Пространство — бесконечное.

И — мрачное.

Пространство никакое.

Райан и миссис Райан робко вошли в свою новую квартиру. Громадный, не слишком старый чемодан плюхнулся на пол прихожей. Они отпустили ручку, и чемодан, покачнувшись, замер.

Райан переключил внимание с чемодана на блестящую кадку, в которой росло миниатюрное апельсиновое деревце.

— Мама хорошо его поливала, — прошептала миссис Райан.

— Да, — отозвался Райан.

— Она хорошо разбиралась в таких делах.

Мистер Райан делает зарядку, умывается, одевается и завтракает.

Затем выходит из своей каюты и идет по главному коридору в центральный отсек управления. Проверяет координаты, датчики расхода и регенерации, кое-что подсчитывает.

Наконец устраивается за аккуратным стальным пультом со слегка подрагивающими стрелками приборов и молчаливым экраном.

Мистер Райан достает из стального ящика увесистый бортовой журнал в красной обложке, берет ручку.

Этот старомодный журнал волнует его воображение, заставляя ощущать себя первопроходцем. Это — поэма Райана, прикосновение к истории, связь с великими капитанами и исследователями прошлого.

Бледные, веснушчатые ладони Джеймса Генри, похожие на обрубки, дрожали; он подался вперед на своем стуле, пристально глядя в лицо Фреда Мастерсона.

— Сделай же что-нибудь, Фред, ну, сделай — вот что я хочу сказать.

Мастерсон холодно посмотрел на него, цинично приподняв тонкие брови.

— Например? — спросил он, выдержав паузу.

Генри сжал ладони и заговорил:

Ночью город был освещен заревом бесчисленных пожаров.

Райаны со своими друзьями, сидя за опущенными шторами, наблюдали за погромами с помощью большого — со стену — экрана телевизора.

Город был просто утоплен в крови.

Они пили кофе и смотрели, как люди падают под полицейскими дубинками, как юношей и девушек травят полицейскими собаками, слышали гиканье и крики грабителей, видели, как пожарная служба пытается справиться с огнем.

Они видели множество бунтов и пожаров в своей жизни, но никогда так много сразу. Поэтому поначалу все воспринимали слегка иронично.

Два года Ринарк скитался в просторах Галактики, но одиночество совсем не тяготило его. Впрочем, он не был одинок — Галактика стала его неизменным спутником — он всегда ощущал рядом с собою ее согревающее дыхание. Те незримые силы, которые управляли ею, были так же благодатны, как и она сама. Он странствовал в космосе, а его мозг, легко защищенный продолговатым черепом, чутко улавливал самые слабые галактические движения. Все эти два быстро промелькнувших года, что провел он в кишащей жизнью Галактике, он двигался к единственной цели, и вот теперь он был готов отправиться к Внешнему кольцу.

Наконец-то все трое оказались в этом ужасном городе, называемом Мигаа, что лежал на гребне посреди дикой, беспощадно слепящей, безжизненной пустыни. И город, и планета назывались одинаково — Мигаа и были последней надеждой космических беглецов.

Ринарк вылез из своего крейсера — там было просто невмоготу под бриллиантово сияющим свирепым солнцем — и стал пробираться меж сотен других кораблей, чьи гигантские силуэты грозно вырисовывались вокруг; он мысленно обшаривал город в поисках двух своих друзей. Его изощренный мозг, как зонд, пронизывал улицы, здания, людей — все, что лежало вокруг. Ринарк обнаружил их наконец в полумиле отсюда, на другом конце города.

Он проворно пересек космодром, таможенников не было, и никто не остановил его. Напряженно удерживая в сознании образы друзей, он поспешно двигался по направлению к ним. Ринарк уже успел почувствовать, что они сильно возбуждены, наверное, попали в передрягу, подумал он.

