Начнем с того, что Гавриил Ильич Мясников (1889–1945), а для многих знавших его лично — просто Ганька, как звали его близкие, партийные друзья-соратники и тысячи мотовилихинских рабочих, вожаком которых он был в эпоху революции и гражданской войны, — шестнадцать лет состоял в партии большевиков (с 1906 до исключения в феврале 1922). Но столь внушительный партийный стаж для непримиримого оппозиционера еще ни о чем не говорит. Правильнее было бы назвать его не «большевиком» или «бывшим большевиком», а «левым коммунистом». Не потому, что Мясников примыкал к известной фракции в 1918 (а он к ней примыкал), а потому, что таковым он был всю свою сознательную жизнь. Сегодня подобное направление в идеологии и политике принято называть «левачеством». В российском коммунистическом движении 1920–1930-х Мясников занимает особое положение, и в первую очередь благодаря особенностям своей личности. В попытках реализовать свои левацкие установки он — как видно из всей его жизни — был предельно последователен и флагов никогда не менял.

Мясников родился в бедной многодетной семье в г. Чистополе (Казанская губерния), где окончил 4 класса ремесленной школы. В 1905 едет в Мотовилиху и поступает рабочим на знаменитый пушечный завод. Мотовилиха, в которой он провел в общей сложности не более четырех с половиной лет, становится его alma mater. Там началась его революционная деятельность, там он участвует сперва в экспроприации оружия, затем в восстании, там же его избивают до полусмерти казаки и первый раз арестовывают. Первый побег — в 1908. Затем череда арестов, побегов, перемещений по чужим документам. С 1913 до марта 1917 он отбывает заключение в Орловской каторжной тюрьме, где окончательно сформировывается его мировоззрение (одновременно с голодовками, пытками и избиениями происходит процесс усиленного самообразования). Весной 1917 возвращается в Мотовилиху и сразу же занимает заметное место в местной партийной и советской иерархии. После падения Перми (декабрь 1918) некоторое время находился на фронте (комиссаром дивизии). Пик партийной карьеры — пост председателя Пермского губкома (1920). Тогда же начинаются его идейные расхождения с «генеральной линией». Оппозиционная активность периода 1921 — начала 1922 заканчивается исключением из партии. После нескольких недель на посту заместителя директора Мотовилихинского завода его арестовывают, но 12-дневная голодовка протеста приводит к освобождению. Живя в Москве без права покидать город, он продолжает оппозиционную деятельность. В мае 1923 — арест, и после некоторого раздумья — куда его выслать: в Минусинск или в Берлин — ОГПУ останавливается на последнем. В Берлине Мясников не оставляет политическую активность и сходится с местными «левыми». Между тем в Москве ОГПУ активно разрабатывает дело «Рабочей группы», почти ничем не проявляющей себя (оппозиционная организация, по сути, — партия, которую еще весной 1923 пытался создать Мясников). Аресты проходят в сентябре (арестовано 20 с лишним человек). В октябре основной этап следствия закончен. В начале ноября Мясникова заманивают в Москву и арестовывают. Длительная голодовка, попытка самоубийства, полный отказ от участия в следствии — все это заканчивается 3-годичным тюремным сроком, по отбытии которого ему дают новый, такой же. Но вскоре почему-то (зная склонность Мясникова к побегам) заменяют тюремный срок ссылкой в Ереван. Оттуда он бежит в Иран (ноябрь 1928). После пребывания в иранских и турецких тюрьмах, благодаря усилиям возникшего в Германии «Комитета помощи Мясникову», турецкие власти отменяют приговор (4 года тюрьмы), затем он получает въездную визу во Францию. Первые годы в эмиграции Мясников пытается играть политическую роль среди местных «левых». После провала ряда начинаний, ареста (1934) и угрозы высылки его политическая деятельность сходит на нет. До конца 1930-х не оставляет своего любимого занятия — писания трактатов, разоблачающих сущность Сталина, Троцкого, Бухарина и др. бывших и настоящих лидеров большевиков. Единственным источником существования Мясникова во Франции был физический труд на разных (как правило, небольших) предприятиях. Во время оккупации Франции его арестовывают, и в течение года он находится в концлагерях. После очередного побега до освобождения Парижа живет по чужим документам. С 1929 по 1936 Мясников неоднократно обращается в советское представительство с просьбой о разрешении вернуться в СССР. (Скорее всего, все эти обращения, исключая, может быть, последнее, в 1939, занимали какое-то свое место в игре, которую он вел против политического режима в СССР). В конце 1944 советское представительство сообщило Мясникову, что, наконец, такое разрешение получено, и в январе 1945 он возвращается в Москву. Последовали арест, 9-месячное следствие, суд и расстрел 16 ноября 1945.

Таков обычай. А обычаю этому всего-навсего первый год. Но к этому привыкли. И когда этот мощный гудок Пермского пушечного завода, иначе называемого «Мотовилиха», загудит в неположенное время, то всё настораживается, все чувствуют тревогу и беспокойство.

Напрасно красногвардейцы успокаивают своих отцов, матерей, жен и детей, когда, спешно прощаясь, бегут на эту тревогу. Не укладывается в обычные рамки жизни, тревожно. Ползет тревога незаметно, дети жмутся к матери, печальной и беспокойной.

А гудков этих стало раздаваться много.

Вот и на этот раз. Гудит. Дребезжат стекла в домах и домишках Мотовилихи, настораживается и Пермь, что в четырех километрах от Мотовилихи. Она тоже их знает. И не раз эти гудки пугали властей старого и революционного времени. Гудок всегда нес тревогу, он мобилизовал дремлющие силы, призывал к готовности, к оружию, заставляя и врагов делать то же.