Человек и зверь, грань между ними так тонка. Они царствуют на этой земле, люди — оборотни. Первобытные инстинкты, древняя вражда кланов, закон сильнейшего и вечная борьба за территорию. Все просто как у зверей, и все сложно как у людей. Каково место женщины в этом «сказочном» мире? Или правильнее сказать — самки? Особенно, если и вариантов и самих женщин, не так уж и много.
1
В поселениях, переживших войну, продолжались страдания. Как всегда, за жажду власти и богатства сильных мира сего, расплачиваются слабые. Женщины и дети, старики. Везде пахло смертью, она витала в воздухе на улицах, нависала над каждым прохожим, сидела за столом в каждом доме, делила с семьями их скудную трапезу.
Воины копали массовые могилы и хоронили всех в одну яму, людей, кажущихся зверьми и зверей в обличии людей. Своих и врагов. Не ритуал и последняя дань погибшим, а уничтожение источника заразы. За чертой города перерыто целое поле, земля, скорее всего, будет плодовитая, богатая червями.
По хорошо вытоптанной дороге, как раз мимо перекопанного поля, шла девушка, укутанная в серый как дорожная пыль, плащь. Из под накинутого капюшона виден только нос и патлы спутанных волос, когда‑то, очень давно видимо, заплетенных в косу.
Шла давно и явно торопилась, спотыкалась от усталости, падала, поднималась и снова заставляла себя передвигать заплетающиеся ноги. Не смотрела по сторонам, только на дорогу под ногами. Небольшие камни, то и дело попадающиеся на пути, так и наровили помешать добраться до города. Если она еще хоть раз упадет, останется лежать. Кто бы мог подумать, сейчас даже камни — серьезные враги. Препятствия, для преодоления которых, нужны силы.
Грязные руки сжимали мешок, сжимали намертво. Даже захоти она разжать закоченевшие пальцы, скорее всего, не смогла бы. Девушка боялась, что по пути выронит ношу, а та слишком ценна и добыта непомерными усилиями, чтобы просто — напросто взять и потерять ее.
2
— Ну и где твоя обещанная Мышка? — Стражники наелись и напились, болтать ни о чем надоело, многих клонило в сон.
Матис сидел в кругу друзей и отдыхал душой и телом. Было похоже, что это не отряд воинов, который должен охранять ценный груз, а компания вырвавшихся из под жесткой родительской руки, юнцов. Так беспечны и безудержны они в выпивке и пошлых шутках. И не хватало, понятное дело, только одного, — хорошего зрелища.
— Да прид- дет она, не волнуйся. Вии- идимо с духом собирается, — пьяно хохотнул рыжий охранник. — Слышали бы вы, как она мне шептала — 'Приду, я придууу… Я к тебе са — сама приду…'. Голос ее очень даже заводит, ко — коогда она шепчет так. Ну, если конечно, лица ее… этого серого не видеть.
— Думаешь, смирилась? — спросил другой воин, помоложе и потрезвее.
— А куда ей деваться?! Думаю, она — а еще сама умль — лять ст — анет, чтобы я оставил ее себе! Не отд — авал берам!
