бывает, что его картины смахивают на кондитерские изделия и мало чем отличаются от той слащавой живописи, которой забиты сайты, действующие под бессмертным лозунгом «налетай, торопись – покупай живопись!». Однако тысячам несчастных не удается продать ничего, а Никасу удается продать все. Это можно объяснить… а никак этого объяснить нельзя. Хорошо, он проявил диковинное упорство, он годами носился по московской тусовке, раздаривая свои работы, он выказал изумительную производительность – но сколько их было, упорных, производительных, раздаривающих, и все впустую. И только Сафронову силы судьбы дали «зеленый коридор».

Почему?