— Господи, как же меня достали эти горы! — старший сержант Колесников, по прозвищу Седой, сплюнул на землю. — Скажи, Котлета, какого хрена люди платят деньги только за то, чтобы на них посмотреть?

Его приятель, за свой неумеренный аппетит прозванный Котлетой, шмыгнул носом.

— Они на горных лыжах покататься приезжают.

— Ну, вот а ты, — не отставал Колесников, — ты бы стал платить деньги за то, чтобы покататься с гор на лыжах?

Котлета глубокомысленно затянулся, выдохнул дым и посмотрел на Колесникова.

По улице маленького северокавказского городка бежала взлохмаченная собака. Она трусила неторопливо, но в высшей степени сосредоточенно. Глядя на собаку, не оставалось сомнений в том, что она четко знает, куда именно в этом городке ей надо попасть.

Так оно и было на самом деле, по этому маршруту животное бегало ежедневно.

Попадавшиеся навстречу люди не обращали на собаку никакого внимания. Они шли, рассеянно смотря в пространство, размышляя о том, как и на что в ближайший месяц прокормить свои семьи.

Через пару поворотов на пути собаки возникло неожиданное препятствие в виде большой воронки, и ей пришлось резко затормозить всеми четырьмя лапами, чтобы не оказаться на дне ямы. Остановившись на самом краю, собака настороженно подняла уши и принюхалась. В ее глазах промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее человеческое недоумение. Когда она пробегала здесь вчера, никакой воронки не было.

Ночью на улице прогремел взрыв, выбивший из окрестных домов остатки стекол и унесший жизни четырех человек. Взорвалась начиненная взрывчаткой «шестерка», сгоревший остов которой до сих пор стоял на другой стороне улицы. Убирать его никто не торопился.

В половине седьмого утра глава отдела спецопераций СВР полковник Николай Георгиевич Уколов стоял в ванной перед большим зеркалом и брился. На эту процедуру каждое утро полковник тратил не менее двадцати минут. Он терпеть не мог электробритвы, они раздражали его своим назойливым жужжанием, отвлекавшим его от процесса приведения собственного лица в безупречный порядок.

К своему внешнему виду полковник Уколов всегда относился крайне серьезно. Из творчества Пушкина он больше всего любил то двустишие, в котором великий поэт говорил о том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Только в отличие от Александра Сергеевича, полковник Уколов считал, что человека, не думающего «о красе ногтей», никак нельзя назвать «дельным».

Наконец бритье было окончено, и Уколов, внимательно осмотрев отражение своего лица, остался доволен. Побрызгавшись дорогой туалетной водой, он похлопал себя по щекам, тщательно сполоснул под холодной водой опасную бритву, протёр ее полотенцем и убрал в кожаный футляр.

Следующим важным делом был выбор галстука. Сегодня был вторник, и по давно установленному им. самим правилу Уколов должен был надеть синий. Однако иногда в качестве этакого мимолетного каприза он позволял себе отходить от этих правил.

По мысли полковника иногда для всего можно было делать исключения. И стоя перед гардеробом, полковник почувствовал, что сегодняшний день именно такой, когда подобное исключение сделать можно.

Генерал Рокотов сидел за столом своего кабинета в самом мрачном расположении духа. Сейчас его лицо казалось еще более морщинистым, а костлявый череп еще более лысым.

Шторы в кабинете были плотно задернуты, не пропуская ни уличного света, ни уличного шума. Единственным шумом, который раздавался в кабинете, был мерный гул вентилятора.

Внезапно тишину прорезал новый звук, пронзительный и дребезжащий, он заставил Рокотова поморщиться. Он с отвращением посмотрел на наручные часы и отключил будильник.

Опять пришло время пить таблетки.

В последнее время Рокотов был вынужден принимать их регулярно. На этом настаивал личный врач.

Егор Кремнев шел по тайге уже третьи сутки. Проклятый шатун явно играл с ним, уводя вглубь тайги и выжидая момент, когда можно будет напасть.

