Огромные двери распахнулись, и в Тронном Зале Короля-Императора появился барон Мелиадус.

Когда Мелиадус входил в огромный Зал с высоким потолком, уходящим в поднебесье, дорогу ему преградил двойной ряд стражей из личного королевского Ордена Богомола. На них были громадные, усыпанные драгоценными камнями маски насекомых. Похоже, они не собирались пропускать его.

Мелиадус с трудом взял себя в руки. Он ждал момента, когда стража расступится и позволит ему пройти.

Затем он вошел в зал, увешанный знаменами пятисот знатнейших семейств Темной Империи. Мозаика из драгоценных камней на стенах изображала памятные эпизоды из истории Гранбретании. Затем по коридору, образованному воинами, Мелиадус направился к Тронной Сфере, которая находилась чуть ли не в миле от входа.

На полпути к цели барон что-то почувствовал и упал на пол. Когда он поднялся, твердая черная Сфера как будто на мгновение поблекла, и ее тьму пронизали алые и белые прожилки.

Графиня сидела у окна и смотрела на спиралеобразные крыши Лондры. Бледное прекрасное лицо хранило выражение печали и растерянности. На лакированном столе перед ней лежала маска Цапли.

Графиня отвернулась, и по ее нарядному платью из шелка, украшенному драгоценными камнями, скользнул красный отсвет солнца. Она встала и подошла к шкафу. В нем все еще хранились причудливые костюмы двух мужчин, давно уже покинувших ее покои. Это были доспехи, в которые облачались Хокмун и д'Аверк, когда выдавали себя за эмиссаров Коммуназии. Графиня Флана погрузилась в раздумья. Она пыталась представить, где эти люди сейчас и что произошло с д'Аверком, который, как она догадывалась, полюбил ее.

Графиня Канберийская за всю свою недолгую жизнь имела дюжину мужей и неисчислимое множество любовников и постоянно избавлялась от них тем или иным способом — как любая женщина избавляется от пары старых чулок. Графиня до сих пор не познала любви, она никогда еще не испытывала тех чувств, которые были не чужды даже жителям Гранбретании.

Но д'Аверк, щеголь и гордец, который вечно прикидывался больным, неизвестно почему вызвал у Фланы целую гамму неожиданных для нее чувств и желаний.

Прежде графиня держалась при дворе особняком, будучи едва ли не самой здравомыслящей из всей королевской свиты. Теперь же в ней проснулось некое новое чувство, не имеющее ничего общего с эгоизмом, которым славились повелители Темной Империи. Вероятно, ласковый, чувствительный и тонкий д'Аверк пробудил Флану от апатии, вызванной отнюдь не отсутствием души, а напротив — ее величием. Величием души, не желающей покориться существованию в безумном, эгоистичном, извращенном мире короля Хаона.

Корабль быстро рассекал морскую гладь, огромные белые паруса изгибались под ветром. Небо было ясным, а море — спокойным. Рулевой смотрел на главную палубу, где стоял, вглядываясь в океан, Хокмун. Золотистые волосы герцога Кельнского трепал ветер. За спиной вился бордовый бархатный плащ. Красивое лицо Дориана Хокмуна портил лишь Черный Камень во лбу.

На палубу поднялся боцман. Хокмун церемонно вскинул руку, приветствуя его.

— Я отдал приказ плыть вдоль побережья в восточном направлении, сэр, — доложил боцман.

— Кто посоветовал вам плыть этим курсом?

— Никто, сэр. Просто я подумал, что раз вы направляетесь в Днарк…

Гигантские рептилии нависли над палубой, их крылья с шумом рассекали воздух. Хокмун неподвижно стоял и смотрел, как одно из чудовищ снижается над кораблем, разинув пасть. Он приготовился принять смерть. Но рептилия, задев мачту, вновь поднялась в воздух.

Сделав над собой невероятное усилие, Хокмун выхватил Меч Зари. Никто, кроме него, не смог бы удержать в руках это оружие и при этом остаться в живых. Но Хокмун понимал, что Меч Зари будет бессилен против таких ужасных тварей. Ведь им даже не нужно нападать на людей — стоит лишь нанести кораблю несколько пробоин и отправить его на дно.

Поднятый рептилиями ветер раскачивал судно. За несколько секунд воздух, как губка водой, пропитался зловонным дыханием чудовищ.

— Почему они не нападают? — нахмурился д'Аверк. — Как будто играют с нами.

Хокмун кивнул и процедил сквозь зубы:

Уже целый день ветер гнал суденышко в нужном направлении. Хокмун лежал на дне лодки и хмурился; д'Аверк, стоя на носу, насвистывал какой-то мотивчик, не обращая внимания на хлещущие по лицу брызги.

— Теперь я понимаю, что имел в виду Фанк, — сказал Хокмун. — Это не похоже на обычный бриз. Знаешь, мне не по вкусу быть марионеткой в руках каких-то сверхъестественных сил…

Д'Аверк усмехнулся и показал вперед:

— Смотри, земля! Должно быть, у нас скоро появится возможность пообщаться с этими таинственными силами.

Хокмун лениво приподнялся и увидел на горизонте землю.

Веранда, где происходил разговор, была обращена к кроваво-красной реке Тайме, которая, огибая мрачные причудливые башни, несла свои воды через самое сердце Лондры.

Изредка здесь пролетал, лязгая металлом, орнитоптер — блестящая металлическая птица. А по реке баржи, украшенные бронзой и слоновой костью, везли с побережья награбленное добро, пленных женщин, мужчин и детей, которым предстояло стать рабами повелителей Темной Империи.

Навес из тяжелого пурпурного бархата, украшенный алыми шелковыми кисточками, защищал сидящих на веранде от любопытных взглядов сверху, а тень от навеса заслоняла их от людей на баржах.

На веранде стояли медный стол и два позолоченных кресла с голубой плюшевой обивкой. На богато инкрустированном подносе красовались кувшин из темного стекла, наполненный вином, и пара бокалов. По обеим сторонам двери, ведущей на веранду, стояли обнаженные девушки. Румяна украшали не только их лица, но и грудь, и нижнюю часть живота. Всякий, кто был знаком со знатью Лондры, сразу узнал бы в них рабынь барона Мелиадуса Кройденского, ибо единственной их одеждой были румяна и пудра, — на этом настаивал барон.

Одна из девушек — блондинка, устремившая неподвижный взгляд на реку, скорее всего была взята в плен в Германии, а другая — темноволосая несомненно была родом из какого-нибудь городка на Ближнем Востоке, тоже присоединенного бароном к своим владениям.

Калан Витальский ощупал свою змеиную маску бледными старческими пальцами, на которых проступали вены, похожие на голубых змей. Он находился в огромном зале с высокими потолками. Это была главная лаборатория. Люди, одетые в мундиры и маски Ордена Змеи, возглавляемого бароном Каланом, проводили здесь всевозможные эксперименты. Какие-то машины издавали странные звуки и источали резкие запахи, а вокруг них трещали и сверкали разноцветные маленькие молнии. Словом, все в этом зале напоминало преисподнюю. Еще бы! Ведь здесь без остановки шли эксперименты над человеческим разумом и телом. Здесь людей скрещивали с машинами. Некоторые из подопытных рабов дергались, стонали и кричали, будто умалишенные. Эти крики раздражали экспериментаторов, и они запихивали в рот особо буйного кляп или вообще удаляли голосовые связки, добиваясь таким образом тишины.

Калан положил руку на плечо Мелиадуса и показал на бездействующую машину.

— Помните ее? Это машина ментальности. Мы ее использовали для проверки разума Хокмуна.

— Да, — буркнул Мелиадус. — Именно это и заставило нас поверить, что он будет нам предан.

— Мы исходили лишь из известных нам факторов, не учитывая тех, которые невозможно предвидеть, — ото-звался Калан, защищая себя и свое изобретение. — Но я не для этого упомянул о ней. Сегодня утром меня попросили использовать машину…

Итак, Мелиадус оказался во дворце Тарагорма, выстроенного в форме гигантских часов. Воздух здесь был заполнен лязганьем, жужжанием и тиканьем маятников и маятничков. Тарагорм в своей огромной маске-часах, показывающих абсолютно точное время, взял Мелиадуса за руку. И они пошли через зал Маятника. Громадная медная чаша весом в пятьдесят тонн, сделанная в форме пылающего солнца, раскачивалась взад и вперед — через весь зал.

