Не надо искать приключения. Их не найдешь, хоть бы ты отправился на край света, за глубокие моря и высокие горы. Они не появится, хотя бы ждал их день и ночь, хотя бы даже прибегал к провокациям и расставлял на них ловушки. Неудача не отзовется на мольбы и может случиться, что не найдешь их даже там, где она уже постигла многих. Разве не приходилось порой путникам пересекать известный своей бурей океан, когда тот был спокоен как пруд в селе? Разве не приходилось многим продираться сквозь дикие джунгли и не попасть ни на туземцев, посягай бы они на их жизни, ни на кровожадных зверей; дикие джунгли были такие же безопасные как городской парк.

Потому приключения не надо искать. Они придут сами — неожиданные и невероятные — и чаще всего тогда, когда мы не ждем и не хотим их, когда они нам не нужны! Сначала оно дает нам только знак — вот я пришло к тебе, хочу втянуть тебя в свою игру. Ты сразу должен догадаться, что это собственно ее знак, должен его узнать из тысячи знаков. Нельзя пренебрегать ее зову или откладывать встречу на потом. Приключение не любит ленивых. Обойдет тебя и уйдет и уже не вернется снова…

Необыкновенное приключение, которое произошло со мной на Острове преступников, постучало ко мне в конце июня 1961 года. Одетое в форму почтальона, оно дало мне запечатанный конверт с надписью: «Адвокатская коллегия № 3 в Кракове».

В конверте лежала послание коллегии о том, что в этом году вступает в силу завещание моего дяди Стефана Громилла, который умер еще в прошлом году. Согласно этому завещанию я становлюсь собственником в Кракове «кирпичного автомобильного гаража, а также механического экипажа, который в нем». Далее было отмечено, что заплатив какие-то деньги за оформление наследства, я должен «войти в права владельца кирпичного автомобильного гаража, а также механического экипажа, который в нем».

В течение пяти дней мой рыдван стоял на платной автостоянке, плотно укрытый брезентом. Оказался он среди блестящих современных машин и никто, кроме контроллера стоянки, даже понятия не имел, какого кошмарного, гадкого червя скрыли под этим брезентом.

Между тем в отделе коммуникаций я зарегистрировал его на свое имя, определив в регистрационном бланке тип моей машины как «сам» конструкции инженера Стефана Громилла. Я подготовился также к будущему отпуску и прикупил необходимое, поэтому деньги, полученные за гараж в Кракове, мне пригодились.

«Сам» дяди Громилла обогатился на радиоприемник. Купил я еще современную, красивую, предназначенную для отдыха палатку с большими окнами и верандой.

Как-то вечером я снял с «сама» брезент и поехал в автомобильную мастерскую нашей редакции, где механик должен осмотреть машину, пообещав мне никому о ней не говорить. Ведь я боялся стать объектом насмешек моих редакционных коллег, владельцев хороших новейших машин.

Когда я привез своего «сама» в мастерскую, механик взорвался хохотом. Но едва он поднял капот моего рыдвана, как перестал смеяться.

Солнце клонилось к закату, когда я добрался до места, где Висла разветвляется на несколько рукавов, образуя островки, поросшие кустами. Где-то здесь надо было завернуть в какой-то рукав, чтобы попасть в город Антонинов — цель моего путешествия. Городок лежал в трех километрах от Вислы, и мне показалось, что лучше остановиться над рекой, на каком-то островке или полуострове. В кустах легко будет скрыть и палатку, и машину. Оттуда я смогу ходить в городок, не привлекая внимания. Правда, в моем портфеле лежало письмо к руководителю антропологической экспедиции, производившего раскопки близ городка. Сначала я даже решил поселиться в лагере экспедиции, но теперь изменил свое намерение, посчитав, что ради дела, которое привело меня сюда, лучше держаться в стороне от ученых.

Утомленный дневным путешествием, я уже не обращал внимания на хорошую окружающую природу. Даже замечательный закат — красное сияние разлилось по реке и в этом свете как в горящей воде, медленно плыл белый пассажирский пароход, — даже он не произвел на меня впечатления своей игрой красок. На уме у меня было одно: быстрее добраться до берега, поставить палатку и лечь спать. Я убедился, что в баке осталось мало бензина, поэтому найти безопасную пристань было крайне важно.

