До дома было мили три, однако не прошло и пяти минут, как наемный экипаж отъехал от станции по пыльному проселку, а дети уже принялись высовывать головы из окошка и спрашивать: «Мы еще не приехали?» И всякий раз, когда экипаж проезжал мимо какого-нибудь дома, а случалось такое нечасто, дети в один голос вопрошали: «Это наш дом?» Так продолжалось до тех пор, пока экипаж не достиг вершины холма, расположенного сразу за известняковой каменоломней, невдалеке от песчаного карьера. На этом самом холме стоял белый дом, как и положено, с зеленой лужайкой спереди и фруктовым садом позади.

— Приехали! — сказала мама.

— А дом-то какой белый! — воскликнул Роберт.

— И розы вокруг! — восхитилась Антея.

Утром Антея проснулась от вещего сна. Во сне она бродила по зоологическому саду, шел проливной дождь, а у нее не было зонтика. Из-за дождя звери выглядели совсем несчастными и глухо рычали. Однако когда Антея проснулась, проливной дождь и глухое рычание не исчезли. И тут выяснилось, что глухое рычание — это не что иное, как громкое посапывание еще спавшей Джейн, которая накануне немного простудилась. А крупные дождевые капли падали Антее на лицо с мокрого полотенца, которое Роберт потихонечку отжимал над головой сестры, чтобы разбудить ее, что он тут же и объяснил.

— Перестань! — сердито сказала Антея.

Роберт, конечно, тут же убрал мокрое полотенце,

Утром, после того как дети весь день были несметно богаты, однако не сумели разжиться чем-либо по- настоящему полезным или хотя бы приятным, не считая двух пар хлопчатобумажных перчаток, дюжины сдобных булочек, кошелька из кожи под крокодила и поездки в коляске, они проснулись, не питая радужных надежд, как это было предыдущим утром, когда они, только открыв глаза, сразу вспомнили о встрече с песочным эльфом, а точнее, с псэммидом, который обещал исполнять по одному их желанию в день. Эльф уже исполнил два их желания, дал им красоту и богатство, но это не принесло им счастья. И все-таки день, когда происходит нечто необыкновенное, пусть даже и не совсем приятное, куда интереснее дня, когда вовсе ничего не происходит, кроме завтрака, обеда и ужина, да и в тех нет ничего такого, особенно если подают холодную баранину или вчерашнюю говядину с овощами.

Перед завтраком ни о чем толком поговорить не удалось, потому что все проспали, и чтобы опоздать к завтраку не более чем на десять минут, каждому пришлось проявить чудеса героизма. Впрочем, за завтраком были предприняты кое-какие попытки беспристрастно обсудить очередное желание, однако попытки эти не имели успеха, потому что довольно трудно обсуждать что-либо и в то же самое время зорко следить за младшим братишкой, который ест с вами за одним столом. А Малыш нынче утром расшалился не на шутку. Сначала он пролез между перекладинами своего высокого детского стульчика, голова застряла, и он повис, багровея и задыхаясь. Потом ни с того ни с сего он схватил ложку и треснул ею Сирила по лбу, после чего расплакался, потому что ложку отобрали. Затем он сунул свою пухлую ручку в молочную тюрю и потребовал «печеня», которое полагалось только к чаю. Он пел песни, закидывал ноги на стол и просился гулять. Так что обсуждение за столом выглядело примерно так:

— Ну так что насчет эльфа… Смотри! Он сейчас перевернет молоко! Молоко отодвигали на безопасное расстояние.

— Ну так вот… Нет, Ягненочек! Ложка бяка, отдай Пантере!

На следующий день было сыро — слишком сыро, чтобы идти гулять, и просто непозволительно сыро, чтобы помышлять об очередном визите к песочному эльфу, который был настолько чувствителен к влаге, что и поныне, спустя многие тысячи лет, у него побаливал некогда подмоченный левый усик. День получился неимоверно длинным, и только после полудня дети неожиданно решили написать маме по письму. И вышло так, что Роберт опрокинул чернильницу, к несчастью, на редкость большую и на удивление полную. Причем он опрокинул ее на стол Антеи, на склеенную из картона и раскрашенную цветными мелками коробку, из которой Антея устроила ларец для сокровищ. Собственно говоря, Роберт был не виноват, ему просто не повезло, что в тот самый момент, когда он проносил чернильницу над столом, Антея раскрыла ларец, а Ягненочек оказался под столом, где наконец-то доломал свою поющую механическую птичку. А в этой птичке была острая пружинка, которую Ягненочек не преминул тут же воткнуть в ногу Роберту. В результате, безо всякого злого умысла, ларец с сокровищами был залит чернилами. И разумеется, чернильный поток затопил недописанное письмо Антеи.

Оно теперь выглядело примерно так:

Далее, чуть ниже огромной кляксы, следовала приписка карандашом: