В своих записках о галльской и британской войнах Гай Юлий Цезарь восхваляет доблесть римских легионов, проявленную в сражениях с коренными племенами Европы, принадлежавшими к большой семье кельтских родов. Но если с галлами и бриттами римляне покончили довольно быстро, то на скоттах – предках современных шотландцев – Цезарь «сломал зубы». Римским легионерам пришлось соорудить величайший в Европе вал, дабы уберечься от набегов скоттов – искусных воинов, гордых рыжеволосых гигантов. В Северной и Центральной Европе кельты перемешались с германскими и славянскими племенами в те времена, когда у этих «варварских» племен еще не было письменности. Кельты будто растворились в эпоху Великого переселения народов, так и не войдя в общепризнанную историю Европы. Их словно бы и не существовало, школьные и университетские курсы истории лишь вскользь упоминают кельтов как неких второстепенных персонажей. А вот валлийцы, шотландцы и ирландцы сумели сохранить свою индивидуальность и оставили миру и опыт погребения, и памятники материальной культуры.

Но все же очередь дошла и до кельтских археологических находок. Летом 1978 года сотрудница археологического управления земли Баден-Вюртемберг обратила внимание на странное каменистое возвышение около немецкой деревушки Хохдорф. Потрясенные археологи засвидетельствовали, что их очаровательная коллега напала на первую неразграбленную могилу кельтского вождя! В погребении были обнаружены золотые вещи (кинжал, гребень, нож для бритья, ножницы) общим весом более полукилограмма! Сам вождь, имея гигантский для того времени рост (187 сантиметров), покоился на роскошном бронзовом диване на колесиках. А бронза тогда, 2500 лет назад, ценилась почти так же, как золото. Наиболее ценным экспонатом, обнаруженным в погребении кельтского вождя, оказался экипаж длиной 4,5 метра, окованный железом. Железо же было тогда во много раз дороже золота! Значит, покойный относился к числу очень богатых людей.

Обнаруженные вещи говорят о воинственном нраве кельтского владыки. Впрочем, миролюбие было весьма нетипичным свойством людей, живших в VI веке до н.э. Вообще, весь набор находок в захоронении свидетельствует о высокой культуре кельтов.

Ее называют и «Дощки Изенбека», и елесова (Влесова) книга. Путь ее к широкому читателю был непрост. Он занял почти век и напоминает мрачный мистический детектив. Начало его восходит ко временам Гражданской войны.

Ехал в 1919 году офицер Белой армии, командир артиллерийской батареи Али Изенбек мимо имения князей Куракиных. Видит: усадьба разграблена и порушена… Казалось бы, чего искать белому офицеру среди печальных развалин? Однако будто был ему голос: «Останови коня. Войди в дом». Так обнаружил Изенбек эту книгу.

В одной из комнат разоренной усадьбы на полу среди опрокинутой мебели рассыпаны были плоские деревянные прямоугольнички странного вида. Дощечки, темные от времени, покрытые плотно вырезанными непонятными знаками, соединенными прямой бороздкой поверху. Многие бы решили: безделица. Но Изенбек, к счастью, был не только строевой офицер. В лучшие времена он участвовал в археологических экспедициях. Мир воспринимал глубоко и чутко. Писал картины… Почувствовалось ему: дощечки эти есть нечто, имеющее ценность непреходящую. Спасти их надо любой ценой.

Изенбек вывез «дощечки» из России при эвакуации Крыма. Так и ушла «Книга» князей Куракиных вместе с отступающей белой армией. Но что это такое, оставалось непонятным долгие годы. В Европе никто не сумел даже идентифицировать язык, на котором был написан текст на древних «дощках». Но вот однажды в Брюсселе случай свел спасителя наследия нашей древности с Юрием Миролюбовым, тоже эмигрантом, деникинским офицером, великим знатоком славянской старины. В те годы Юрий Петрович был одним из немногих уцелевших экспертов, знающих о «руських письменах» и старинных «текстах на дощках». Вот этому знатоку и показал свое сокровище Али Изенбек. «Дощек» было «два кожаных мешка». Миролюбов расшифровывал их без малого десять лет: с 1927 года по 1936-й. По мере продвижения дела отсылал переписанный оригинальный текст и его перевод в Русский музей Сан-Франциско. Туда же отправил и фотографии нескольких дощечек. Вся его деятельность протекала на квартире Изенбека. Али не позволял другу никуда выносить книгу из своего дома, проявляя непонятную тому осторожность.

Если внимательно рассмотреть карту Самарской области, то можно заметить нечто любопытное. Через всю губернию тянется зубчатая, как борона, линия. Мимо Самары, мимо Водина, Суходола – куда-то далеко на северо-восток. Такими линиями на топографических картах обозначают оборонительные сооружения и дамбы. Только от кого и кто оборонялся в суходольских степях – непонятно. Тем более дамба там явно ни к чему – вокруг безводная степь на десятки километров.

Это одно из самых загадочных и колоссальных сооружений края историки назвали Заволжским валом. В учебниках местной истории про него ничего не сказано. По крайней мере, в тех, по которым нас когда-то учили. Зато современные историки-альтернативщики Заволжским валом сильно заинтересовались. И вот почему. Солидная земляная насыпь со рвом, как установлено, начинается где-то в устье реки Чагры, тянется через несколько областей, уходит в Татарстан и теряется в предгорьях Среднего Урала. Общая длина – не менее двух тысяч километров! Считается, что ее построили по приказу императорских сановников Василия Татищева, Петра Рычкова и Ивана Кирилова в XVII—XVIII веках. Для защиты от кочевников.

Что правда – то правда. Отцы городов поволжских радели за безопасность своих граждан. Они действительно строили укрепления, о чем сегодня сообщают архивы – впрочем, весьма скупо и без подробностей.

А теперь попробуем решить простую задачку. Подсчитайте, сколько потребуется землекопов, чтобы насыпать крепостной вал длиной хотя бы несколько километров и высотой метра два-три (чтобы можно было вооруженного конника притормозить). А времени на такую работу сколько уйдет?

Она жила много столетий назад и была дочерью киевского князя Ярослава Мудрого. Совсем юною ее выдали замуж за французского короля Генриха I. Говорят, что Анна была красавицей, знала несколько языков и на удивление всем прекрасно гарцевала на коне. Вот, пожалуй, и все точные сведения о ней, дошедшие из глубокого прошлого. Не сохранилась даже могила Анны Ярославны. Более того, никому неизвестно, в какой стране ее похоронили.

Во Франции ее глубоко почитают до сих пор.

В Реймсе, неподалеку от знаменитого собора, можно увидеть панно, на котором начертаны имена всех французских монархов и их жен, которые короновались в этом городе. И среди них имя королевы Анны, которую 19 мая 1051 года короновал вместе с ее супругом Генрихом I архиепископ Реймский Ги де Шатильон.

Остановив свой выбор на Анне, французский король руководствовался чисто политическими соображениями. Ведь если верить историческим свидетельствам, его больше интересовало общество молодых пажей, чем красивых женщин. В ту далекую эпоху за Киевской Русью прочно утвердился авторитет мощного европейского государства, с которым считались и перед которым даже заискивали. Многие иностранные властители считали честью для себя породниться с Ярославом Мудрым. А тот, в свою очередь, позволял себе выбирать, подыскивая для дочерей наиболее подходящих женихов.

Хазары, о которых упоминает великий русский поэт в «Песне о вещем Олеге», и доныне остаются одной из загадок истории. Известно лишь, что у киевского князя были достаточно веские основания для мщения: в начале X века хазары победили и обложили данью многие славянские племена. В 965 году, отмечает «Повесть временных лет», «иде Святослав на козары… и бывши брани, одоле Святослав козарам и город их Белу Вежу взя». До того, как разрушить на Дону крепость Белую Вежу (Саркел), князь освободил вятичей, разгромил волжских болгар и, покорив хазарскую столицу Итиль, спустился из дельты Волги вдоль берега Каспия на юг, к городу Семендеру, который постигла печальная участь Белой Вежи.

Уже из этого описания Хазария представляется обширной державой, «села и нивы» которой киевский князь «обрек мечам и пожарам».

Кажется, не было такого евразийского народа, хроники которого не упоминали бы о хазарах. Летописи арабов утверждали, что кагану (царю) платили дань племена от Дуная до Северного Урала, и он был посредником в торговле между Византией и Китаем. Армяне и тюрки вспоминали о частых вторжениях хазар в Закавказье, а грузины писали, что каган, не добившись миром руки их царевны, разрушил Тбилиси.

Византийцы пишут о Хазарии как о союзном им государстве (на троне в Константинополе сидел даже ставленник кагана Лев Хазар): «Корабли приходят к нам из их стран и привозят рыбу и кожу, всякого рода товары… они с нами в дружбе и у нас почитаются… обладают они военной силой и могуществом, полчищами и войсками». Летописцы рисуют величие столицы Итиль, описывают утопающий в садах Семендер и крепость Беленджер, стена которой мощнее знаменитых стен Хорезма.

Все говорят о хазарах, и только хазары ничего не рассказывают о себе. Почему? Быть может, их летописи просто не сохранились? А может, не было у них ни письменности своей, ни языка? И все же от могучей страны должно же было хоть что-то остаться – развалины крепостей, монеты, захоронения, черепки посуды…

Питер Дэнси – «чистый», так сказать, историк, которого больше всего занимают нравы и образы жизни людей разных эпох. Заинтересовавшись Россией, он попытался отыскать в архивах что-нибудь любопытное из нашей с вами истории. И наткнулся на письма, дневники и записки купца Йохана Вема, который, как свидетельствуют педантично проставленные даты, неоднократно бывал в России «гостем», то есть торговал с купцами и… двором самого Ивана Грозного. Во-первых, молодой исследователь нашел несколько разнесенных по времени в месяцы или даже годы дат о продаже царскому двору крупных партий книг. «А еще закуплено было книг рукописных и печатных и продано для царских хранилищ на 5 тысяч золотых гульденов».

Сумма по тем временам невероятная. Дэнси подсчитал: целая флотилия тогдашних торговых судов потребовалась для доставки груза ко двору Грозного. «Для того побиваемы были литовцы и открываемы русским царем выходы к морям на почетных для него условиях завоеванного добрососедства». Ну тут, допустим, голландец загнул, не для покупки одних только западных произведений культуры прорубали русские цари окна в Европу. Но факт остается фактом: о науках Иван Васильевич задумывался ничуть не меньше, чем об усмирении «верноподданных чад своих».

А вот «железный мужик», на воспоминания о котором Дэнси наткнулся буквально через несколько вечеров, это новость. Сначала он принял словосочетание за обычную игру слов: «Побил железный мужик, на потеху пировавшим, царского медведя, и бежал медведь от него в ранах и ссадинах»; «Железный мужик на удивление всем подносил царю чашу с вином, кланялся гостям и что-то напевал на этом невыносимом русском языке, который мне так никогда и не поддался».

Жаль, что не поддался. Наверное, сейчас нашлись бы в ином случае гораздо более подробные описания «железного мужика» и его диковинных песен. Однако и найденных строк хватило Дэнси для того, чтобы обратиться к своему другу, приятелю еще по колледжу, специалисту робототехники Стиву Леннарту. Вдвоем они не поленились перерыть Монбланы архивной пыли, найти и восстановить записи и письма современников Грозного и Вема.

Вот оно! «Железный мужик», или «железный человек», прислуживающий за столом или по дворцу не хуже, чем живой слуга, встретился в полуистлевших бумагах еще двух купцов, которые регулярно торговали с Россией и были допущены к царскому двору.

Победный для России Ништадтский мирный договор положил конец Северной войне. Несколько ранее закончилась война за испанское наследство. Однако политической гармонией в Европе, как говорится, и не пахло. Причин для этого было много, но главными являлись колониальные противоречия великих держав. Суть их можно изложить следующим образом.

Обширные колонии Испании и Португалии возбуждали лютую зависть во многих столицах. Более того, особые права пиренейских держав на заокеанские земли, дарованные им еще папой Александром VI, прочие европейские державы (прежде всего Англия, Голландия, Франция) решительно не признавали. И дело было не в отсутствии подходящих юридических аргументов, а в очевидной неспособности пиренейских держав удержать все то, что открыли и завоевали Колумб, Васко да Гама, Кортес, Писарро, Магеллан, Альбукерке и др.

