Перевод с чешского и примечания А. Серобабина (часть примечаний верстальщика fb2)

Послесловие Н. Жаковой

Вестец — большая деревня. Там есть костел и школа. При костеле дом приходского священника, а рядом приютился домишко церковного служки. Староста живет посредине деревни, а на самом ее краю стоит халупка деревенского пастуха. За нею тянется длинная долина, огражденная с обеих сторон холмами, поросшими по большей части хвойным лесом. Кое-где виднеются то засека,

[1]

то зеленый лужок, а на нем врассыпную белостволые, с нежной листвой березы, лесные девушки меж взрослых деревьев, словно самой природой созданные веселить хмурые пихты и ели, величавые дубы и буки. Мимо домика пастуха среди лугов и полей протекает река, берега которой густо поросли ольхою и ивой.

Деревенского пастуха звали Якубом, и жил он со своей дочкой Барой в том последнем в деревне домишке. Якубу уже минуло шестьдесят, Бара была его первым и единственным ребенком. Конечно же, ему хотелось сына, наследника и продолжателя рода, но, когда Бара подросла, он перестал жалеть об этом. Дочь стала ему милее сына, и нередко он думал: пусть девочка, но все-таки мое дитя; могу умереть спокойно, она мне как ступенька в рай.

Якуб родился в этой деревне. Оставшись сиротой, он с малых лет должен был работать. Пас гусей, был погонщиком, скотником, ухаживал за коровами, ездил на волах, служил в батраках, пахал землю, пока не достиг самой высокой должности в своей жизни — стал деревенским пастухом. Это уже было хорошее положение, он смог жениться. Получил дом в пожизненное пользование, дрова односельчане привозили ему прямо во двор, теперь он мог даже корову держать. Хлеба, масла, яиц, все необходимое для варева ему выдавали на неделю. Каждый год он получал на три рубашки и двое штанов полотна, две пары башмаков, сермягу,

[2]

куртку и шляпу с большими полями, а раз в два года тулуп и шерстяное одеяло. Помимо этого, на каждый престольный праздник ему несли всякого печения и разных гостинцев столько, сколько и священнику не носили. Слов нет, место деревенского пастуха было хорошим, и Якуб, каким бы он ни был некрасивым, молчаливым и хмурым, мог бы жениться, но жену себе не искал. Летом ссылался на то, что ему некогда заглядываться на девушек, надо, мол, скот пасти, зимой же вырезал из дерева всякую всячину. Вечерами, когда парни шли к девчатам, он предпочитал посидеть в трактире. Случалось, что в трактир за кем-нибудь приходила жена, и тогда Якуб радовался: за ним приходить было некому. Над ним смеялись, называли старым холостяком, предсказывали, что после смерти придется ему в чистилище песок в охапки вязать. Так прошел у него и сороковой год. И тут кто-то возьми и сболтни, что если он умрет, а детей у него не будет, то в рай не попадет, потому как дети, мол, это ступеньки на небо. Сказанное долго до него доходило, а когда наконец дошло, он отправился в дом к старосте и взял себе в жены батрачку Бару.

Бара в молодости была красива, парни с удовольствием обнимали ее, ухаживали за нею, им нравилось с нею играть, но никто не собирался брать девушку в жены. Так никто на ней и не женился. Когда Якуб спросил, хочет ли она быть его женой, Бара прикинула — три десятка лет уже позади. Правда, Якуб ей не очень нравится. Она согласилась, подумав: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе». Когда все было решено, староста справил им свадьбу.

Спустя год у них родилась девочка, которую в честь матери назвали Барой. Услышав, что родилась девочка, а не мальчик, Якуб стал чесать в затылке, но повитуха утешила его тем, что дочка похожа на него, как две капли воды.