Встречные глазели на него — он был очень высок и худ, с темными, глубоко посаженными глазами, продолговатой головой и спокойным, задумчивым лицом. Но не внешность Ринарка приковывала к себе их внимание, удивительно было то, что при нем, казалось, не было оружия. Почти все эти мужчины и женщины примчались сюда, на Мигаа, в спешке, но тем не менее успели вооружиться.

Ринарк стремительно шагал по вымощенным металлом улицам мимо поблескивающих стальных зданий. Остальные же брели беззаботно, нацепив темные линзы, чтобы смягчить нестерпимый блеск слепящего солнца пустыни, отраженный сталью и хромом городских построек. Немногочисленный транспорт, как заметил Ринарк, лениво тащился по улицам. Какой-то странный, безжизненный город, как бы замерший в состоянии напряженного ожидания, подумал Ринарк. Это особая, ни на что не похожая атмосфера окутывала Мигаа душным облаком.

Ринарк сконцентрировался.

Он ощутил присутствие Галактики, центром которой был он сам, — она слой за слоем как бы расходилась вокруг него во времени и пространстве.

Он ощущал ее как нечто целое и в то же время чувствовал отдельно каждый ее атом, каждую планету, каждую звезду, вновь вспыхнувшую или угасающую. Совершенно пустое пространство, здесь плотность материи минимальна; вот движутся небольшие скопления более плотной материи — это космические корабли.

Там, за пределами нашей Галактики, он слабо ощущал присутствие межгалактического пространства, оно было еще менее плотным, а дальше были другие галактики — он едва улавливал их дыхание.

Пока там не было ничего такого, что могло бы внушить тревогу и что, как ему стало известно, должно произойти. И он был призван это предотвратить.

Кроме крейсера, на космодроме приземлился только алый корабль. Вся остальная эскадра куда-то исчезла. Ринарк и его друзья видели, как команда алого тоже высадилась, причем среди инопланетян были и люди — фигуры некоторых из них явно напоминали человеческие.

В группе инопланетян стояли шесть человек, среди них выделялся один — видно, он был главным — молодой, улыбающийся, светловолосый, одетый так, как было принято в нашей Галактике примерно двести лет назад — свободная голубая рубашка, мешковатые брюки, заправленные в зеленые гетры, и розовато-лиловые лакированные туфли. Поверх рубашки был надет плащ, ниспадающий свободными складками чуть ниже колен. Он был вооружен пистолетом какой-то неведомой системы, на плече висела винтовка. Вид у него был необычайно торжественный.

— Берите выше — нос на квинте, — произнес он с характерным акцентом. — Как там старушка Галактика — все та же?

— Нет, изменилась, — ответил Ринарк, узнавший в архаичном наречии юноши сленг древнего Тайного союза музыкантов, который основали двести лет назад те, кто был объявлен вне закона за отказ исполнять музыкальные произведения, которые цензоры считали «полезными».

Однако двести лет назад о Беглеце и слыхом не слыхивали, да и Мигаа еще и в помине не было. Ринарк был озадачен. Конечно, можно предположить, что время здесь течет по-иному и этот юноша живет все еще там, двести лет назад. И тем не менее все это было весьма загадочно.

Ринарк и его друзья наблюдали на экранах, как большая группа судов с Мигаа входила в космическое пространство Беглеца.

В этот момент с Трона, как стая коршунов, взмыли в небо космические корабли. В их яростной атаке было что-то абсурдное, безумное.

Ринувшаяся наперерез многоцветная эскадра военных кораблей Энтропиема быстро оттеснила их, освобождая путь судам с Мигаа. Битва была еще более стремительной, чем предыдущая.

— Вовремя успели, — заметил Одессой, глядя на экран. — Система вот-вот начнет движение. А ты, Ринарк, сделай ручкой на прощание — неизвестно, когда ты теперь увидишь свою Вселенную, если вообще увидишь, — злорадно усмехнулся он.

Но Ринарк, не удостоив Олессона внимания, обратился к своим друзьям: