Эта книга представляет собой собрание систематически связанных личных воспоминаний, простирающихся, географически, от Санкт-Петербурга до Сен-Назера и охватывающих тридцать семь лет, с августа 1903-го по май 1940-го, с лишь немногими вылазками в более позднее пространство-время. Очерк, с которого началась вся серия, соответствует тому, что стало теперь пятой главой. Я написал его по-французски, озаглавив “Mademoiselle O”, тридцать лет назад, в Париже, где Жан Полан опубликовал его во втором номере журнала “Мезюр”, 1936 год. Фотография (напечатанная недавно в книге Гизель Френд “Джеймс Джойс в Париже”) напоминает об этом событии, впрочем, я (один из членов группы “Мезюр”, расположившихся вокруг каменного садового столика) ошибочно обозначен в этой книге как Одиберти.

В Америке, куда я перебрался 28 мая 1940-го года, “Mademoiselle O” была переведена покойной Хильдой Уорд на английский, пересмотрена мною и опубликована Эдвардом Уиксом в январском, 1943-го года, номере журнала “Атлантик Мансли” (ставшего также первым журналом, печатавшим мои, написанные в Америке, рассказы). Моя связь с “Нью-Йоркер” началась (при посредстве Эдмунда Уилсона) с напечатанного в апреле 1942-го года стихотворения, за которым последовали другие перемещенные стихи; однако первое прозаическое сочинение появилось здесь только 3 января 1948-го года, им был “Портрет Моего Дяди” (глава третья в окончательной редакции книги), написанный в июне 1947-го года в Коламбайн Лодж, Эстес-Парк, Колорадо, где мы с женой и сыном вряд ли смогли бы задержаться надолго, если бы призрак моего прошлого не произвел на Гарольда Росса столь сильного впечатления. Тот же самый журнал напечатал главу четвертую (“Мое Английское Образование”, 27 марта 1948), главу шестую (“Бабочки”, 12 июня 1948), главу седьмую (“Колетт”, 31 июля 1948) и главу девятую (“Мое Русское Образование”, 18 сентября 1948), – все они были написаны в Кембридже, Массачусетс, в пору огромного душевного и физического напряжения, в то время как главы десятая (“Прелюдия”, 1 января 1949), вторая (“Портрет Моей Матери”, 9 апреля 1949), двенадцатая (“Тамара”, 10 декабря 1949), восьмая (“Картинки из Волшебного Фонаря”, 11 февраля 1950; вопрос Г.Р.: “А что, в семье Набоковых были только одни щипцы для орехов?”), первая (“Совершенное Прошлое”, 15 апреля 1950) и пятнадцатая (“Сады и Парки”, 17 июня 1950) – все были написаны в Итаке, Нью-Йорк.

Из трех остальных глав, одиннадцатая и четырнадцатая появились в “Патизэн Ревю” (“Первое стихотворение”, сентябрь 1949, и “Изгнание”, январь-февраль, 1951), между тем как тринадцатая отправилась в “Харперс Мэгэзин” (“Квартирка в Тринити Лэйн”, январь 1951).

Английская версия “Mademoiselle O” была перепечатана в сборниках “Девять рассказов” (издательство “Нью Дирекшнс”, 1947) и “Дюжина Набокова” (издательства “Даблдей”, 1958; “Хайнман”, 1959; “Попьюлар Лайбрэри”, 1959; и “Пенгвин Букс”, 1960); в последний сборник я также включил рассказ “Первая Любовь”, ставший любимцем антологистов.

Хотя я сочинял эти главы в случайной последовательности, отражаемой приведенными выше датами их публикации, они аккуратно заполняли пронумерованные пустоты в моем сознании, соответствующие нынешнему порядку глав. Этот порядок установился у меня в 1936-ом году, когда я заложил краеугольный камень, в тайной впадинке которого уже были спрятаны разнообразные карты, расписания, коллекция спичечных коробков, осколок рубинового стекла и даже, – как я теперь понимаю, – вид с моего балкона на Женевское озеро, на эти зыби и прогалины света, сегодня, в час чаепития, испещренные черными точками лысух и хохлатых чернетей. Поэтому мне не трудно было собрать том, который нью-йоркское издательство “Харпер и Братья” выпустило в 1951-ом году под названием “Убедительное Доказательство” – убедительное доказательство моего существования. К сожалению, эта фраза наводила на мысль о детективе, так что я задумал назвать английское издание “Мнемозина, говори”, однако мне сказали, что “старушки не станут спрашивать книгу, названия которой они не смогут выговорить”. Я подумывал также о другом названии – “Антемион”, так называется орнамент, состоящий из затейливо переплетенных распускающихся соцветий жимолости, но и это никому не понравилось, так что мы в конце концов остановились на “Память, Говори” (издательства “Голланц”, 1951, и “Юниверсал Лайбрэри”, Нью-Йорк, 1954). Эта книга была переведена: на русский, автором (“Другие Берега”, Издательство имени Чехова, Нью-Йорк, 1954); на французский, Ивонн Даве (“Autres Rivages”, издательство “Галлимар”, 1961); на итальянский, Бруно Оддера (“Parla, Ricordo”, издательство “Мондадори”, 1962); на испанский, Жаме Пиньера Гонзалесом (ЎHabla, Memoria!, 1963); и на немецкий Дитером Е. Циммером (издательство “Ровольт”, 1964). Чем и исчерпывается необходимая библиографическая информация, способная, надеюсь, загипнотизировать пугливых критиков, рассердившихся на помещенные в конце “Дюжины Набокова” примечания, – загипнотизировать настолько, что они согласятся принять ее в начале этой книги.