Кровопролитная война за раздел колоний продолжалась многие десятилетия, по существу, без всяких перемирий. Когда мир заключали правительства, борьбу продолжали пираты. А те, кто стоял у кормила государственной власти, нередко помогали им (естественно, неофициально). Весьма показательными для той эпохи были ситуации, когда испанский посол, заявляя решительный протест английскому монарху по поводу грабежа, учиненного его подданными в испанских владениях, в ответ слышал клятвенные уверения в том, что этот прискорбный инцидент – следствие деяний преступных элементов, стоящих вне закона. Что же касается виновника дипломатического конфликта, то он не забывал отсчитать своему августейшему покровителю и сообщнику его долю добычи. И уж само собой разумеется, королевской полиции «никак не удавалось» напасть на след дерзкого пирата, хотя награбленное им испанское добро продавалось на лондонских рынках совершенно открыто.

Особенность пиратской тактики заключается еще и в том, что «джентльмены удачи» не были привязаны к базам снабжения. Их корабли могли месяцами находиться в море и годами не заходить в портовые города. Проблема боеприпасов и продовольствия решалась за счет грабежа или торговли (имелись у пиратов свои торговые агенты). А когда возникала необходимость отремонтировать корабль (очистить днище от обрастаний), или реализовать награбленное, или просто отвести душу в кабаке, к услугам рыцарей черного флага были портовые города в английских колониях. Само собой разумеется, что последние входили в порт не под черным, а под государственным флагом. И если за ними не водились грешки (грабеж подданных его величества), власти «не замечали их».

В «Петербургской газете» от 26 августа 1912 года, посвященной столетней годовщине битвы под Бородином, была опубликована заметка с детективным названием «Тайная подготовка к уничтожению армии Наполеона при помощи «летучей машины»». Автор – известный в то время деятель авиации в России генерал-лейтенант Александр Матвеевич Кованько, командовавший с 1910 года Офицерской воздухоплавательной школой в столице. В публикации утверждается, что некий немецкий изобретатель Леппих предложил Александру I построить управляемую «летательную машину», чтобы, сбрасывая с нее взрывчатые вещества, уничтожить наполеоновскую армию. Утверждалось также, что государь это предложение принял, и с весны 1812 года под Москвой началось секретное строительство такого устройства.

Неудачей началась для России война с Наполеоном, за два месяца захватившим огромные и в стратегическом отношении важные территории. 7 августа пал Смоленск. Французы все ближе подходили к Москве, где началась настоящая паника. По данным генерал-губернатора графа Ростопчина, ежедневно в глубь страны отъезжало свыше 1300 бричек, карет и колясок с бежавшими горожанами. Русские войска не могли сдержать натиск французов. В этих условиях оставалось лишь делать ободряющие москвичей заявления. 22 августа Ростопчин выпустил объявление: «Здесь мне поручено было от государя сделать большой шар, на котором 50 человек полетят куда захотят по ветру и против ветра. А что от него будет, узнаете и порадуетесь. Завтра или послезавтра будет маленький шар для пробы. Я вам заявляю, чтобы вы, увидя его, не подумали, что это от злодея, а он сделан к его вреду и погибели».

Объявление не открыло тайну «летательной машины», создаваемой по всем правилам конспирации, и не ободрило москвичей, вызвав у них только естественное любопытство и недоумение.

Как известно, в 1783 году братья Монгольфье поднялись на шаре, наполненном нагретым воздухом. В том же году взлетел и шар профессора Шарля, заполненный водородом. Началась эра полетов, которые, однако, большей частью имели не научный, а развлекательный характер. В условиях непрерывного ведения войн французы стали подумывать об использовании достижений воздухоплавания в военных целях. В Париже были даже сформированы два отряда боевых аэронавтов. Однако, в связи с неудачей военного применения шаров у немецкого города Майнц, Наполеон решил отказаться от специальных разработок и потерял к ним интерес.

В архиве механика-самоучки Ивана Петровича Кулибина (1735—1818) хранится около двух тысяч чертежей оптических и физико-химических приборов, машин, мостов, судов, зданий. Есть и так называемая «Секретная книга», где дано подробное описание вечного двигателя, сопряженного с устройством для взвешивания находящихся в «скорбных путах оставления мира душ». Прочитав эту книгу российского гения, его современница, президент Российской Академии наук Е.Р. Дашкова, вышла из себя, молвив: «Упражнения в делании противуестественных, странных опытов оттого им таятся, что многие ученые почитают сии нелепости за невозможные, смеются и ругаются над тем, кто в сих изысканиях дерзает упражняться».

Кулибин был глубоко верующим человеком. Неудивительно потому его искреннее желание, как он выразился, сухою практикою подсластить православию, дабы все признали, какую часть от тленного тела составляет вечная душа. И механик в этом безнадежном деле преуспел. Во всяком случае, мы не можем не верить врачу, лексикографу, этнографу, почетному академику Петербургской Академии наук, автору знаменитого Толкового словаря живого великорусского языка Владимиру Ивановичу Далю (1801—1872), живо интересовавшемуся тайнами гроба роковыми, и после наблюдения в действии световых весов Кулибина оставившего в дневнике такую запись: «Долгий спор разрешился в пользу умника не от времени – Кулибина. На площадку, поддерживаемую дюжиной тончайших пружин, поместили умирающего, вес которого предварительно определили гиревыми, весьма точными весами. Агония началась. Луч света, прошедши сквозь сфокусированные линзы, встал на оптической шкале. Все увидели, как отходящий не плавно, а рывками утратил около 30 граммов изначального собственного веса. Некоторые видели и серую дымку, приняв ее за душу умершего. Я того не видел, но отдаю должное изобретателю, много лет назад проделывавшему при жизни своей многочисленные такие опыты».

Позже Даль в письме астроному С.С. Стаднюку заметил: «Сопереживая предсмертным терзаниям Пушкина, я понял – вот здесь и надо изучать опытную мудрость, философию жизни, здесь, где душа рвется из тела. Увиденное здесь, не найдешь ни в толстых книгах, ни на шатких кафедрах».

Итак, Кулибин первым в России доказал существование души. В Великобритании его эксперимент повторил, используя прецизионные весы, Артур Конан Дойл. В 30-е годы минувшего столетия аналогичные опыты были проведены в США, Германии, Швейцарии, Франции, Польше. Разброс в весе душ оказался значительным – от 30 до 37 граммов.

В ночь с 11 на 12 июня 1903 года сорокапятилетний петербургский ученый-химик Михаил Михайлович Филиппов был найден мертвым в своей лаборатории, помещавшейся в его же квартире, в доме № 37 по улице Жуковского. Ученый лежал без сюртука на полу ничком. Ссадины на лице свидетельствовали о том, что он упал, будто подкошенный, не успев даже выставить руки.

Полиция, впрочем, отнеслась к происшествию без видимого интереса, как-то спустя рукава. Полицейский врач, наскоро осмотрев покойного, сделал скоропалительный вывод, что смерть наступила из-за перенапряжения организма.

«Апоплексический удар», – безапелляционно заметил эскулап и подмахнул полицейский протокол, в котором, среди прочего, говорилось, что последнее время ученый много работал, случалось, просиживал в своей лаборатории и ночи напролет. Следователь забрал все бумаги ученого, в том числе рукопись книги, которая должна была стать его 301-й публикацией, и позволил похоронить покойного.

Между тем все обстояло далеко не так просто, как хотела показать полиция. Загадочной смертью ученого заинтересовалась пресса. И не только потому, что видела в Михаиле Михайловиче собрата по цеху: кроме всего прочего, Филиппов был также основателем, издателем и редактором журнала «Научное обозрение», выходившего с 1894 года, и в котором считали за честь сотрудничать химики Д.И. Менделеев и Н.Н. Бекетов, психиатр и психолог В.М. Бехтерев, астроном С.П. Глазенап и другие видные ученые того времени.

Редакция газеты «Санкт-Петербургские ведомости» получила тем временем письмо М.М. Филиппова, датированное 11 июня 1903 года – то есть оно было написано и отправлено как раз накануне той трагической ночи. Автор его писал, что с юношеских лет раздумывал, как остановить войны, сделать их невозможными. «Как ни удивительно, – сообщал Филиппов, – но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну. Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна на расстояние тысяч километров… Но при таком ведении войны на расстояниях, мною указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в мемуарах Академии наук».