Я свернул в широкий рукав — меньшие могли быть просто заливами и далеко врезались в берег. Вскоре широкий рукав поделился на два поуже, их берега поросли камышом и ивняком. Я свернул налево, чтобы оказаться ближе к городу. На мгновение выключил двигатель «сама», чтобы проверить — вода в рукаве проточная? «Сам» потихоньку поплыл. За поворотом берег становился выше, с обрыва свисали корявые корни тополей, чуть дальше берега снова заросли камышом и ивняком, а дальше только камышом, что сужало пролив и тормозило течение. Сидя за рулем «сама», я видел только небо, красное от заходящего солнца, и высокую зеленую стену тростника, которая все темнела до черноты. Начинало смеркаться.

Этот рукав реки показался мне мрачным. Вода здесь была черная от ила, из нее под стеной тростника неподвижно торчали желтые кувшинки. В камышах все время что-то шелестело — или ветер, или дикие утки. Жужжали тучи комаров, и темнело все больше, чем больше они донимали. Видимо, берега пролива были топкие. Я не видел ни тополей, ни ив. Здесь стоило поставить палатку.

Я поплыл дальше, а так как уже начиналась ночь, то зажег на повороте «самовы» фары. Еще один поворот и вдруг у меня перед глазами открылся огромный плес главного русла Вислы, — казалось, бесконечный. Тот берег реки, видимо, очень далекий, утонул в ночной темноте. Слева от меня, у края тростника, белела длинная песчаная коса.

Городок Антонинов имеет около трех тысяч жителей. Его четыре улицы перекрещиваются друг с другом. В центре города — рынок, его прямоугольная площадь выложена брусчаткой большими камнями. Возле рынка стоит большое сооружение — двухэтажный дом, в нем содержится Президиум городского Народного Совета. С другой стороны возвышается костел, построенный из красного кирпича. Его история уходит в XIV век, и с тех пор костел столько раз перестраивали, что он стал теперь некрасивой смесью самых разных стилей. В городке есть бензоколонка и заезд у небольшого сквера, где останавливаются междугородные автобусы. На главной улице в тщедушном деревянном домике содержится кафе под названием «Красочная» — грязно — серая, с зеленоватыми пятнами на потолке.

В полукилометре от города проходит узкоколейка, по которой осенью курсируют вагоны с сахарной свеклой. Вдоль пути раздался большой парк с прудом, покрытый зеленой ряской. Над прудом растут красивые плакучие ивы, а в глубине парка есть небольшой помещичий дворец, построенный в стиле ренессанса, его хозяин граф Дунин бежал отсюда в 1945 году, потому что имея на своей совести такой грех как служба у оккупантов, испугался советских и польских войск, быстро приближавшихся. Графская усадьбу разбили на мелкие участки и раздали бывшим помещичьим наемникам и бедноте из пригорода, а во дворце разместилась сельскохозяйственная школа.

Этот ренессанский дворец — единственное хорошее архитектурное сооружение во всей местности. Сам городок Антонинов гадкий. Улицы его узкие, засоренные конским и коровьим навозом. Домики низенькие, преимущественно деревянные с двускатными крышами. Почти все они уже разрушаются — процветание города закончилось в 1914 году, с началом первой мировой войны.

К тому времени в пяти километрах от города проходила граница между Россией и Пруссией. Жители Антонинова занимались контрабандой — перевозили через границу знаменитый русский чай. В городке жило несколько некоронованных «чайных королей», которые на контрабандном промысле очень разбогатели. Эти «короли» имели имения и своих контрабандистов, которые тоже жили в достатке. Итак в те времена многим жителям Антонинова жилось неплохо, городок разросся, вдоль четырех улиц появились новые деревянные дома.

Когда границу передвинулся, исчезли и большие заработки. Лишенный промысла, городок сразу обнищал, с годами деревянные дома, за которыми никто не ухаживал, стали разрушаться. Некоронованные «чайные короли» были настолько богаты, что могли и дальше наслаждаться. Хуже было тем, кто был контрабандистом попроще.