Такого ветра давно не помнили в городе Епифановске. Ни с того ни с сего он поднялся вдруг в полдень и теперь яростно гнул деревья, вырывая их с корнем, сдирал кровлю с домов и нес её по воздуху, поднимал вверх и стремительно гнал песок, придорожную пыль с мусором и даже комья сухой глины. Люди исчезли с улиц и попрятались в домах, машины остановились. Падали под ветром столбы, обрывались провода, бились стекла в домах и витринах. Умолкло радио, начались перебои с электричеством. Никто не знал, чего ожидать дальше. Жизнь замерла.

В это же самое время по дороге, ведущей в город, с трудом двигался дедушка Василий. В одной руке он нес большой чемодан, а другой крепко держал своего одиннадцатилетнего внука Анджея. К мальчишке ветер был особенно немилосерден. Казалось, что именно его, Анджея, ветер стремился сбить с ног, обрушить на него тучи колючей пыли вперемешку с острыми камешками, щепками и битым стеклом, засыпать ему глаза и заставить перестать дышать.

Когда над головой мальчика просвистел кусок кровельного железа с острыми смертоносными краями, дедушка, изо всех сил дернувший внука за руку, отчего тот нагнулся, отскочил в сторону и тем самым спас себе жизнь, сказал:

— Да, Анджей, сдается мне, что и вправду что-то очень не хочет, чтобы ты появился в этом городе. Но все равно, ерунда это, конечно…

Заслоняя от колючего ветра согнутой в локте рукой лицо, измученный Анджей лишь вздохнул и пожал плечами…

Войдя в дом, Анджей сразу увидел маму.

— Что с тобой, сынок? — бросилась она к Анджею, увидев его лицо, израненное и залитое кровью.

Дедушка начал рассказывать о том, что случилось с ними по дороге, а мама схватила Анджея и принялась умывать его и смазывать раны перекисью водорода и йодом. После этого мама быстро накрыла на стол в маленькой тесной кухне и стала кормить Анджея и дедушку Васю обедом.

Проголодавшийся за день Анджей ел быстро, успевая задавать вопросы маме и папе и рассказывать то, о чем они спрашивали. И только спустя некоторое время он посмотрел в окно. На улице все изменилось до неузнаваемости. Ветер стих, как будто смирился с тем, что Анджей невредимым добрался до дома. Улеглась пыль, но дорожки остались усыпанными комьями красной глины, битым стеклом и поломанными ветками.

— Ну и ветер бушевал весь день! — покачал головой папа. — Всех клиентов наших разогнал.

Однако ничего таинственного внутри комнаты не оказалось. Анджей даже свет в ней смог включить — нашарил на стене массивный выключатель, под потолком вспыхнула лампочка в одном из плафонов старинной пыльной люстры.

Это был обычный кабинет, просторный, с книгами на стеллажах и полках. И Анджей уже разочарованно покинул бы его, если бы взгляд мальчика случайно не упал на висящие на стене потемневшие карты и схемы. Они лишь выглядывали из-за широкого стеллажа, который разделял кабинет на две части. Какие-то человечки были нарисованы на одной из карт, со стрелочками и поясняющими надписями. Анджей захотел рассмотреть эту картинку получше и направился за стеллаж.

— Анджей! Где ты? — раздалось вдруг у Анджея за спиной.

Анджей в испуге оглянулся. На пороге стояла мама, кутаясь в широкий халат. Уставшее лицо её было тревожным.

— Я здесь, мама! — Анджей поспешил ей навстречу, переживая, что сейчас мама будет ругать его за вторжение в комнату.

Еще издалека Анджей заметил, что очередь в их магазин стоит уже на улице. «Вот это да!» — подумал мальчик и вбежал в дом с другого входа.

— Двух уроков не было! — соврал Анджей, когда мама спросила, что это он сегодня так рано из школы вернулся.

— Вот и хорошо! — вздохнула мама. — На тебе, сынок, снова все хозяйство. Поможешь. А то покупателей целый день без числа…

— Ума не приложу, почему столько людей умирать стало. — добавил отец, вынося в торговый зал темно-фиолетовый гроб.

— А сегодня утром, — зашептала отцу мама, — несколько человек подряд спросило, не продаются ли у нас осиновые колы…

И теперь Анджей стоял за прилавком магазина погребальных принадлежностей. Несколько раз подряд он успевал выскочить на улицу и стереть с черной двери меловую надпись «Магазин БЕЛЫЕ ТАПОЧКИ». Но все тот же настойчивый шутник неизменно подновлял её. А Анджей упорно её стирал. Глупая надпись злила мальчишку. Но вскоре Анджей так замотался, что забыл даже и об этом.

Заменив папу, мама стучала молотком, сортировала венки, ездила на машине, привозила со склада все новые и новые гробы, которые покупали теперь уже неоструганными, наспех сколоченными.

Анджей как вихрь носился по дому и магазину, выбирал по заказанному размеру белые тапочки, саваны, как самый обычный товар раскладывал на прилавке перед очередным покупателем осиновые колы: потоньше, потолще, подлиннее, покороче — на выбор. Ведь тот, кто пришел в этот магазин возле кладбища, уже не скрывал ничего — да и зачем таиться, если стоишь на самой границе, отделяющей мир живых от мира мертвых? Если не купишь осиновый кол для умершего от укуса вампира — станешь мертвым, а затем и вампиром, ты сам… И люди, кто преодолевая стеснение, кто вообще забыв о нем, просили у худенького мальчишки-продавца погребальных принадлежностей, осиновый кол покрепче. Чтобы спасти свою жизнь. И не только свою.

Доход магазина рос. Анджей хотел бы попросить родителей рассказать ему, сколько ещё они должны и какую сумму осталось скопить для выплаты проклятого долга. Но сейчас было не до этого.

Несколько дней и ночей провел отец Анджея без сна, закрывшись в лаборатории. Мама и Анджей носили ему еду и питье. Только один раз за все это время отец выбрался на улицу. Он сел в машину и укатил на склад химических реактивов, где работал его бывший однокурсник. Оттуда он привез целую гору коробок, пакетов и ящиков с дзинькающими в них пузырьками и бутылочками. На вопросы Анджея: «Придумал? Получилось?» отец не отвечал ни «да», ни «нет» — и вновь скрывался в своей лаборатории.