— Ну, брат, — обратился Мелиадус к Тарагорму, перекрывая голосом шум механизмов. — Ты направил мне сообщение, что у тебя есть для меня радостное известие. Я подумал, что должен повидаться с тобой.

— Да, лучше всего передать тебе новость лично.

Тарагорм повел Мелиадуса через короткий коридор в небольшое помещение, где стояли только одни старые часы. Барон закрыл дверь, и стало более или менее тихо. Тарагорм показал на часы:

— Это, наверное, самые старые часы в мире. Их мастером был Томас Томпсон, а теперь эту вещь называют «дедушкой Томпсоном».

На следующий день Мелиадуса вызвали в Тронный Зал, к Королю Хаону.

По пути во Дворец Мелиадус озабоченно хмурился. Может быть, его предал Калан, сообщив Королю истинные результаты проверки? Или же Хаон сам обо всем догадался… Ведь он прожил две тысячи лет и наверняка немало повидал за это время. Кто знает, может, фальшивые сведения Калана были слишком грубо сработаны и Хаон разглядел обман… Мелиадус почувствовал, как в нем поднимается страх: не прикажет ли Король стражникам из Ордена Богомола уничтожить его, как только он прибудет в Тронный Зал?

Огромные ворота распахнулись. И Мелиадус увидел за ними стражников. В противоположном конце зала висела Тронная Сфера — темная и таинственная.

Барон двинулся к Тронной Сфере и, добравшись до нее, склонился в ожидании. Но Сфера долгое время оставалась темной и непроницаемой, как будто испытывала Мелиадуса.

Наконец она вспыхнула зеленым, потом розовым и белым цветом и открыла скорченную фигурку Короля. Он пристально смотрел на Мелиадуса.

Небольшой флот стоял на якоре в мертвенно-бледном море. Напротив возвышались башни города Дю-Вера, окаймленного с двух сторон набережными из красного камня. Тысячи орнитоптеров, сделанных в виде мифических птиц и зверей, облюбовали плоские крыши домов. А внизу, по улицам, двигались пилоты в масках Ворона и Совы, сливаясь с моряками в масках Рыбы и Морского Змея. Здесь же были пехота и кавалерия — Свиньи, Черепахи, Псы, Козлы и Быки. Все они готовились пересечь пролив, но не на кораблях, а по прославленному Серебряному мосту, который, сверкая и переливаясь всеми цветами радуги, изгибался огромной дугой, пропуская через себя большой поток людей — с континента и обратно.

На кораблях в порту толпились солдаты в масках Волков и Стервятников. Они были до зубов вооружены копьями, мечами и луками. Один из знаменосцев держал в руках знамя магистра Ордена Волка, а другой — магистра Ордена Стервятников (бывшего Легиона Стервятников, получившего свой высокий титул за битвы в Европе и в память его кровожадного предводителя Азровака Микосеваара).

С кораблей сняли все паруса, а вместо них установили громадные водяные колеса, сделанные из украшенных искуснейшей резьбой дерева и металла. Борта корабля украшали панели с картинами, изображавшими прежние морские победы Гранбретании. А на носах были установлены позолоченные фигуры ужасных древних богов Гранбретании, которые, по преданиям, правили страной до Страшного Тысячелетия, — Джона, Джорга, Поула, Рунгу… Здесь же были и Бог Войны — Чершиль, Воющий Бог, Джиджи Блад, Стонущий Бог и Бджрин Адасс — Поющий Бог; Плачущий Бог — Да'Им Слас; Рычащий Бог Арал Вилэн — Верховный Бог, отец Сквиза и Блансахредида — Богов Рока и Хаоса.

На мостике флагманского корабля возвышалась зловещая фигура барона Мелиадуса, а рядом с ним стояла графиня Флана Микосеваар.

Капитаны кораблей в масках Волка и Стервятника начали собираться здесь же внизу, под мостиком. Они выжидающе глядели на барона.