Стоял чудесный летний день. Строго говоря, по календарю был уже сентябрь, но ни солнцу, безмятежно сиявшему в сочно-голубом безоблачном небе, ни зеленой листве леса не было никакого дела до календаря. Даже легкий ветерок не шевелил листьев; в природе царил послеполуденный дремотный покой. Лишь изредка в кронах деревьев подавала голос какая-то птица.

Не нарушая общей тишины и спокойствия, из леса на опушку вышла девушка. Ее звали Ева, она была нага и не стыдилась этого. Она вообще не понимала, как можно стыдиться подобных вещей. Сделав несколько шагов в высокой траве (из-под ее ног стреляли в стороны встревоженные кузнечики), она остановилась, подставляя загорелую кожу теплым солнечным лучам и блаженно жмурясь.

Впрочем, кое-что на ней надето все-таки было. Ее стройную талию охватывал пояс из искусственной кожи с подвешенным к нему автоматическим пистолетом в кобуре и кармашками для магазинов. За плечами висел удобный рюкзачок с аптечкой, кое-каким инструментом и скромным (ибо путь ее был не столь уж длинным) запасом провизии. Был там и еще один предмет — небольшой цилиндрический контейнер с зеркальными стенками. На запястье левой руки девушки тикали механические часы (вообще с электричеством проблем пока не было, но маленькие батарейки приходилось экономить), а чуть выше двумя ремешками был прикреплен пластмассовый корпус GPS (навигационные спутники все еще функционировали). На правое запястье тоже был надет небольшой круглый прибор, издали похожий на часы — однако это был Z-датчик, что можно было понять по дырчатому корпусу.

Во всем снаряжении Евы это был единственный предмет кустарного производства. Ремень на правом бедре удерживал в удобной, как раз под руку, позиции десантный нож в ножнах. В правом ухе, скрытая волосами, притаилась горошина наушника, от которой тонкая блестящая проволока тянулась к таблетке микрофона возле губ. На ногах у девушки были непропорционально большие серебристые ботинки. Обуваться ей не нравилось, но приходилось. Несмотря на то, что всю свою предыдущую жизнь она провела босой, ее подошвы были слишком нежными, ибо никогда не использовались по назначению; в то же время, однако, пальцы на ногах по ловкости и цепкости лишь незначительно уступали рукам.

Ходить она выучилась совсем недавно — значительно позже, чем говорить на пяти языках. Впервые учиться ходить в 18 лет совсем не легко — куда труднее, чем, допустим, восстанавливаться после болезни, когда телу всего лишь нужно вспомнить выработанные в раннем детстве рефлексы. Ей это показалось сложнее, чем освоение университетского курса физики, химии и математики. Даже несмотря на то, что до этого ежедневными физическими упражнениями она готовила себя к встрече с гравитацией. Вообще, первые недели после посадки стали худшим периодом в ее жизни. Это ужасное, унизительное чувство беспомощности перед давящей тебя силой, это ощущение невыносимо тяжелого, непослушного тела… в первые дни ей приходилось неуклюже ползать, словно полураздавленному червяку… бр-р-р! Как она ненавидела тогда эту планету, отнявшую у нее свободу невесомого полета, повисшую тяжкой каторжной гирей на ее руках и ногах! Однако, постепенно она привыкла, и, хотя по ночам ей по-прежнему снилась невесомость, Ева начала находить даже свои положительные моменты в солидной, устойчивой, основательной гравитации — да и мир, огромный новый мир, открывшийся ей после крохотного мирка орбитальной станции, стоил некоторых жертв. Да, она привыкала к этому миру. Ее кожа уже не обгорала на солнце (идею ходить в скафандре она отвергла сразу), и, наверное, без ботинок тоже можно приучить себя обходиться…