За все три дня медведь не дал Егору приблизиться ни на шаг, но в то же время и не пытался удрать. Кремнев постоянно чувствовал его незримое присутствие.

Егор остановился, достал фляжку и начал отвинчивать крышку. Потом завинтил обратно.

— Не стоит, — сказал он сам себе. — Может быть, позже. Перед сном.

Впрочем, пить уже и не хотелось. Таежный воздух быстро ставит на место мозги городского жителя. Такова его особенность. Хотя этот расчудесный воздух отнюдь не мешает спиваться многим поколениям местных жителей, включая настоящих таежных охотников.

Для того чтобы выйти на Эмир-хана, надо было вначале поймать более мелкую рыбешку. Такой рыбешкой был Кемаль — жирный боров с заплывшими глазками, предпочитающий проводить все свободное время на борту собственной яхты, курсирующей между Средиземным и Черным морями.

Полутурок-полуалбанец, Кемаль занимался преимущественно проститутками и наркотиками, поставляя первых в ближневосточные бордели, а вторые в Европу и Россию. Торговля оружием не была прерогативной стороной его бизнеса, но, пообщавшись с Кемалем, можно было двигаться дальше. Разумеется, если это общение окажется эффективным.

Дело в том, что про Кемаля было доподлинно известно две вещи. Кемаль был личным врагом крупного торговца оружием Мустафы, который давно мечтал прибрать к рукам его бизнес. Кроме того, и это был главный козырь, ближайший помощник Кемаля Рашид был стукачом, несколько раз оказывавший услуги СВР. За деньги, разумеется.

В крайнем случае, им можно было пожертвовать.

— И все-таки, Кремнев, я до конца не уверен, — полковник Уколов задумчиво ходил по кабинету. — Слишком рискованно. Где гарантия, что Кемаль не пришьет тебя вместе с этим своим помощником?

Полковник Уколов зашел в кабинет генерала Рокотова, готовясь принять на себя очередную порцию генеральского гнева. Рокотов смерил его взглядом и, молча, указал рукой на стул.

— Хорошо же началась ваша секретная операция, — скептически произнес генерал. — Двадцать трупов, перестрелка с пограничниками. И это в двух километрах от Сочи, где живут, между прочим, мирные жители. Кремнев, он что, совсем без головы?

— Ну, мирные жители не пострадали, — возразил Уколов. — А те двадцать, которые отправились на тот свет? Туда им и дорога. Главное, что Кремнев достал то, что нужно.

— Докладывай, — оживился Рокотов.

— Мы знаем, как связаться с Мустафой.

Вернувшись в город, Кремнев первым делом связался с Уколовым.

— Кремнев, ты как? — послышался взволнованный голос полковника. — Почему на связь не выходил?

— Занят был. Общался с подручным Эмир-хана.

— И как пообщались?

— Нормально, они все мертвы.

Кремнев очнулся от сильного животного запаха, бившего прямо в нос. Открыв глаза, он увидел под собой камни, медленно уходившие назад. По камням равномерной поступью двигались лошадиные ноги.

Кремнев попытался пошевелиться, но не смог. Плечо пронзила зверская болы Он попытался повернуть голову, это у него получилось.

Сознание постепенно возвращалось.

Он вспомнил свою шахматную партию с Эмир-ханом, пистолет, приставленный к голове.

Потом он положил пистолет на стол.

В течение следующей недели за Кремневым три раза приходили люди Эмир-хана и приказывали выйти из ямы. Каждый раз ему казалось, что его собираются убить.

Но его всего-навсего отводили в санитарную палатку, где накладывали новую повязку.

Конвоиры с автоматами наперевес терпеливо ждали у входа, после чего отводили его обратно в яму. Для Кремнева это превратилось в ритуал.

Но после четвертого раза все изменилось.

Выйдя с очередной перевязки, Кремнев увидел только одного конвоира. И то вместо того, чтобы держать его на прицеле, тот сидел на камне и неторопливо покуривал.