Никто не смотрел на невесту — внимание всех было приковано к Кате. Красивая девочка в белом пышном платье шла впереди свадебной процессии, разбрасывая по пути следования молодой пары и гостей лепестки роз. Каждый её жест был изящным и грациозным, улыбка вызывала у всякого, видевшего Катю, желание с восхищением улыбнуться в ответ — да все и улыбались. Девочка-радость, девочка-праздник — до того хорошенькая, что могло показаться, будто таких и не бывает.

Бывает! Катя и сама чувствовала, насколько приятное впечатление производит. От этого её улыбка становилась ослепительной, глаза сияли, а на щеках играл румянец — не наведённый косметикой, а настоящий. Светло-каштановые волосы Кати, завитые в локоны, блестели на солнце, белые розы, украшавшие голову, были точно такими же, как и на причёске невесты, — только поменьше. Меньше, но точно таким же было и восхитительное платье. И если невеста казалась несколько скованной и явно чувствовала себя в праздничном наряде с корсетом и множеством пышных юбок не в своей тарелке, то Катенька… Казалось, она родилась для того, чтобы носить кринолины и бальные туфельки, гордо держать спину и царственно поворачивать голову, демонстрируя великолепную причёску, быть воплощением праздника и красоты. Да — красоты вообще! Красоты и совершенства.

…Возле аккуратно подстриженных кустов парковых роз свадьбу остановили фотографироваться. Распорядитель церемонии (по совместительству Катина мама), не допуская в толпе гостей ненужной инициативы и беготни, расставила друзей и родственников вокруг молодых. Катя встала, как обычно, — впереди них, чуть ближе к жениху, чтобы её платье чётко получилось на фоне его тёмно-серого костюма. И, глядя в объектив, радостно улыбнулась. Два фотографа защёлкали камерами, оператор видео, наоборот, съёмку остановил.

— Улыбайтесь, Светочка! Михаил, поднесите руку невесты к губам! Нет, Мишенька, не локоть, а кисть! Пальчики — чтобы было видно обручальное кольцо. И улыбайтесь! Отлично! Да! Супер! — Мама Кати, непрерывно улыбаясь сама, руководила улыбками, которые останутся в виде свадебных снимков на всю жизнь жениха, невесты, их друзей и родственников. Ну, или не на всю жизнь, как получится, но снимки должны быть качественными — за что бригаде устроителей свадеб и было заплачено. Молодожёнов крутили-вертели, поворачивали анфас и в профиль, сгоняли с роскошного атласного шлейфа невесты топтавшегося на нём дедушку, заставляли гостей с букетами отойти или, наоборот, приблизиться и встать полукругом, не загораживая друг друга и, главное, молодых… Люди не сразу соображали, что от них требуют, но достойно получиться на парадных фотографиях хотел каждый, а потому все старались. Но снова и снова давали осечку, смеялись, разбредались из кадра, смущались. Терпеливая группа свадебной поддержки снова и снова объясняла им, что нужно делать.

И только Катеньке ничего не надо было объяснять. Девятилетняя девочка прекрасно ориентировалась в том, что происходит. Она видела, объектив какой камеры направлен на неё, и неторопливо поворачивалась туда. Не моргала, но и не вылупала глаза в ожидании команды фотографа. И, конечно, не замирала, как статуя, а была живая, естественная, милая девочка, такая мини-невеста. Взрослые не переставали умиляться, глядя, как ответственно Катенька подходит к своей работе, и бесконечно повторяли, до чего она хорошенькая.

В приоткрытую дверь балкона дул прохладный ветер. Белое платье, чуть подрагивая нежными газовыми оборками, висело на вешалке, туфельки стояли в коробке, вытащенные из причёски розы продолжали жить во флаконах питательного раствора. Катя, в мягкой пижаме с розовыми медвежатами, сладко спала. Она и сейчас была очень красива — румяная, нежная, чему-то улыбающаяся. Мама неслышно вошла в её комнату и теперь любовалась дочкой.

«Моя милая малышка, — думала мама, — как хорошо, что ты всё правильно понимаешь. Что ты умеешь работать. Старайся и дальше. Пусть говорят, что у таких детей, как ты, нет детства. Ну, и нету… Зато будущее тебя ждёт блестящее! Ну а что детство? Ничего особенного и нет в нём! У меня оно было — бестолковое, бессмысленное. Ну гуляла я с девочками по дворам, песенки пела, альбомчики рисовала… А карьеру начала с нуля. Если бы мне так помогли, как моей Катеньке, я давно владела бы огромной кинокомпанией. Или ещё чем-нибудь большим и серьёзным. А так — всё сама, всё сама… Так что — не ленись, Катюша. И становись успешнее меня!»

Она не стала будить дочь. И ничего, что часы показывали почти половину первого дня. «Пусть отдохнёт как следует. Завтра в школу», — подумала мама, забрала белое платье и, осторожно прикрыв дверь Катиной комнаты, удалилась. Нужно было тщательно проверить, чтобы на платье не было никаких повреждений и оно выглядело бы как новое.

Однако, уже закрыв дверь, мама вдруг почувствовала странный запах из комнаты дочери. Она вернулась, распахнула дверь, потянула носом — и унюхала запах балыка, перемешанный с пряным духом буженины и ароматом копчёной грудинки. Мама удивлённо огляделась по сторонам. Катюша продолжала спать как ни в чём не бывало. Ага — пакет с провизией, который насобирали Кате на свадьбе! Вот оно что! Растеряша, как бросила его возле кровати, так больше о нём и не вспомнила.

С сожалением сунув в него нос и вдоволь нанюхавшись вкуснейших ароматов, мама решительно вышла в подъезд и бросила мясные и рыбные деликатесы в мусоропровод. Да — никаких излишеств. Всё это жирно и вредно. Вредно и ей, и Катеньке.